Ангел для Анастасии Александрук
Григорию снился сон. И он почти понимал, почти ощущал, что это именно сон, а не странная версия и так довольно химерной реальности, в которой он зачем-то существовал уже много лет. Ну а как еще назвать реальность, если не химерой, — когда по миру порхают странные наглые создания, похожие на детей. Но не дети. Сплошное враньё.
— Сплошное враньё, — согласился высокий важный человек, одетый в длинное серое пальто и старую потёртую шляпу с широкими полями.
«Я сплю?» — спросил себя Григорий, ведь кругом была его квартира, самая обычная кухня, на которой он сидел вечером и вроде бы задремал. И всё же он быстро поверил себе. Да, спит, потому как посторонний мужик в верхней одежде и в шляпе его не удивил. Только раздражил — в его аккуратной светлой однокомнатной квартире на околицах столицы присутствовал коридор, именно там все гости обязаны снимать верхнюю одежду. Но этот будто не знал простых правил, а потому сидел напротив за столом как есть, затянутый по самый подбородок, закованный в старьё, шляпу и бледность.
Ни одного предмета на столе не было. Вот это гостеприимство! Даже чаю гостю не сделал.
— И часто у тебя гости бывают? — усмехнулся человек-в-шляпе. — Конечно, это сон, — добавил ласково. Григорий подумал, что ему не нравится это неюное высохшее длинное лицо. Хотя при этом гость вызывал одновременно уважение и отчего-то очень незаметный ужас, который холодком подбивал пятки и медленно поднимался выше. Григорий сидел на кухне босиком, не мог нащупать ногами тапки, не было их в его сне. Это делало владельца квартиры полностью беззащитным прямо у себя дома. Но конечно — босой! Точно — сон. Ведь ложился спать босым, а еще тайные мысли читает странный незнакомец, которого он не приглашал…
— Приглашал, — сказал тот. — Ты меня сейчас вспомнишь, Гриш, сосредоточься.
Григорий прислушался к нему, сосредоточился и действительно вспомнил. Всё и сразу. И прежде всего — даже не очки…
— Две штуки, — вежливо подсказал ему гость.
…А то, что завтра с утра у него — суд. Тот самый суд, который он без всяких сомнений выиграет, иначе не взялся бы оправдывать свою начальницу. Ту самую начальницу, которая так и не сдюжила выдать ему долбаные ангельские крылья, хотя взялась оплачивать адвоката. Те самые крылья, благодаря которым он мог бы…
— Уже не сможешь, — хмуро и несколько успокаивающе сказал человек-в-шляпе, взгляд его слишком светлых глаз, прозрачных стеклянных глаз наполнился обвинением. Да что там — настоящей агрессивной претензией.
Григорий мгновенно понял, почему так. И что он наделал. Даже лампочка в любимом симметричном звёздном плафоне под потолком замигала.
— У меня их украли! — воскликнул он. Ненависть, которая только что всколыхнулась в его сознании, — ненависть ко всему миру — внезапно превратилась в жгучий страх. Он сделал что-то плохое. Его сейчас накажут. И не в дурацком человеческом суде, а силы гораздо более высокие, уважаемые. Гость кивнул — да, всё так и есть.
— Украли. Халатное отношение к волшебным вещам. Да и украли у тебя только одно стёклышко. А вторые очки ты, Гриш, сам отдал. Собственноручно. Согласился доверить их предательскому напарнику, хотя ему до тебя расти и расти, — гость улыбнулся одновременно с уважением и угрозой. Григорий ощутил два противоположных состояния. У него есть вес и смысл, ведь гость всё еще уважает его, льстит вон даже. И при этом он, Гриша, очень даже виноватый. Первое было приятно, хоть и топорно. Второе — вот это уже очень страшно было.
Захотелось встать и сделать себе крепкий горький кофе, но Григорий понял, что не хочет прикасаться босыми ногами к ледяному полу кухни. Словно боится, что узоры линолеума, который он так старательно когда-то выбирал, поглотят его целиком.
— И даже это еще не всё. Ведь своё забавное изобретение ты тоже отдал. Сам.
Григорию внезапно надоело. Что-то слишком много этот товарищ себе позволяет. Хозяин дома шевельнулся, потряс головой, протёр глаза. Изобретение — это гость про фотоаппарат. Тот самый фотоаппарат, который пришлось передать следователям как доказательство противоправной (но не очень, это адвокат объяснит) деятельности, связанной с изготовлением ангельских крыльев. Техника могла считывать ауры людей, чтоб потом начальница изобретателя втюхала товар тем, у кого не было невидимых для обычного глаза человеческих крыльев. Зачем им эти крылья, сложно сказать, но поговаривали, что от них много пользы. Ангелы же умели исцелять, разве нет?
— Ну, отдал… как тебя звать, не знаю, будешь Шляпа. Так вот, Шляпа… — Почему-то на эти слова гость никак не отреагировал, и реальность немного поплыла. Григорий ощутил, что напротив — не живой человек, а плохо прорисованное изображение, сквозь которое проступало тёмное, большое и очень страшное. Он отшатнулся и громко спросил, чтоб сбить это чувство, потому как уже даже не припоминал, что хотел сказать перед этим:
— А откуда… Откуда эти очки вообще, а? Ты их сам делаешь? — Это помогло сосредоточиться, в конце концов, Григорий был на все руки мастером, хоть и не так часто использовал свои способности.
«На пользу людям», — промелькнул в голове какой-то голос, он не понял, но разгневался еще больше, ну что это такое — ходить в его сознании, как у себя дома! Нельзя же так. Надо придерживаться каких-то границ, рамок, безопасности, в конце концов! Он столько лет работал фактически секьюрити, это вам не просто так!
— Штатный ротвейлер, — глаза гостя снова холодно блеснули, а улыбка почти угасла. — Вот ты кто. Очки? Я много что делаю, — кажется, он не знал, как соврать. — А вот ты — только теряешь.
Взгляд гостя стал несколько презрительным, более того, даже брезгливым. Гость в шляпе осматривал кухню Григория, который как раз в очередной раз вспомнил, что сейчас должен спать, а этот на диво осознанный сон затянулся. У Гриши не было собственных крыльев, и он честно считал, что чудеса случаются только с друзьями ангелов. Действительно необычно, что он понимал своё положение. Так не бывает! А гость настолько придирчиво осматривал его выпестованную кухню, что внезапно напомнил хозяину собственного папашу. Воспоминание было неприятным, так что он снова постарался сосредоточиться.
— Что тебе надо? — наконец смог сказать мужчина. — Когда-то давно, много лет тому, ты подарил мне волшебные очки, чтоб я видел правду про этот мир, и случилось это не во сне, а в троллейбусе, я помню. — Воспоминание тоже казалось ему несказанно странным. Он не вспоминал про это много лет. Хотя и пользовался очками время от времени, где бы ни работал, с кем бы ни общался.
После ошибок юности очки казались спасением от лихой доли.
«И чем помогли?» — странный грустный голос вновь коснулся его висков. Но он всматривался в давнее воспоминание.
…Григорий ехал домой после неудачного свидания, вернее, как — свидания. Он повёл свою девушку в ресторан после многих лет проживания в его квартире. Хороший мальчик из плохой семьи — не так уж много шансов было у интеллигентного отличника, чьи родители захлёбывались от алкоголя, а с единственным братом хороших отношений не сложилось. Он взял свои шансы. Работал на разных фирмах то менеджером, то бухгалтером, не пугался чёрной бухгалтерии, никогда не лез слишком глубоко. В конце концов сподобился купить квартиру и привести туда свою любовь.
Девушка была симпатичной, аккуратной и ласковой, хорошей в постели, но… Она его бросила. Как раз тогда, когда он сам — первый (долбаный романтик)! — припомнил, что они уже десять лет вместе. Отношения давно уже ощущались довольно натянутыми, что-то ей не нравилось, что-то она утаивала. Григорий сам понимал, что привычки больше, чем страсти. Вот и решил сделать жизнь разнообразнее. Но именно на этом свидании всё стало ясным. Она решилась и призналась.
— Она хотела ребёнка, — усмехнулся сочувственно гость в шляпе.
— Какого чёрта, — кажется, именно в это мгновение Григорий очнулся окончательно, вспыхнул гневом и едва не бросился на гостя. Но как бы так сказать — именно в это мгновение что-то большое, чёрное, страшное и злобное схватило его и удержало холодным тёмным туманом, в котором звенели цепи и проворачивались ржавые шестерни. Потом это что-то заглянуло в глаза. Так, что вся жизнь перед теми глазами промелькнула.
— Я тебе скажу так, — проговорил гость тем самым голосом, которым Григорий время от времени разговаривал с ангелами, сидящими в клетках в офисе его начальницы. С теми самыми ангелами, перья с крыльев которых шли на штучный товар для избранных. Товар, способный исцелять. — В том троллейбусе ты был пьяный и несчастный, и я пожалел тебя. Встал на твою сторону. Твоя женщина хотела от тебя кое-что, но все люди хотят друг от друга что-то такое, что никогда не получат. Разное. Кто-то хочет детей, кто-то — квартиру, кто-то — деньги и славу. Всем всегда что-то надо. Вот и тебе было надо. Исправить собственную жизнь.
Троллейбус был пустым и тёмным, несчастный Гриша — не просто выпившим, а хорошо так нажравшимся. Он совсем не удивился. Ни товарищу в шляпе — уважаемому товарищу в дорогом пальто, это пальто сейчас казалось дешёвым, старым, из худшего столичного секонда, но тогда всё воспринималось иначе. Ни волшебным очкам. Более того, он как раз тогда и приглашал нового друга в гости — когда тот захочет. Что с пьяного взять-то.
Человек-в-шляпе дал ему две штуки очков и объяснил, как они работают. Да, да, сквозь них можно было видеть ауры людей. Хоть мысли читай — если научишься понимать все эти сполохи и взрывы оттенков, линии и отблески. Хотя, если быть окончательно честным, Григорий ими не так часто пользовался. Он испугался, как только понял, что за вещи в его руках. Опасался трогать их много лет подряд, пока не закрутилось это дело с ангелами. Тогда уж пригодились.
— Я ничего не исправил, — прохрипел Григорий, так как легко вспомнил и ту девушку, и родителей, и троллейбус, где его облагодетельствовали удивительным шансом. Родителей уже не было среди живых, девушка его бросила, да и очки — тоже. Хоть и к лучшему. Сейчас он хорошо осознавал, какое зло держит его в лапах. Совсем не разбирался в сортах зла, да и сам слыл не слишком добрым товарищем, но видел этот хищный острый лёд в зрачках существа. Демона — давайте называть вещи своими именами.
— Ты ничего никогда не достигнешь, — сказал демон голосом отца. — Я воспитывал тебя, и что воспиталось!
Это было внезапно, Григорий растерялся на мгновение, достаточное для того, чтоб ужас снова подкрался к нему. Контуры гостя плыли, вокруг клубилась тьма, ему казалось, что он лежит в кровати и не может проснуться. Когда-то он прятался в детской комнате вместе со своим старшим братом, пока на кухне плакала мама, а папаша бил кулаком об стол. Потом папаша бил чем-то в двери детской комнаты так сильно, что они сотрясались, а на них остались отметины, которые держались там годами, пока Григорий и его брат не покинули родительский дом навсегда.
Он ничего не был должен своим родителям. С братом почти не общались, не сошлись, так бывает. Словно не хотели иметь ничего общего с хмурым детством. Всего, что он достиг в жизни, он достиг сам. Глаза гостя придирчиво сузились — точно ли сам? Ты уве-ерен?
«Не бойся», — снова услышал мужчина странный голос и дёрнулся, но не вырвался. И вместо того, чтоб биться в плену дальше, он отчего-то снова спросил прямо в холодные неживые глаза:
— А чего это ты дал мне две пары очков? Одной пары было бы достаточно… — Как ни странно, этот вопрос понравился демону. Аж отпустил мужчину и рассмеялся, выглядело довольно карикатурно, так что Григорий снова ощутил, что приходит в себя. Но надолго ли его хватит? Что этой пакости надо?
— Мои вещи расходятся по Земле своим ходом, всё работает на меня. Я люблю выводить вас всех на чистую воду. Хотя не-ет, — протянул человек-в-шляпе, вокруг снова развернулась кухня. Но это было совсем иное помещение. Тёмное, серое, укрытое паутиной. С потолка капало, пол был грязным, пахло там плохо. Родительская квартира, из которой молодой Григорий пытался когда-то несколько лет вырваться — в конце концов это у него получилось. — Не на чистую, Гриш, не на чистую. А на очень даже грязную. Довольно трёпа. Ты потерял мои очки, одних уж так и вовсе нет, скажи спасибо своему дружку. Но другие — кто знает, кто знает, что будет с ними, всё будет так, как нужно мне… Ты должен мне волшебную вещь, и, так как у тебя её нет, давай… я просто дам тебе другую. Я… добрый, понимаешь? — примирительно улыбнулся, от его острой узкой улыбки человеку стало еще хуже. Но демон его больше не держал. Григорий снова просто сидел за столом собственной кухни, которая полностью отличалась от отцовской. Словно и не было ничего. Но что надо демону? Что такого он может дать Григорию, чтоб всё исправить?
— Вот, — на ладони демона лежал маленький тёмный прямоугольничек, и Григорий не сразу понял, что это. Он как раз думал неудовлетворенно, куда это пролюбил очки его недалекий напарник. Как можно потерять ценную вещь? Или решил продать? Михаил бы и родную мать продал, если так поду…
«Эй!» — голос в голове зазвенел и снова исчез. И верно, глупости думает. Михаил был не таким уж плохим знакомым, назовём это так. Может, и не продал бы. Родную мать. Что за мысли? Это, верно, гость так влияет. Ну потому что не может же Григорий быть настолько плохим, верно?
— Что это? — заинтересованно спросил он, сосредоточившись с явным трудом.
— Завтра у тебя суд, — проговорил гость, голос у него стал теперь тихим, льстивым и при этом куда более страшным.
— И что? Наталья наняла адвоката. Я просто ошибся. — Внезапно Григорий понял, что действительно беспокоится. Вот и человек-в-шляпе кивнул, из-под серой старой шляпы выглянули серые нечистые пряди волос. Как-то неприятно это всё. Неопрятный такой демон.
— Ты захватил ребёнка, Григорий, — собеседник стал будто бы ниже ростом, глаза его потемнели, а лицо округлилось. Он сделался похожим на Виктора Даниловича, отца девчонки, которая обманула «ротвейлера» и пришла в фирму Натальи под видом ангела. Глупышка хотела таким образом спасти крылатых существ, которых они с начальницей и напарником посадили в клетки, чтоб стричь перья и делать ценные крылья на продажу. Что характерно, глупышке это удалось.
Может, и к лучшему. А гость всё держал и держал руку перед собой, казалось, блёклый свет от лампы сосредоточился на ней, как и всё внимание Григория.
— Ты захватил девочку и посадил её в клетку, угрожал её безопасности и едва не покалечил. Ты представляешь, чем это тебе угрожает?
— Мне… обещали, — Григорий представлял. Очень хорошо представлял. Глаза его горели лютой ненавистью то по отношению к мерзким ангелам и непослушным детям, то к этому гостю, то к Наталье, а то и к самому себе — не справился с несложным заданием, жизнью, это же надо! Хороший мальчик, отличник, которого кинула девушка из-за того, что он…
— Крыльев ты не получил, исцелиться не можешь, а вот в тюрьму попасть — очень даже. — Сейчас Григорий осознал, что ладонь гостя укрывает какая-то такая каноническая, клишированная, ненастоящая перчатка. Словно он персонаж мультфильма или нелепый официант в дорогом ресторане, где вместо еды подают… Так что же это такое?
— Это компромат, — произнес человек-в-шляпе, и Григорий понял, что тот держит небольшую пластиковую флешку. Дешёвую и простую. Очень материальную на вид — отчего-то он почти вспомнил, что у него такая всегда валялась где-то в шкафчике, но что там на ней, не знал. Какие-то отчёты, наверное, или документы с прошлых работ. Странно. Он был аккуратным и следил за своей информацией. С его опытом — это первое дело.
— На кого? — голос у Григория выцвел и стал таким же вкрадчивым, как у гостя, отчего-то показалось, что и глаза становятся белыми и неживыми, будто у заправского мертвеца.
Что-то будто звякнуло, будто постаралось достучаться.
— А на кого захочешь, — длинная тянучка улыбки всё никак не заканчивалась, змеилась куда-то за пределы лица твари, сидящей перед ним. Но мужчина почти не обращал внимания на химерию, смотрел только на флешку. — До утра много времени. Проснешься, глянешь, выберешь, кто тебя больше всего обидел, а дальше уже поймёшь, что делать. Ты человек взрослый, умный, много всего видел. Деловые навыки у тебя есть. Договорились? — Ладонь потекла к нему, кажется, между запястьем и краем рукава пальто была сплошная недобрая тьма. А кто знает, может, и под перчаткой существовала только она?
Он действительно слышал какой-то звон. Не угасало.
— Я… — Гриша смотрел и ощущал, как собственная рука поднимается, тянется над столом. Звон этот нарастал, будто голос какой-то пытался достучаться, дозваться, но всё никак не мог. Воздуха не хватало.
— Да ладно, чего ты колеблешься, — удивился демон. — Вокруг никто тебе добра не желает, одни только враги. Что же мешает защитить себя?
— И то верно, правду говоришь. — Рука человека замерла в десяти сантиметрах от демонической ладони, и тот бы уже и положил, и схватил, но пальцы Григория сложились в такой простой знак, что его даже младенцы в колыбельке родителям показывать научились.
Он скрутил дулю.
— Ты идиот, демон, — произнёс сердито. — Если я компромат Виктору Даниловичу в морду суну, меня вообще не найдут, что б там в том компромате ни было. А если Наталье — да что она мне сделала, урод ты. М? Ну да, крылья зажилила, ладно. Но ведь и адвоката наняла, чтоб задницу мою прикрыть! А ну, молчи, знаю, что скажешь, — смотрел в улыбку, которая превращалась в пасть. Звон за ушами то мешал, то держал, так и не поймёшь… — Скажешь, что из-за неё вся беда и произошла, а я сесть теперь могу. И крылья еще… ага. Ты что, это пальто все годы не снимал ни разу и под мостом в нём спал? На свалке?
Он почти ощутил когти на горле, но внезапно проснулся. Просто взял и проснулся. Звук в ушах постепенно стихал. Конечно, Григорий лежал в собственной кровати, двери на кухню были закрыты, никого там не слышалось. Через спальню струились предрассветные сумерки, воздуха в лёгких не хватало, а в ногах прямо на кровати кто-то сидел. В позе лотоса. Кто-то маленький, светленький. Но глаза у создания ясно сияли. Григорий закричал, как-то ему было слишком. Создание отшатнулось, едва удержалось на краю кровати, раскрыло длинные белые крылья и удивительным образом не упало.
— Ай! Не кричи! — в голосе ангела слышалась просьба. Григорий сел, натянул одеяло по самый подбородок, но вспомнил, что на нём пижама, да и кого стыдиться — ангела? Голос показался знакомым. Только что слышал, во сне. Колокольцевый такой. У людей не бывает.
— Что, чёрт побери, ты делаешь в моей квартире? — собственный голос у мужчины дрожал. Он не знал этого ангела. Этот ангел не проходил через их клетки и стрижку. Но в мире летали сотни мерзких пушистых существ, лживо напоминающих маленьких детей.
— В твоей квартире был демон, — склонила голову крылатая девчонка. — Я едва тебя добудилась.
— Демон? — Сон мгновенно вернулся, Гришу тряхануло от воспоминаний, ведь и правда — демон! Причём второй раз в жизни. Правда, первый раз случился наяву. Но ангел всё равно ужасно рассердил мужчину, аж дрожащего от злобищи. — К чёрту демона, я у тебя спрашиваю — что ты тут делаешь!
— Ну, во-первых, спасаю тебя от демона, — усмехнулась девчонка. — А во-вторых, пришла просить у тебя помощи. Меня звать Табрис. Я ангел Даньки.
Растрепанный, но уже совсем не сонный Григорий немного порассматривал Табрис, а потом всё-таки спросил недовольно:
— Ну, во-первых, чхать мне, как тебя зовут, а во-вторых — кто такой Данька?
Кажется, крылатая девочка удивилась, она раскрыла широко глаза, в них блеснуло лазурное сияние, а маленькие ладошки судорожно сомкнулись перед ней почти что в просительном жесте. Крыла у ангелицы были красивые, длинные и сияющие, словно у лебедя, оперения с таких нарезать много можно. Григорий внимательно вглядывался в красивое личико существа и раздумывал, читает ли сейчас оно его мысли. Но Табрис никак не отреагировала на идею ножниц и машинки для стрижки волос.
— Данька — это она. Девочка. Даниэлла! Дочка Лизы, — чуть неуверенно добавила крылатая, и эта неуверенность понравилась бы Григорию, уж больно эти ангелы спесивые, вот только он всё равно ничего не понимал. Поэтому переспросил еще раз. Даже терпеливо. Будто с маленьким ребёнком разговаривал.
— Табрис, я без понятия, что за Даниэлла и кто такая Ли… — В этот миг вспомнил и замер. Среди его условных знакомых была одна-единственная Лиза. Супруга…
— Жена твоего брата, — кивнула ангелица, Григорий смог припомнить какую-то тонкую черноволосую девочку с прозрачными глазами, милую, да и ладно, ничего не приходит больше в голову. Брата он не видел кучу лет, и это к лучшему. Фотку её прислал ещё давно, как общались, — хвастался. Тогда это Гришу тоже разозлило, ясно почему.
— А… что с ним? — голос у него отчего-то захрипел, мужчина уже спустил ноги с кровати и теперь держал на коленях подушку, сжимал её и надеялся, что эти нервы не слишком заметны. Еще чего — показывать ангелу слабость. Хоть Гриша и не общался с братом, но ведь всё равно — последняя родная кровь в целом мире!
— С ним всё неплохо, — уклончиво сказала крылатая. — Убежал от беременной Лизы, когда была на седьмом месяце, а сейчас живёт в Аргентине, Григорий. Не вспоминает про неё. У него свой путь.
— Да? — голос мужчины стал еще растеряннее. — Столько лет мне не писал, мы и раньше-то почти не общались.
Кинул беременную жену? Его брат? Беременную? Настоящим ребенком, не то что все эти крылатые подделки? Подушка в его руках мялась, он не замечал, как сутулится и сжимает зубы.
— Он живой, а далее — не моё дело, — добавила Табрис. — Ангелы редко интересуются жизнью не своих людей.
— …А сколько лет этой… Даньке? — Голос у Гриши становился всё более ломким, болезненным, но он уже не думал об этом, думал про брата, родителей, свою жизнь и ещё отчего-то про ангелов в клетках. И про то, как бил металлическим прутом — к счастью, не самих крылатых, он не маньяк. А только по клеткам. И как боялась одна маленькая ангелица, так похожая на эту. Хотя все они похожи, ладно…
— Через неделю будет год, — ответила тихонько крылатая. — А мама Лиза ногу сломала.
— Что? — Григорий поднялся, уронил подушку, а потом снова сел, круглыми недобрыми и отчего-то очень перепуганными глазами уставившись на Табрис. Ну вот какое ему дело до той чужой разведёнки, а?
— Ага, несчастный случай, её толкнули в толпе, и она упала со ступеней.
— А где ты была? — сердито спросил Григорий. — И где была Даниэлла? — добавил напряженно. Ну вот в итоге какая польза от этих небесных духов, одни неприятности.
— У неё на руках, — вздохнула крылатая. — А я успела поймать Даньку и немного подставить плечо Лизе, — она внезапно закатала рукав рубашки, на плече у самой крылатой мерцал синяк недельной давности, такой обычный и простой. А еще — только сейчас Григорий заметил — одно крыло ангелицы казалось немного смятым и держалось не так, как другое. Но не сломанное, нет. Он понимал разницу. Ангелы… а вроде бы сверхмогущественные создания! Вот ведь.
Он молчал. Смотрел на Табрис напряженно. Не знал, что сказать. Совсем не испугался и не разозлился еще больше, когда небесная девчонка оказалась рядом с ним. И погладила его по голове. Жест этот показался таким простым и настоящим. Он почувствовал что-то такое, что ему не понравилось, — странную боль под рёбрами или чуть выше, где-то между ключиц. Не понять так сразу. Но и чтоб просто взяло и пропало — тоже не хотел. Пусть будет. Новое ощущение. Разберётся.
Кто его знает — может, это крылья так растут.
— И что ты от меня хочешь? — спросил всё же.
— Так что… — ответила она. — Лиза же не справляется. Соседи помогают, голодными не сидим, но… Она лежит, я с Данькой гуляю, за продуктами — без проблем, — крылатая улыбнулась как-то совсем очень просто, и Григорий подумал, что так могла бы сказать старшая сестра очень маленького ребенка. Восьмилетка, помогающая больной маме. За продуктами, помыть, убрать — ясно же, что много всего надо. Кто знает, что там у неизвестной этой Лизы с деньгами, работой, больничным, всеми этими человеческими бытовыми лохмотьями, с которыми попробуй еще справься, даже когда цел и здоров.
Ну братик, ну учудил!
«А ты чем лучше?» — подумал внезапно голосом демона и мотнул головой. Это вам не ангельские голоса в голове! Зыркнул на Табрис. Её внимательные чуткие глаза сияли лазурным светом. Жутковато, но ведь и красиво.
— Глупая ты или что. У меня суд сегодня. Посадить могут. Я ангелов мучил и ребенка за решетку сунул. И напугал до полусмерти. Какая с меня той Лизе и твоей Дане польза.
— Не посадят, — ангелица тоже мотнула головой и улыбнулась.
— Точно?
— Точно. Это демоны врут, а я вообще, может быть, вещий ангел! — девчонка подняла острый подбородок, золотистые локоны рассыпались по плечам, а в комнату уже вошёл рассвет. Через полчаса вставать, а в девять утра — суд.
— Я ненавижу ангелов, — честно признался Григорий. Хотя больше всего ему хотелось улыбнуться от шутки мелкой гостьи. Не забывать, что это не ребенок! Враньё же, а не ребенок.
— Да нет, — заметила крылатая, — ты себя не любишь, дружище, — по-взрослому так, с уважением сказала, и сразу стало видно, что это дух, а не детёныш человеческий. — И родителей простить не можешь… Ясно, что я не психотерапевт! — она негромко рассмеялась, предупреждая его раздраженный возглас. — И себя не можешь простить, и девушку свою, и нас, потому что мы на маленьких детей похожи.
— А почему, кстати? Это чтоб нам в доверие втереться? — доверительно спросил он, заодно прервав неприятный поворот разговора.
— Не только, — мило улыбнулась Табрис. — Ты просто представь, что было бы, если бы мы выглядели как красивые юноши и девушки. В нас все поголовно влюбились бы! А мы — ангелы, ну и как быть тогда. Да и старшие люди — это тоже вопрос, старшие люди могут влиять и управлять, они авторитетные. А мы не имеем права, понимаешь? Не можем относиться к вам снисходительно. Вы сами должны решать… — Она замолчала, словно и так слишком много сказала.
— Так а кто к детям прислушиваться будет… — Слова про влюбленность отчего-то рассмешили Григория, ведь действительно было бы забавно, если бы сотни прекрасных, но на самом деле бесполых существ заморочили головы людям. — К старику прислушаться проще, это же логично, стариков уважают, то-сё… — чуть неуверенно и с толикой невеселого скепсиса добавил он.
— Ну ко мне же ты прислушиваешься? — уточнила она. — Если я сейчас превращусь в неюную женщину с крылышками, тебе будет проще меня воспринять?
Собеседник только отмахнулся от несмешных шуток гостьи, надо было уже и в себя начинать приходить.
— У меня суд скоро, Табрис. Опоздаю — беда будет. О чём речь. Если не посадят, я к твоей Лизе в гости зайду. Она же в этом городе живёт? Она меня не испугается? Я не очень хороший человек.
— Да нет, — удивилась ангелица. — Чего тебя бояться. В этом, в этом. Она даже не знала про твоё существование, Григорий. А я рассказала. Она не обрадовалась только потому, что очень уже переживала за Даньку и за свою жизнь, только с больницы вернулась, ходит на костылях, едва дышит, а с Даниэллы сам понимаешь, какая пока что помощница. Одни хлопоты. Ну а что до того, какой ты человек, — это же твоё дело. Становись хорошим. Дело не слишком тяжелое. Достаточно прекратить злиться на всех и желать отомстить. Желание мести — вообще дело ада и демонов, чтоб ты понимал. Их наука.
Григорий почти не услышал её. Он ничего не понимал про детей в возрасте одного года, кроме того, что незнакомке сейчас должно быть тяжело, а у него… а у него есть племянница! Настоящая маленькая девочка! Без пушистых птичьих крыл… Так, стоп.
— А крылья у неё есть? — напряженно спросил Григорий. — Человеческие, понятное дело, а не эти, ваши.
— Есть, и у мамы Лизы есть.
— А у меня нет, — обиженно сказал Григорий.
— Ну и что. Это не помешает тебе быть добрым, — крылатая поднялась и сама, пошла в сторону окна.
— Ты куда? — напряженно спросил мужчина, небесный ребёнок оглянулся и пожал плечами вместе с помятыми крыльями, вернее, одним помятым, но какая разница. Утреннее солнце подсветило длинную рубашку и, кажется, сам полупрозрачный силуэт.
— Я же не твой ангел, Григорий. На столе лежит бумажка, на ней — телефон и адрес Лизы, как суд твой смешной закончится, пойдёшь себе, напиши ей сначала в какой-то мессенджер, я не разбираюсь в этом. Она ждёт. А мне еще нужно купить продуктов, я за раз много не принесу, придётся несколько раз лететь. — В пальцах небесной девочки показалась тривиальная банковская карточка да и скрылась в кармане.
А вдруг потеряет?
— Так можно же доставку продуктов заказать… — ничего не понял Григорий. И действительно, как тех крылатых понять. То во сны влазят, то с самыми простыми человеческими вещами справиться не могут. Но карточками пользуются. Вот диво. Табрис не услышала уже его, открыла окно и выпорхнула в небо, как ангелам и положено, быстро и красиво, раскрыв крылья на полквартала. Григорий только охнул. Пошёл к столу. Там действительно лежала бумажка с адресом.
А когда поднёс записку к глазам, что-то упало на пол. Глянул. Там поблёскивала пластмассово маленькая чёрная флешка. Он будто бы и знал про неё, но не помнил, чтоб доставал из ящика, да и как скинул со стола, тоже не осознавал. На флешке были или отчеты, или какие-то документы с прошлой работы.
Григорию стало холодно и неуютно, но солнечный луч коснулся его виска. Он посмотрел за окно — и наступил на флешку за мгновение до того, как ему показалось, что у неё множество лапок. И что она пытается убежать. Успел увидеть? Не померещилось? Он подумает об этом после суда. Или никогда.
Под ногой треснуло, а когда человек убрал ногу, там, конечно, ничего не было. Даже черного осколочка. Григорий был уверен, он точно знал, что в ящике шкафчика тоже нет никакой флешки, а может, что и не было никогда.
Прежде всего следовало выяснить, в сети ли сейчас та Лиза и какие продукты ей нужны. И, может быть, успеть заказать доставку раньше этой маленькой наглой крылатой хранительницы. И оплатить самостоятельно — Гриша был запасливым человеком и к тёмным временам всегда готовился. Хотя, может, это не такие уж и тёмные времена. Интересно, ангелица успела рассказать Данькиной маме про суд над братом бывшего мужа? Вот и разберется — успела или нет. И что делать тогда — врать ему почему-то совсем не хотелось. Он улыбнулся и начал собираться.
Автор: Char Li