"По старой дружбе" Часть 12
Краснов
Мне приходила в голову мысль, что я совершаю безумный безрассудный поступок, но, если уж я за что-нибудь взялся, я просто обязан завершить начатое. Так что в квартире Венериных я веду себя максимально решительно. Мама хочет, чтобы я с кем-то встречался? Пожалуйста. Для нее и всех ее знакомых я встречаюсь с Леной.
Ее мама в полном восторге, и это неудивительно. Легкомысленное поведение Венериной порядком достало ее родителей. А я совсем не похож на ее предыдущих парней. Я читаю книги, смотрю документалки о новых технологиях и учусь на одни пятерки. Я – идеальный кандидат для Лены. Так считают родители. И я намерен дурачить их, пока не придумаю, как представить им Сашку. Когда наша встреча состоится, я все продумаю до мелочей, и Сашка обязательно им понравится. А если нет… что ж, тогда мы сбежим. Я устроюсь на работу и сниму квартиру для нас двоих. Где-нибудь подальше отсюда. Детали продумаю позже.
Когда я захожу в комнату Венериной, я догадываюсь, что сейчас начнется, но она не говорит ни слова и ждет моих объяснений. Мне становится ясно, что она ничего не знает о моих планах. Сначала мы друг на друга орем, и меня охватывает сумасшедшее удовлетворение, когда она понимает, как тяжело мне дался ужин с ее родителями в прошлый раз. Вряд ли кто-то ей говорил до этого, что быть ее парнем, даже фальшивым, мерзко.
— Если тебе так противно ко мне прикасаться, мог бы не соглашаться и не устраивать этот спектакль! — выкрикивает она, и по ему телу разливается тепло.
Пусть эта идея изначально была идиотской, оно того стоило. Хотя бы потому, что мне удается поставить принцессу на место.
Затем я вываливаю на нее гору информации о том, что ляпнул своим родителям, о Сашке и о наших фиктивных отношениях. Она ведет себя странно и, конечно, неадекватно. Мечется по комнате, открывает окно и выливает мой чай, тот самый, которым угостила меня ее мама (кстати, просто отвратительный на вкус) на улицу. Сначала мне кажется, что она выбросила и кружку, но нет, кружку все еще держит за ручку. Ее рука висит вдоль тела, как плеть, и Венерина не замечает, что последние капли падают прямо на ее белый ковер.
Мне приходит в голову мысль, что она психанула из-за Саши. Венерина не верила, что у меня есть девушка, смеялась надо мной, а теперь, когда узнала ее имя и поняла, что она существует на самом деле, совсем слетела с катушек. Это очень похоже на… ревность?
— Так что? — осторожно спрашиваю я, кружка в ее руках довольно увесистая, и, если она решит швырнуть ее в меня, будет очень больно. — Ты ведь не станешь разубеждать наших родителей? Это ведь для всех хорошо. Ты сама этого хотела.
Она стоит спиной ко мне и размышляет над ответом несколько секунд.
— Я не буду тебе подыгрывать. Мне это больше не нужно, — произносит она металлическим голосом.
Нет, никакая это не ревность. Просто Венерина психованная от рождения! Зачем я вообще задал этот вопрос? Какая разница, будет ли она поддерживать мою версию о наших «отношениях». Я вдруг понимаю, что в данной ситуации мое слово куда весомее. Она слишком часто врала.
Она пытается заставить меня остаться. Приказывает остановиться, снова истерит, но я уже сказал все, что хотел. Честно говоря, во мне еще теплилась надежда, что Венерина согласится помочь мне бескорыстно. В детстве она всегда прикрывала меня, и мне даже не приходилось просить. Я надеялся, что в ней еще осталась доброта, но я ошибся. Связь между нами давно уничтожена, и не осталось ничего, кроме злости.
Когда я надеваю кроссовки, Венерина бросается ко мне. Не знаю, что она собралась делать: бить меня, кричать или требовать во всем признаться, я смотрю на ее приближающееся разгоряченное лицо, точно в замедленной съемке. А потом я делаю то, что никак не могу себе объяснить. Я целую ее.
По дороге домой я пытаюсь понять, зачем это сделал. Хотел заткнуть ее? Успокоить? Хотел доказать ее матери реальность наших отношений? Да. Третья версия самая правдоподобная. И именно это я скажу, когда Венерина задаст мне вопрос об этом моем дурацком поступке. Но правда вот, в чем: я не видел ее мать, когда целовал ее.