Снега за окном, холод, ветер, вот уже и сумерки мутной мглою заволакивают остатки уходящего дня. Зима! А ведь только что – ну вот, как вроде вчера! – было лето, кругом зелень лесов и полей, синева высокого неба, даль горизонтов проступает сквозь марево дымки – и длинные-длинные теплые дни, которые можно было тратить так, как хочется. Где ты, лето? Куда ушло, зачем? Да-а, только вспоминать и остается. Вспоминать и ждать следующего. Ну, а пока расскажу-ка я про свою грибную тихую охоту, что является неизменным атрибутом каждого лета вот уже на протяжении более полувека в моей жизни, а охота, как известно «пуще неволи». Да грибники настоящие, азартные, и не противятся такой «неволе», много радости доставляет она каждому, кто увлечен ею...
На Горе сосняк – под Горой Иняк...
Наше село Мишкино – районный центр – расположено в долине маленькой речки Иняк, что течет с незапамятных пор вдоль длинного высокого холма, называемого Горой. Холм этот, сложенный из известняка, был гол, каменист, продуваем всеми ветрами, ничего там, кроме ковыля, не росло. И вот в пятидесятые годы прошлого века нашелся в нашем селе энтузиаст, решивший этот холм засадить лесом – сосняком! Никто не верил в его затею, но человек, во-первых, имел должность соответствующую – работал главным лесничим, во-вторых, характером обладал сильным, раз решил – надо сделать! – и в третьих, сумел «завербовать» в свои союзники двух влиятельных людей в районе – председателей районного и сельского Советов. И лесничий, кстати, и председатель райсовета – были людьми для района новыми, приезжими, «присланными» - а взялись за дело так, как будь-то тут их самое дорогое место на земле, родина, где выросли и в жизнь вступили. Шестьдесят с лишним лет прошло с тех пор, поколения уже сменились, а этих людей народ с благодарностью вспоминает, все понимают, что они для нашего села сделали – лесничего Николая Яковлевича Антипова, председателя сельсовета Байгузу Янышевича Янышева, председателя райсовета Николая Трофимовича Лысенко. Он потом стал и первым секретарем райкома партии, проработал у нас в этой должности почти полтора десятка лет...
Эпопея посадки сосновых саженцев на Горе растянулась на три года – с 1959 по 1962. Площадь – двести гектар. Никакой механизации – все работы только руками. Склоны Горы не позволяли использовать технику, да и не было её тогда особо. Работали на субботниках все жители райцентра, а школьников так и вообще часто вместо занятий отправляли на Гору. Многие были недовольны тогда, работы и так хватало всем, а тут еще и единственный выходной пропадает. Да и вырастет ли что на этих голых камнях, не лишний ли труд, не напрасны ли все жертвы?
Всё выросло! И поливали в засушливые первые годы, и от потравы скотом охраняли круглосуточно, и засохшие деревца пересаживали. И пошел сосняк в рост! И является он сейчас главной достопримечательностью нашего села, откуда не въезжай в него, с любой стороны – отовсюду виден, всегда зелен, стоит, шумит на радость всем нашим жителям. А вот грибов в нем сейчас уже нет – изрос лес. А сколько маслят да рыжиков было там в первые двадцать лет! Лес высажен ровными рядами, подроста не было, даже сучки нижние в советское время школьников подрубать посылали – ну чистый парк, а не лес. Толстый ковер старой хвои, где больше, где меньше заросшей редкой лесной травкой – и кругом грибы, кругом грибы! А сосновый рыжик, он ведь посолидней елового будет, побольше размерами, покрепче боками, края его не ломкие, как у елового собрата, не мнется он в корзинке, не меняет цвета, так и горит, так и светится ярким своим естеством, радует глаз. Тоннами тогда мишкинцы этот гриб впрок заготовляли, как на работу сюда в сезон ходили. А идти-то – только до реки спуститься, мост перейти, да в Гору подняться. И казалось тогда, что никогда эта благодать не кончится, всегда здесь гриб будет, ан нет – подрос наш сосняк, перешел из состояния молодого в зрелую пору – и гриб исчез. Больше тридцати лет с тех пор прошло, а вот в последние годы снова потянулись грибники на Гору. Неужели в нашем сосняке снова грибы появились? Возможно ли? Нет, тут дело в другом. В девяностые годы пахотные земли за сосняком, что раньше засевали зерновыми культурами, забросили, совхоз местный не имел уже сил их обрабатывать, а потом и вовсе «приказал долго жить». Бесхозная земля какое-то время полежала-полежала, да и стала постепенно зарастать... новым молодым сосняком. Старый-то рядом! Вот он и дал жизнь потомкам своим. Летят по ветру семена из вызревших шишек, прорастают, пробивают с трудом себе место под солнцем. Сотни и сотни гектар уже заросли молодой сосновой порослью, которая всё больше и больше захватывает эти поля. Где раньше ходили комбайны – густой стеной стоят теперь сосновые заросли. Ну и грибы, конечно, тут же завелись – снова десятки людей в сезон корзинами и ведрами собирают здесь маслята и рыжики...
Дедова корзинка
Вот уже пятьдесят с лишним лет сопровождает меня в лесных походах охоты за грибами один и тот же предмет – дедова корзинка, плетёная из лозы. Грибнику что надо? Тару под грибы поёмче да нож поострей – вот и всё снаряжение. История этой корзинки, которая намного старше меня, и с которой еще дед мой, Кузьма Сергеевич, ходил «по грибы» - начинается еще с войны, с тех далёких пор. Жили они тогда с бабушкой Анастасией Ефимовной уже в нашем селе, переехав в него за пять лет до начала войны из одной из деревень нашего, незадолго до этого организованного, района. В 1937 году случилось горе – единственного их общего сына (а у них у каждого было по ребенку, когда сошлись – это еще до революции было) арестовали, предъявили обвинение по 58-ой «политической» статье и осудили заочно «тройкой» на восемь лет, отправив затем в Северо-Восточные исправительно-трудовые лагеря (на печально известную Колыму). Вот и жили всю войну два старика (а по тем временам люди в шестьдесят лет уже стариками считались) только тем, что на огороде вырастят, да зарплатой сторожа, которую получал дед, да тем, что ему удавалось продать на базаре из рыбы, пойманной в нашем Иняке, да грибов, из леса добытых. А рыбак, говорят, был знатный, редко без трех-четырех щук с реки возвращался. Ловил на живца, удочкой, что редкость по тем временам, тогда больше вершами да бреднями промышляли. Не для удовольствия ведь рыбачили, для пропитания семьи рыбу добывали. Старики да дети, в основном, мужчин в селе не было, все на фронте.
И грибником дед тоже был опытным, а главные грибы тогда были вишонки – это вешенка обыкновенная, та, что сейчас в любом магазине есть круглый год. Вишонок много можно набрать, если места знаешь, а дед, видно, знал. Да умудрялся еще их и сам выращивать, для чего с великим трудом притащил из леса несколько вязовых колод. Даже зимой в корытце за печкой у него вязовые чурбаки лежали и грибы, говорят, росли. Вот какой был грибной знаток и умелец.
Еще он корзины плел и продавал, с этого тоже доход имели с бабушкой. Так войну и пережили, и сына – моего в будущем отца – из заключения дождались, там уж получше зажили. Но своих занятий дед до самой смерти не оставлял – и корзины плел, и рыбу ловил, и грибы «брал». Умер он в 1955 году, за пять лет до моего рождения. Остались от него старая чугунная пепельница каслинского художественного литья, кирзовая рыболовная сума через плечо, да несколько корзин. Вот одну из таких корзин я, будучи уже в семи-восьмилетнем возрасте, и приспособил для сбора грибов на нашей Горе, там к тому времени в молодом сосняке появившихся. Никакого особого почтения, к этой корзинке, как к дедовой памяти, я не испытывал – просто подходящая была тара, и размер в самый раз, и легкая, и носить удобно. Так она годами и шла со мной рядом по грибным тропинкам. А вот теперь рад, что сохранил, сберег. Не только память о деде – о детстве своём тоже память. Берегу теперь, но пользуюсь всё равно – больно уж удобно с ней в грибном деле...
«Заповедник гоблинов»
В детстве и юности нигде, кроме нашей Горы с сосняком, грибы добывать не приходилось. Впоследствии, когда появились в хозяйстве мотоциклы, а затем и машины – стало возможно выезжать подальше от села. Район у нас лесной, но леса, в основном, лиственные, липа, осина, клен, дуб, вяз – березняков чистых или хвойных массивов нет. А в наших лесах только вишонки да опята, да и то места знать надо. Белого гриба я до тридцати лет вообще не видел, ни груздя, ни подберезовика тоже не знал. И вот с конца девяностых стал осваивать уже места подальше от дома, за пятьдесят, за восемьдесят километров ездить. Вот там уже другая природа, есть и березовые леса, и хвойные. Мест много, где за сезон бывать приходится, но есть одно любимое, от других отличимое. Этот березовый островок среди пахотных полей показал мне один старый грибник еще более четверти века назад. «Островок» немал, гектар под двадцать будет, и чистый до чего, без подроста, без густой травы под ногами, редкий, без бурелома – красивое место! И озеро посреди, и холмы местами, и овраги есть, и склоны. И название у него соответствующее, поэтическое – «Заповедник гоблинов»! Какой романтик так его назвал – неведомо, но соответствует. И народу там никогда почти нет, редко-редко грибника встретишь. А грибы бывают в хороший сезон, рядами встают, бывало! Главный здесь гриб – белый! Ну и грузди – и настоящий «сырой», и подгруздок белый, который в наших краях просто груздем называют, и скрипица тоже, которую, конечно, никто не берет, и подберезовик, который в чести лишь тогда, когда белых нет, и волнушки, и сыроежки, и кульбики-валуи – всё есть в этом лесу. Но и без грибов тоже можно уехать, тут уж как повезет, не сказать, что в лес этот, как к себе в амбар ходишь. Есть гриб, так уж есть, а нет, так и, как говорится, и суда нет. Что ж, сейчас нет, потом будет. От нас не уйдет, побродим еще по заветным тропинкам, по чащам да буеракам, по полянам да опушкам. Лишь бы лето скорей пришло... Придет, даст Бог, дождемся...
