Прошедший в Пекине финал Гран-при ISU по фигурному катанию вновь убедил поклонников и экспертов в том, что отсутствие россиян на соревнованиях столь высокого ранга понизило конкуренцию в борьбе за призовые места. Однако стоит признать и другое: женское одиночное катание, в отличие от мужского, за год сильно просело, а Аделия Петросян не столь яркое явление, как чисто исполняющий четверной аксель Илья Малинин. В то же время номинальное превосходство российских спортивных пар уравновешивает внутреннее соперничество специалистов монреальской школы танцоров.
Финал Гран-при ISU, завершившийся в субботу в Пекине победами Ильи Малинина и Каори Сакамото в одиночном катании, Мэдисон Чок и Эвана Бейтса в танцах, а Минервы Хазе и Никиты Володина в парном катании, в очередной раз подтолкнул к тому, чтобы поразмышлять, как много потерял мир, лишившись фигуристов из России, и как много потеряла Россия, лишившись возможности отправлять сильнейших на турниры первой величины.
Соревнования в Пекине запомнились тремя фактами: изумительным по технике и красоте четверным акселем Ильи Малинина в короткой программе, его же произвольным прокатом с шестью четверными прыжками и танцевальным турниром, где ни одно из выступлений шести финалистов не оказалось проходным.
Малинину хочется выразить отдельную благодарность, высечь её золотыми буквами в мраморе и водрузить на самое видное место в штаб-квартире ISU. Сам фигурист, как и многие его коллеги, неоднократно отмечал, что в рамках существующих правил исполнять четверной аксель на соревнованиях вообще не имеет смысла. Базовая стоимость этого прыжка составляет 12,50 балла, а за идеальную во всех отношениях попытку в короткой программе Илья получил 15,54. На этапе Гран-при во французском городе Анжере за гораздо менее затратный по усилиям четверной лутц фигурист удостоился 15,61. Его основной соперник на том этапе Адам Сяо Хим Фа заработал за тот же самый прыжок 15,28. А чемпион пекинской Олимпиады Нэйтан Чен набирал 15,40 за ещё более простой флип.
Первопроходцы всегда в определённом смысле приносят себя в жертву, но, если в обозримом будущем стоимость четверного акселя будет поднята и прыжок будет разрешено исполнять в короткой программе вместо аналогичного тройного, сохраняя два других четверных, это способно дать мужскому одиночному катанию просто немыслимый стимул к развитию. И впору будет говорить, что именно Малинин преобразовал свой вид спорта гораздо более радикальным образом, нежели изменила женское катание Саша Трусова.
В остальном мужской турнир подтвердил давно известное: решающим фактором в подобной борьбе почти всегда становятся нервы.
Окажись Малинин более хлипок в этом плане, вряд ли он сумел бы столь блистательно завершить прокат после падения в том самом акселе в произвольной программе и реализовать заветную мечту — исполнить в одном прокате все шесть четверных прыжков. Со стороны Илья реально производит впечатление психологически непробиваемого супермена: не пытается перед выступлением уйти в себя, абстрагироваться от публики, соперников и их оценок. Принимает как должное поклонение трибун, и это совершенно не влияет на его манеру общения с миром.
Что до остальных финалистов, не думаю, что эту компанию сильно испортил бы своим присутствием такой фигурист, как Пётр Гуменник. Или Евгений Семененко. Иначе говоря, большой разницы в том, что шутливо можно назвать «средней температурой по больнице», между Россией и остальным миром просто нет.
Технический прыжковый набор примерно одинаков, классные программы есть по обе стороны, что касается психологической устойчивости, в отсутствии которой часто упрекают российских парней, так она и у финалистов в Пекине сильно хромала: «бабочки» на акселе у Сёмы Уно и на сальхове — у Юмы Кагиямы, две (на акселе и лутце) — у Кевина Эймоза, сорванные четверные прыжки у Као Миуры и упомянутого Сяо Хим Фа.
Незадолго до финала Гран-при мой американский коллега Филипп Херш опубликовал исследование, смысл которого заключался в том, чтобы показать, насколько сильно просело женское одиночное катание в мире, лишившись российского присутствия. В материале было приведено много статистики, подтверждающей выводы автора, но, если анализировать текущий сезон, станет очевидно, что и отечественные одиночницы постепенно регрессируют. С четверными прыжками худо-бедно справляется лишь Аделия Петросян, в то время как все остальные вернулись на уровень Евгении Медведевой и Алины Загитовой образца Олимпиады-2018 в Пхёнчхане.
Победительницей пекинского турнира довольно предсказуемо стала действующая обладательница мировой короны Каори Сакамото. Единственной спортсменкой, рискнувшей включить в программы тройной аксель, стала японка Хана Ёсида, но в короткой программе она упала, и её итоговые баллы оказались в протоколе лишь третьими.
У китайцев есть поговорка: «Нельзя слишком долго стоять на цыпочках». Применительно к элементам ультра-си в женском исполнении эти слова как нельзя кстати. Когда прыжок держится не на технике и мышечной силе, а на параметрах детского тела, его невозможно удерживать долго. Это и есть те самые «цыпочки», на которых не сумела устоять ни одна из российских фигуристок, став взрослой. Как не сумела и японка Рика Кихира, чья битва с четверным сальховом и тройным акселем привела к серьёзным травмам.
Наверное, подобный вызов мог оказаться по силам Александре Трусовой, и вот тогда она наверняка осталась бы в истории фигурного катания не чудо-ребёнком, бросившим вызов гравитации, а ничуть не менее значимой фигурой, нежели нынешний Илья Малинин. Но не сложилось.
Словом, если вести счёт заочных поединков между Россией и остальным миром, принимая в расчёт исключительно взрослых спортсменок, в одиночном катании он сейчас скорее равный с небольшим перевесом в нашу пользу — в том случае, если Камила Валиева сумеет восстановить четверной тулуп, а Софья Муравьёва — тройной аксель.
Парное катание оказалось в рамках финала наиболее провальным видом. Можно, конечно, порадоваться тому, что победителем стал дуэт Хазе — Володин (с российским партнёром), а аналогичный юниорский турнир выиграли Анастасия Метёлкина и Лука Берулава — подопечные Павла Слюсаренко, выступающие за Грузию. Но вот всего один факт: никакая из пар-финалистов (юниорских в том числе) не показала ни одного более сложного прыжка, нежели сальхов или тулуп. Проще говоря, даже при идеальных прокатах своих программ ни один из дуэтов, скорее всего, не попал бы в России в сильнейшую разминку.
Прямо противоположная картина сложилась в танцах. Интересная деталь: все три призёра, выступавшие в Пекине в юниорском разряде, имеют в «анамнезе» российских тренеров и хореографов, в то время как ни одного дуэта, представляющего знаменитую монреальскую академию танца, в финальной шестёрке не оказалось. Зато во взрослом турнире Монреаль представляли четыре танцевальные пары из шести.
Почему, попадая в руки монреальских специалистов, фигуристы начинают столь стремительно прогрессировать, в то время как их российские коллеги уходят на второй план? Возможно, потому, что в последние годы мы постоянно находились в положении догоняющих, причём догоняли на самом деле одну-единственную, пусть и уникальную пару — олимпийских чемпионов Пекина Габриэлу Пападакис и Гийома Сизерона.
В том олимпийском сезоне даже возникло ощущение, что догнали: Виктория Синицина и Никита Кацалапов почти сравнялись с французами по качеству катания, а Александра Степанова и Иван Букин показали едва ли не самую интересную произвольную постановку. Сейчас же становится очевидно: пока ведущие российские танцоры и их тренеры пытались так или иначе копировать ускользающую икону стиля, в Монреале занимались уже совсем другой работой. Ставили совершенно иные программы, придумывали иные элементы, иную интерпретацию очень интересной, незаезженной музыки.
Комментируя финал Гран-при, известный хореограф Бетина Попова даже подчеркнула: танцевальные поддержки лучших пар мира перестали быть неким набором акробатических движений: в каждой из программ они отлично вписаны в канву, отражают суть танца, в них нет повторяющихся элементов, а все недостатки скольжения идеально спрятаны за неожиданными находками и растанцовками. Настолько интересными, что недостаточное качество катания вообще перестаёт бросаться в глаза.
Почему при фактически неограниченных ресурсах российская школа танцев на льду не способна противостоять монреальской? Возможно, как раз потому, что разнится подход к процессу. Сильнейший коллектив (как спортсменов, так и тренеров) сейчас собран под крылом Александра Жулина, но, если разобраться, это команда, работающая на результат одного тренера. Для которого по большому счёту нет никакой разницы, какой из его дуэтов окажется выше. Главное, чтобы «чужих» в этом соперничестве не оказалось.
В Монреале дело обстоит совершенно иначе: там собрано множество групп, имеется большой штаб очень сильных специалистов, включающий топ-танцоров, завершивших активную карьеру. Все они очень жёстко конкурируют друг с другом. Иногда объединяются ради какой-то конкретной цели, иногда, напротив, разводят свои дуэты. Добавьте к этому огромный объём чисто танцевальной работы на полу — и получим уникальный, недосягаемый для большинства соперников результат. Как тот, что все мы наблюдали в субботу в финале Гран-при в исполнении шести сильнейших дуэтов мира: все абсолютно разные, с потрясающими постановками и качеством элементов.
Казалось бы, зачем изобретать велосипед? Бери любой из них за ориентир, как в своё время взяли Пападакис и Сизерона, и не прогадаешь.
Но парадокс в том, что такая стратегия — самый верный путь к тому, чтобы никогда не оказаться первым.
