Недавно в Казани находился в краткосрочном отпуске депутат Госсовета Татарстана, доброволец спецоперации . Редакция KazanFirst взяла у него интервью, в котором депутат-доброволец рассказал о некоторых сторонах жизни в зоне СВО, о которых не всегда принято рассказывать.
- Да здесь все просто. Бойцы добровольческих формирований получают не только зарплату, но и так называемые «пайковые». По документам они проходят как командировочные – на каждого человека положено 835 рублей в день, в месяц это 25 тысяч 50 рублей. Эти деньги солдат в итоге получает. Но во многих добровольческих формированиях есть практика, когда принимается решение всю эту сумму или часть ее передать для общих нужд. Правда, это решение каждый военнослужащий принимает добровольно. В этом случае деньги передаются назначенному командиром лицу и идут на содержание личного состава. Если представить, что отряд состоит из 400 человек, то при согласии всех передать всю сумму «пайковых» общая сумма составит свыше 10 миллионов – это и есть, как вы выразились, «общак». На эти 10 миллионов живет личный состав. В такой практике есть определенная логика. Дело в том, что система снабжения, идущая по линии министерства обороны, не охватывает весь перечень предметов, которые необходимы отряду для жизни и выполнения боевой задачи. Например, добровольческие отряды не снабжаются едой, как части минобороны. Добровольцы организуют это сами – еда и многое другое покупается на деньги из «общака».
Есть отряды, где с «пайковых» добровольно соглашаются собирать по 5 тысяч или по 10 тысяч рублей. Но в этом случае солдаты сами питаются на те деньги, которые получают. Обычно это небольшие отряды. Либо подразделения в тыловой зоне, где функционируют магазины и общепит. Если же боец отряда находится на передовой и его 25 тысяч будут при нем, то ему придется самому себя кормить, но на передовой это сделать нельзя. Там нет магазинов. Поэтому таких солдат надо обеспечивать. Обычно в добровольческих отрядах есть зам по тылу, его функция – обеспечить снабжение и доставку той же еды на позиции. Если бойцы находятся на ПВД (пункт временной дислокации) или ППД (пункт постоянной дислокации), где находятся личные вещи бойца и прочее, там есть горячее питание, если на передке – то сухпайки. Сухпайки либо в упаковке, либо они формируются тыловой службой по рациону.
- Во многих отрядах, насколько я знаю, помогают организовать похороны двухсотых. Потому что родственники получают компенсацию 5 миллионов, но спустя какое-то время. А сейчас на похороны у родственников, бывает, денег нет. Компенсация может прийти через два–три месяца, а хоронить надо сейчас. Какую-то помощь также могут оказать трехсотым. Но им реже, потому что трехсотые и так получают зарплату.
- Да, миллион–два–три, зависит от ранения. На что еще тратятся деньги из «общака»? На ремонт техники, потому что не вся техника стоит на учете армейском. Иногда даже та техника, которая стоит на учете, ее легче и быстрее отремонтировать, самим закупив все необходимое. Иногда закупаем те же дроны. Сейчас в России появились небольшие частные КБ (конструкторские бюро. - Ред.), которые занимаются созданием различных дронов – разведывательных, камикадзе и пр. Мы с ними контактируем, берем их продукцию на апробацию. И если техника показывает хороший результат, то закупаем. Потребности в дронах гигантские.
Если говорить в целом, то финансирование добровольческих отрядов различное. У наших отрядов Союза Добровольцев Донбасса есть собственное хорошее финансирование и нет потребности в «общаке», есть очень хорошая гуманитарная поддержка. Но у других – по-разному. Ведь «общак» идет и на бытовые нужды. Отряд с места на место переезжает, нужно обустроить пункт постоянной дислокации, наладить быт, провести освещение. Все это делается на эти деньги.
- Расслабиться можно только в увольнении. Бойцы уходят в город. В городе кипит обычная мирная жизнь, хотя тот же Донецк и другие прифронтовые города периодически обстреливают. Работают рестораны, кафе, бани. Они есть везде – Мелитополь, Донецк, Луганск. Луганск, вообще, мирный город. Уходя в увольнительную, солдаты могут снять дом, квартиру или же остановиться в гостинице. Свой досуг организуют сами. Понятно, могут и выпить.
- Я слышал про тот случай в Казани, когда бойцов батальона «Алга» не пустили в ресторан. Что уж тут говорить, если даже в самом Донецке по выходным в форме не пускают в заведение, а если зайдешь, то не обслуживают.
- Объясняют дресс-кодом. Я сам попадал в такую ситуацию. Мы должны были провести встречу, и на входе нам заявили, что в форме не пускаем. С одной стороны, обидно. Получается, мы их защищаем, а они хотят отгородиться от этого всего и жить гражданской жизнью и ничего не замечать. Но, с другой стороны, там же отдыхают и военные, которые переодеты в гражданку, которые тоже хотят немного отвлечься от будней войны, отдохнуть от этих событий и пожить обычной мирной жизнью. И когда то или иное заведение создает своими услугами, атмосферой оазис обычной мирной жизни, не только для гражданских, но и тех же военных, только переодетых в гражданку, их понять тоже можно. Поэтому, с одной стороны, это может быть неприятно, но, с другой, если я переоденусь в гражданку, то никаких проблем нет.
- Я все равно считаю, что не стоит строго судить тех же казанских рестораторов за их действия. Я понимаю, что в какой-то мере это может быть проявление скрытого неприятия СВО. Но формально у нас же нет войны, нет военного положения. У нас идет спецоперация, которая охватывает только определенную территорию. Поэтому с формальной точки зрения за пределами этой территории предъявлять претензии рестораторам за их требования к дресс-коду нельзя. Это больше вопрос морального свойства, а не правовой оценки. Никаких нарушений в их требовании соблюдать дресс-код нет.
Но в целом в Донецке наших солдат очень уважают.
- Да. Если в Херсонской и Запорожской областях есть еще немало ждунов, то в Донецке уже давно определились - там почти все за Россию.
- Да, цены взлетели. Но не только из-за военных. В новых регионах появилось много строителей, которые так же получают хорошие зарплаты. Появилось много людей с деньгами, эти деньги попадают в оборот, и благодаря этому очень многие местные живут. Кто-то сдает жилье, кто-то организует торговлю, общепит – ведь появился спрос на все это. Хотя не все деньги те же военные тратят в зоне СВО, большая часть уходит родным и близким на родину.
- Я видел информацию о работе силовиков по мигрантам, на каких-то свадьбах проверяли у них российские паспорта и постановку на воинских учет и т.д. Но я, честно говоря, не видел здесь мигрантов в войсках. Когда по зонам набирали спецконтингент (зэков), я не только об этом слышал, но и видел их на позициях под Бахмутом.
Вот среди добровольцев есть лица, которые по национальности могут быть выходцами из Закавказья, Азии. Но они по паспорту россияне. Также среди добровольцев есть неграждане России – сербы, белорусы, казахи…
- Да, и по национальности казахи, и просто выходцы из Казахстана. Есть среди добровольцев те, кто благодаря военной службе хочет получить гражданство России в упрощенном порядке. Но это те, кто осознанно, самостоятельно пришел, их никто нигде не мобилизовывал. Это люди разных национальностей, разных вероисповеданий.
- Вот у нас сейчас помощник командира бригады, позывной Крёстный, отец Димитрий из Нижегородской области. Он у нас работает с православными. Есть у нас и мусульмане, но имама нет. Бойцы-мусульмане сами молятся, соблюдают посты. Есть родноверы-язычники - они самостоятельно организуют свои мероприятия. Но такого уж деления по религиозному принципу нет – у нас единый воинский коллектив. Но если у военнослужащих есть определенные предпочтения в той же еде, мусульмане не едят свинину, то это учитывается, никто никого через колено не ломает. Эти запросы выполняются с пониманием. Это же наши боевые товарищи.
- Да я думаю, просто с желанием разнообразить ассортимент. Есть еще один момент. Когда находишься на позиции на ЛБС (линии боевого столкновения. - Ред.), там нет возможности подогреть пищу, поэтому есть холодную тушенку не очень приятно, а вот рыбные консервы идут лучше. Но консервы все равно в приоритете, так как сейчас большая проблема – мыши. Их очень много. На полях остался большой урожай зерна, семена - все чем они питаются, а животные, которые едят мышей, из-за боев разбежались. И мыши себя чувствуют вольготно, активно размножаются.
- Есть такая проблема, хотя на пищеварении сказываются и стрессовые ситуации. Конечно, без горячего тяжело долго обходиться. Бывают ситуации, когда чувствуется недостаток воды. Если на передовой идут сильные затяжные бои, воду тоже сложно доставить. Все это сказывается на здоровье. Но, с другой стороны, у многих людей организм в стрессовой ситуации как-то мобилизуется, поэтому проблемы сильно не заметны. Понятно, что если есть хронические заболевания, они обостряются. Но в этом случае человека снимают с выполнения задачи и направляют на лечение, потом по нему принимается отдельное решение. Все это индивидуально.
- В плен украинцы сдаются постоянно. Всех их сначала передают в компетентные органы, с ними работает контрразведка, сотрудники ФСБ. Пробиваются намерения сдавшегося, его личные данные, послужной список – кто, откуда, как сдался в плен. Далее принимают решение: либо этот человек попадает в категорию военных преступников и его будут судить, либо попадает в обменный фонд. Либо человек пишет заявление, просит, чтобы его не обменивали и что он хочет остаться на нашей стороне. С этими людьми, может, и стоит работать. Но зачастую это мобилизованные, которые сами сдались к нам в плен, чтобы не воевать и не погибать. Такие люди навряд ли захотят вновь взять оружие в руки. Но в наших рядах воюют те украинцы, кто жил на той стороне, сам выехал через Европу в Россию, прошел всевозможные проверки и потом прибыл на Донбасс, чтобы воевать добровольцем. Такие есть у нас – из Одессы, из Харьковской области. В основном это люди, которые ждали нашего прихода, но, когда поняли, что мы пока задерживаемся, сами поехали нам навстречу. Хотят принять личное участие в освобождении от бандеровцев своих городов и территорий.