После боя Ефремов с Хайретдиновым пошли проверять, как обстоят дела на постах. Я, прихрамывая, потащился за ними. Мне надо было к АГСу, Хайретдинов сказал.
По прибытии нашей дружной компании на Третий пост, я подобрал валявшуюся в песке пустую ленту от АГСа, разложил её на плоском камне, приволок открытый цинк с гранатами, вынул из него одну, попробовал зарядить в ленту.
Граната отказалась залезать в положенное ей место. Я попробовал запихнуть её двумя руками, навалился сверху всем салом и принялся толкать, будто делал искусственное дыхание гранатометной ленте. С четвёртого толчка граната раздвинула пружинные «усики» (передние и задние захваты) и установилась в звено со звонким щелчком.
Хайретдинов стоял, следил за моими действиями. После того как я втолкнул в ленту первую гранату и потянулся за второй, Комендант выдал мне инструкцию:
- У меня во взводе один узбек ленту заряжает всем своим весом. Он раскладывает её на камень, потом на каждое звено устанавливает по гранате, а затем забирается сверху сам и ходит по гранатам ногами. Попробуй.
Мысль прапорщика была простая и понятная, конечно же я решил попробовать, взял в руки цинк, начал раскладывать гранаты сверху на ячейки ленты. Пока руки работали, голова была свободна, я открыл в ней рот и высказал вроде как бы умную мысль:
- Советская промышленность выпускает специальные машинки для снаряжения лент. Нехило бы нам на пост заполучить такую.
Хайретдинов, не сморгнувши глазом, кивнул в сторону сержанта Манчинского:
- Ага. Иди к старшему точки, скажи, что я сказал. Он тебе губозакаточную машинку выдаст. Шоб обратно закатывать губищу, которую ты раскатал.
Ну да, в глухих горах на каждый пост никто не станет завозить «машинки». Это ж надо знать какое на посту имеется вооружение, какие используются патроны и ленты, надо провести учет, сделать запрос, просчитать логистику. Потом когда-нибудь прилетят вертолётчики, зависнут под огнём ДШК и начнут выискивать среди ящиков с сухпаями и боеприпасами нужную для меня коробочку. Пока этого дождёшься, так уже душманы на пост пожалуют. Для солдата гораздо надёжней будет научиться использовать свои руки, ноги и мозги.
Рядом с Хайретдиновым на пустом гранатном ящике сидел раздетый до пояса Маламон, ковырялся в разобранном автомате. На его голом плече красовалась нежно-голубая татуировка, изображающая птицу с грудью голубя и клювом морского фрегата. Она распростёрла голубые крылья альбатроса на половину тощего ефрейтора, в куриных лапках держала плакат с надписью: «ОКСВА». Эти буквы обозначали, что человек прошел трудную службу в Ограниченном Контингенте Советских Войск в Афганистане. Какой двоечник нарисовал эту бездарь на ефрейторе? В госпитале, скорее всего, пацаны «пыхнули» и пробило их на творчество. Искусство, как мы знаем, принадлежит народу, с этим тезисом спорить бесполезно, особенно после знакомства с шедевром «Синяя Птица ОКСВА».
- Вот, товарищ прапорщик. На восьмом магазине заклинило. – Маламон осторожно трогал раскалённый автомат черными от загара и грязи руками.
- Херня у тебя, а не автомат. – Хайретдинов перекинул из-за спины себе на грудь АКСУ. – Вот у меня – автомат! Я бы с ним даже на космической ракете полетел. Если бы мне разрешили.
- А зачем там АКСУ, от кого им отбиваться? – всхохотнул Ефремов, - от дважды героя лётчика-космонавта Георгия Гречко? Дык в орбитальном комплексе стрелять нельзя. После первого же выстрела будет разгерметизация и все всплывут кверху пузом, как караси в банке. На орбитальную станцию правильней брать с собой утюг. Пользы от него будет столько же, зато в оружейку сдавать не надо.
Хайретдинов закинул автомат за спину. – А что, мужики? Кто бы полетел со мной на космической ракете?
- Да все, как один! Вы нам, как говорится, только шепните. Космонавтов зашибись кормят. А ещё у них много воды и мало душманов. – Ответил Ефремов Хайретдинову, затем обратился к Маламону:
- Твой автомат заклинило потому что у него неисправна самая главная деталь.
- Затвор?
- Не угадал.
- Затворная рама?
- Самая главная деталь любого оружия – это голова его владельца.
Безусловно, старший лейтенант Ефремов был прав от первой буквы и до последней. Чтобы довести автомат Калашникова до поломки, надо быть конченым негодяем или диверсантом. Исправный АК может без остановки выпустить более тысячи патронов, то есть более тридцати магазинов. Если у Маламона автомат заклинило на восьмом, значит он содержал оружие не в исправном состоянии. Оружие надо чистить и смазывать, а у Маламона автомат был как кочерга. Заклинило, потому что ефрейтор его перегрел.
Первый признак того, что Маламон во время стрельбы не дружил со своей головой, состоял в том, что боец обязан думать о боевом применении вверенного ему оружия. Он обязан отдавать себе отчет куда и зачем стреляет. Не надо мочить, как очумелый, выпучив глаза. На него что, цепи душманов наступали? Зачем он долбил, как дол… как долбодятел? Куда он стрелял? Он цель видел? Конечно, нет. Если б видел, то целился бы. Это занимает время, значит не было бы такого ненормального темпа стрельбы, чтобы вывести из строя АК-74.
Второй признак был виден невооруженным взглядом – автомат ефрейтора находился в ненадлежащем техническом состоянии. Вышел из строя он из-за того, что в патроннике застряла стрелянная гильза. При стрельбе ствол слишком сильно нагрелся, расширился, в него автоматикой дослало холодный патрон. Он слишком глубоко залез. При следующем выстреле экстрактор не смог вытащить из патронника зажатую гильзу, оторвал ей закраину, гильза осталась в автомате, автомат перестал стрелять.
Чтобы такой фигни не происходило, надо не доводить ствол до перегрева.
От чего ствол перегрелся? От того, что внутри (это называется канал ствола) он имел выщерблины, сколы и посторонние частицы грязи. При прохождении по такому каналу пуля идёт, как по рашпилю, возникнет чудовищная сила трения. При сильном трении случается нагрев, это вам любой слесарь скажет.
Дабы избежать перегрева, надо снизить силу трения пули, а для этого канал ствола надо содержать гладким и смазанным. При сгорании пороха образуется пороховой нагар, это сажа и соли, почти такие, как зимой разбрасывают на дорогу. При контакте с водой и кислородом воздуха они «сожрут» любую железяку. Ночью всегда случается перепад температур (особенно в горах) и выпадает роса. Она попадает на пороховой нагар, растворяет соль, в канале ствола появляется ржавчина. Мало того, что ржавчина «выгрызает» рытвины в металле, так ещё на каждый атом «выгрызенного» железа присоединяются, как минимум, три дополнительных атома. То есть, объём грязи в канале ствола увеличился, как минимум, втрое. Грубо говоря, калибр уменьшился, а из него нерадивый солдат пытается стрелять стандартной "толстой" пулей. Конечно, ствол перегреется. А ещё может раздуться, может разорваться. Солдат, у которого в канале ствола есть пороховой нагар, это не солдат, а вредитель.
Чтобы не быть вредителем, как только закончился бой, дай остыть оружию, потом возьми пенал, достань ёршик, прикрути к шомполу. Это займёт пять секунд. Промой канал ствола водой. Из фляжки налей в крышечку воды.
Не сдохнешь ты от потери одной крышечки воды. Даже, на Зубе Дракона не сдохнешь. А без работающего автомата сдохнешь. Если автомат заклинит, что ты будешь делать? Булыжниками по душманам швыряться? Хорошая мысль. Но Ефремов чётко сказал, что первый раз за полтора года видел, чтобы душманы при нападении наступали снизу-вверх. Они всегда стараются нападать сверху-вниз. Что ты будешь делать, если попрут сверху-вниз? Будешь булыжники вверх подбрасывать? А физической подготовки хватит? Может быть лучше автомат почистить?
Поэтому промой канал ствола, протри сухой тряпочкой. Затем открути у сигнальной ракеты крышечку, выковыряй из неё скрюченным пальцем консервационную смазку. Нанеси смазку на протирку и пройдись шомполом по ещё тёплому каналу ствола. И всё.
Позже проведёшь тщательную чистку, но первое, что ты должен сделать после боя, это потратить пять секунд на промывку канала ствола и четыре секунды на то, чтобы его смазать. Пока ствол тёплый, пока на пороховой нагар не попала вода в виде конденсата. На тёплом металле конденсата не бывает. Пускай у тебя на Зубе Дракона нет РЧС (раствор для чистки стволов) и оружейной смазки. Но фляга с водой у тебя, точно, есть. И смазка всегда есть на боеприпасах, на ракетах, на пиропатронах. И пенал с принадлежностями у тебя должен быть. Если у какого-то солдата отсутствует шомпол, нет пенала (или он разукомплектован), то солдат должен пойти к старшине и истребовать. Если не сходил и не добился, то это – не боец. Это чучело огородное. Не сегодня, так завтра будет бой, автомат заклинит, душманы с толстым удовольствием вскроют такому пацану живот и напихают туда соломы. Или земли. Они часто так делали.
По армейской иерархии и по неуставным понятиям «дембель» ефрейтор Маламанов воспринимался как «старший солдат». Однако у товарища «старшего солдата» в горах оказался нечищеный автомат. Дембельская шинель у такого «авторитета» будет начёсана металлической щёткой, дембельский альбом разукрашен картинами, как зал номер четырнадцать в Русском Музее портретами Владимира Боровиковского.
Дембельские сапоги будут отглажены ложкой, бляха будет выгнута в дугу и отполирована до сверкания. А автомат, как кочерга. Ничего более тупого придумать на Зубе Дракона невозможно - ходить под прицелом пулемёта ДШК с сияющей на солнце бляхой и нечищеным автоматом.
Именно поэтому Ефремов привёл цитату из кинофильма «Два бойца», производства 1942-го года. Главный Герой в исполнении великолепного Марка Бернеса, пулемётчик Аркадий Дзюбин, очень популярно объяснил на всю Страну: - «Самая главная деталь любого оружия – это голова его владельца».