Конец 1980-х годов — переломное время в истории нашей страны. Многие режиссеры испытывали соблазн запечатлеть его — тут можно вспомнить и десятилетний давности сериал «Восьмидесятые» с очаровательным теглайном (цитатой из творчества Бориса Рыжего) «Как хорошо мы плохо жили», и несколько проектов поменьше. Эпоха кинематографична, во многом противоречива. В конце концов, узнаваемая, а что еще, спрашивается, кинематографистам и их зрителям нужно для счастья?
Четырнадцатилетний пианист живет с матерью-одиночкой и 5-летней сестрой. Случайная стычка в автобусе знакомит его с человеком, которому суждено, без преувеличения, изменить его жизнь — Маратом, или, как его презрительно-ласкательно именуют на районе собратья по оружию, Маратка. Марат — член уличной банды, брат которого, один из ее неформальных лидеров, сейчас исполняет интернациональный долг в Афганистане. Еще Марат весьма неплохо для своих лет владеет рукопашным боем, но безнадежно отстает в знании английского. Чтобы сократить этот разрыв, Пальто, к своему удивлению, по указанию школьного завуча становится репетитором Марата.
Впрочем, артикли, обилие прошедших времен, и нюансы в произношении «the» интересуют героев меньше всего. Марат открывает для Пальто новый и дивный мир, о котором раньше тот знал лишь понаслышке и изо всех сил старался держаться от него подальше — мир непослушания и драк в формате «район на район».
Не правы те кинокритики, которые называют этот сериал вторичным. Перед нами вполне крепкий и качественный продукт, без явных слабых мест. В сериале можно увидеть множество оммажей, своеобразных отсылок, как к отечественному кино, так и зарубежной классике. Если сцена с самодельным изготовлением взрывного устройства уже успела набить оскомину всем, кто смотрит балабановского «Брата» чаще, чем один раз в год, то для более искушенных зрителей припасены и менее очевидные киноцитаты.
Тут и кардинальная смена прически главным героем, Пальто, которая отсылает зрителя к великому «Таксисту» Мартина Скорсезе, есть место и более «свежему» кино — затаившиеся в неоновом забытье дома быта и первые валютные кафе до боли напоминают пристанища копенгагенских наркодиллеров из фильмов Виндинга Рефна.
С легкой руки младолиберальной прессы поколение, юность которого пришлась на рубеж 1980-1990 годов, получила название «потерянного». Отсутствие моральных авторитетов, костный консерватизм родителей и учителей, которые не поспевали за стремительно меняющимися установками от деморализованного переменами руководства.
В новостных лентах уже появились известия о том, что При всем уважении, но что-то подсказывает, что первопричина подобных злодеяний находится вне плоскости киноискусства. Велик соблазн у некоторых чиновников, вместо того, чтобы заниматься решением насущных проблем, обвинить во всех бедах сериал.
Отдельных слов заслуживает игра Ивана Янковского, исполнителя роли Адидаса. Бывший участник боевых действий, пытающийся найти себе место в новой жизни — очень частый гость экранов. Тут можно вспомнить и трэвиса Бикла из уже упомянутого «Таксистам», героев «Охоты на оленей» Майкла Чимино.
Но если зарубежные герои предпочитали искать выход из экзистенциализма в одиночку, то Адидас не пытается запереться в башне из слоновой кости. Его, как и в юные годы, манит улица. Он уже давно решил для себя раскольниковскую дилемму «об имеющем праве и дрожащей твари» и теперь пытается найти на улице ответы на свои внутренние вопросы, главный из которых — как жить дальше. И пусть герой Янковского — не Нострадамус, но жизненный опыт, полученный им под палящим афганским солнцем, дает однозначную подсказку — в силе.
«Слово пацана» способно не только вызвать одно лишь чувство ностальгии. Это не вовсе не банальная «слезовыжималка», а вполне самодостаточный проект, который в состоянии удержать у экранов самых разных зрителей. За декорациями классического «криминального» кино скрывается история о преемственности и связи поколений.
Эту незримую связь можно увидеть и между зрителями фильма. В успевшие стать далекими нулевые, улицы городов пустели во время премьерных показов новых серий «Бригады».
Сейчас эти повзрослевшие ребята, многие из которых успели обзавестись семьями, могут увидеть ничуть не постаревших героев своего детства, но уже в новом обличье.
Кто-то может быть шокирован подобной «преемственностью» поколений, а кто-то, с усмешкой промолвив «а вот в наше время!», отнесется более спокойно. Истина, как известно, посередине. Но тот факт, что на нашем, довольно сером кинематографическом небосклоне, засиял столь неоднозначный проект — как минимум, немалое достижение.