Розена Лариса
БОЖЕСТВЕННАЯ ЛЮБОВЬ
Посвящается моей
Помощнице Б.М. и
Митрополиту Антонию Сурожскому
Из книги: Розена Л.В. «Удивительные зигзаги любви», Воронеж, 2018,ООО «Эско»; Екатеринбург, 2021, Ридеро; Проза.ру https://proza.ru/2021/06/14/1028
Стихи.ру https://stihi.ru/2023/12/10/3866
Вечер. Зима. Холодно. Но им тепло. Они только что поженились. Гости разошлись. Шум и веселье прекратились. Наконец-то, наконец они одни!
-Как я устала, любимый!
-Дай я тебя поцелую и всё пройдёт! Ну, быстрее иди ко мне!
-Согласна. Я здесь! Ой, твоя борода такая колючая…
-Может, действительно побриться, чтобы ты была довольна?
-Бородка твоя мне нравится. Она тебе идёт. Но когда ты…
-Понял, понял, можешь не продолжать…Сейчас же сбрею!
-Слушай, а кто посуду помоет? Прислуга отпросилась: брата в армию провожает…
-Не думай ты сейчас о посуде, родная моя чудачка…
-Нет, нет. Идём помоем вместе, наведём порядок, а потом…
-Идёт! И всё таки я тебя поцелую, умницу мою!
Вечер угасал. Мрак стелился зимним туманом по земле, деревьям, замороженным окнам, крышам. Стало совершенно ничего не видно. Зажигать электричество они не стали. Поспешили забраться в кровать под тёплое одеяло.
-Как я замёрзла, особенно руки. Мыла холодной водой. Некогда было греть воду…
-Ну давай их быстрее сюда, твои нежные ледяные пальчики. Отогрею!
-Не кусайся, пожалуйста!
-Ну один-то пальчик я могу съесть?
-Ни одного!
С улицы доносилось монотонное бормотанье завывающего ветра. Хмурилась, изменяясь погода. А им было тепло под большим пуховым одеялом. Они молоды, влюблены, счастливы.
Утро выдалось очень холодным. Заледенела вода в тазике для умывания. Замёрзли окна, мороз разукрасил их немыслимыми узорами. Голландка не грела.
-Ты знаешь, я вынула руку из-под одеяла и она замёрзла…На улице, видимо, сильный мороз!
-Ну, ничего, женушка дорогая, вставать всё-таки придётся! Я ведь не могу задерживаться. Дал слово: скоро вернусь в часть… Надо бить этих хамов, защищать Родину от большевистской напасти!
-Да, надо -, протянула она с неохотой, - сейчас я встану и приготовлю тебе завтрак, любимый. Как же не хочется тебя отпускать так скоро!
-Да полежи, понежься под одеялом. Я сам приготовлю нам завтрак.
-Нет, нет, на перегонки, кто первый вынырнет из постели! – через полчаса раздалось:
-О, примус никак не разогревается! Что же делать?
-Поедим всё холодным. Ничего. Главное, не опоздать бы в часть!
-А нельзя отпроситься ещё на денёк? Неужели они не понимают там, у тебя в части, мы ведь только поженились!
-Думаю нельзя, дорогая жёнушка… Я дал слово офицера!
Поели быстро. Встали из-за стола. У неё на глазах показались слёзы. Он подошёл к ней, обнял, вытирая слезинки и произнёс:
-Не грусти, дорогая, как-нибудь вырвусь…
-Хорошо. А помнишь, как мы с тобой познакомились на катке? У меня ещё шнурок развязался. Ты подошёл…
-И сказал: Девушка, давайте я Вам помогу!
-Что тогда ответила я?
-Спасибо. И улыбнулась. После этой улыбки я уже не мог тебя забыть!
-А помнишь, как мы весте ходили в театр и наслаждались игрой актрисы Ермоловой?
-И я ещё тогда, после спектакля, впервые поцеловал тебя?! А ты из-за этого обиделась. Я всё-всё помню, любимая… Ну, мне пора, прости, родная. Не скучай и жди!
За ним захлопнулась дверь. Она осталась одна. Вот так свадьба! Дали только одни сутки. Ну, ничего, ведь он обещал вернуться...
Прошёл год. Его, офицера царской армии, отпустили на полдня, чтобы встретить жену Зою из родильного дома. Она подарила ему сына. А вскоре появилась дочка. Маленькая, неловкая, смешная. Муж её так и не увидел.
От него долго не приходило известий. Наконец, поздно ночью к ней постучались.
-Кто там? - спросила она, подходя к входной двери, кутаясь в тёплый пуховый платок.
-Свои, откройте.
Голос был знакомый.
-Вадик, это ты?
-Да, от Юрия, вернее, пришёл передать последние сведения о нём и его письмо.
-Как последние? –еле вымолвила она побледнев, с трудом справляясь с запором на двери.
-Сейчас всё расскажу, быстрее открывайте, не безопасно.
Когда он вошёл, она не могла говорить. Руки тряслись, ноги подкашивались.
-Зоя, что с Вами?
-Ничего, это сейчас пройдёт. Просто очень волнуюсь…
Дети выбежали из другой комнаты, перепачканные кашей, и залепетали:
-Это папочка? Наш папочка? Да, мамочка?
-Нет, дети, успокойтесь, сейчас всё выясним. Говори, с чем пришёл? Не томи!
-С плохим. Его уже нет. Расстреляли красные. Мы попали в засаду. Вот его последний привет, - и подал смятое письмо.
Зоя села на стул, взяла в руки письмо, прочитала первую строчку и стала плакать. Читать уже не могла. Не кричала, не стонала, но слёзы одна за другой катились, словно мелкие горошинки из опухших глаз. И капали, капали, обжигая его руки. Он стоял рядом. Растерялся.
Зоя была необыкновенно хороша. Ей даже шло – плакать. Она становилась грустной и отрешённой. У смотревшего на неё щемило сердце. Казалось, она переживает всемирную боль… Время-то какое смутное… То война с немцами, то гражданская… Свои русские убивают своих, почитая это за героизм.
Зоя продолжала плакать. Её белые, почти льняные волосы, в беспорядке рассыпались по плечам, голубые глаза поблекли, словно небо перед грозой, стали глубокими-глубокими, бездонными. Яркие губы побледнели, маленький носик распух. Она была олицетворением горя. Он подумал про себя: «Были б под рукой краски… Нарисовал бы её символически: Растерзанная мать Россия… Ну что же делать, как быть? Тяжело приходить с такими известиями к близким».
Вадим не стал её успокаивать. Понимал: бесполезно. Только время лечит такие раны. Он вытянулся в струнку, застегнул потёртую шинель, потрепал детей по головкам и сказал, чтоб она немедленно уходила из города. Его скоро займут красные, пожал Зое руку и покинул их. Она закрыла за ним дверь, села на стул, вытирая глаза носовым платком, и стала думать, как ей быть далее. Вскоре она поднялась, спешно облачила детей в шубки, оделась сама, забрала последние деньги, что находились в квартире, уложила в сумочку немного еды для детей, закрыла на ключ дверь и направилась за город.
По дороге, решила идти в близ лежащую деревушку и там немного отсидеться. А потом…Что будет потом? Покажет жизнь…
Так они все трое: мама и двое малышей оказались на окраине деревни в маленьком заброшенном домике. Там она успокоила и покормила детей, уложила спать после трудной дороги. Встала перед иконостасом, опустилась на колени, начала молиться. Ей даже некогда было плакать о муже. Надо было думать, как уберечь детей, спастись… Она понимала: ей, как жене расстрелянного белогвардейца, пощады не будет…Даже детей не пощадят… Надо отсидеться. Скоро о них забудут…
В комнате было тихо. Ничто не мешало ни молиться, ни думать. Наконец и она решила немного отдохнуть. Прилегла к детям, обняла их и замерла: «Может, последний раз так лежим, ещё живые. А завтра...». Что будет завтра, она не знала… Разморилась, уснула. Ей снился сон. Вместе с Юриком они едут к Чёрному морю. Давно мечтали об этом. Маленькие дети с бабушкой - её мамой. В вагоне тесно, но они ни на что не обращают внимания. Стоят обнявшись в тамбуре и мечтают, как снимут квартиру для отдыха, будут загорать, купаться, отдыхать, отбросят все заботы и тяготы будничной жизни… Вдруг раздался взрыв. Вагон взлетел на воздух, кругом крик, кровь, оторванные руки и ноги. Шум, стук всё сильнее и сильнее. «Что это? Что?», - спрашивает она сама себя, просыпаясь.
В дверь стучат. Она вскакивает с постели. Никак не придёт в себя после страшного сна. Откуда этот шум? Стучат в дверь. Она дрожит. Наконец успокаивается. Подходит к двери, спрашивает: «Кто там?». Открывает дверь.
В комнату входит молодая женщина её лет. Она одета в полушубок, запорошена снегом. На ногах валенки. Снимает с головы шаль, садится на стоящий рядом табурет и сообщает:
-Уходите быстрее отсюда! Вас обнаружили красные. Они заняли эту деревушку. Вас расстреляют.
-Как же я уйду с двумя маленьким крошками? Нас всё равно догонят и убьют! О, Боже мой!
Незнакомка видит, как та бледна, испугана.
-Вы так думаете? – растеряно спрашивает она у Зои.
-Конечно! – со вздохом отвечает та.
-Как Вас звать? – задаёт вопрос вошедшая.
-Зоя. Зачем Вам это? О моей смерти даже сообщать некому. Мужа расстреляли, мать умерла от тифа…
-Меня Наташей зовут. Зачем я спрашиваю? Уходите, я останусь за Вас и назовусь Вашим именем.
-Но Вас расстреляют за нас. Вы понимаете это?
-Да, расстреляют, но Вы спасётесь…
-Нет, такое предложение немыслимо… Не-мы-сли-мо! – она сотрясается от рыданий.
-Уходите быстрее! Вас трое, я одна. Надо спасти детей! Спешите!
-Хорошо. Спасибо! Мы собираемся и уходим, - она встала на колени перед незнакомой Натальей и поцеловала ей руку, а потом прижала её к сердцу со слезами на глазах.
-Спешите! - торопила взволнованная Наталья.
Зоя разбудила детей, укутала их потеплее и повела к двери. Ушли. Наталья села на кровать. Она понимала: вместо них убьют её. Ей стало страшно. Мучительно страшно. Захотелось жить. Каждая жилка в теле трепетала от страха, стремилась к жизни. «Уходи, уходи, что сидишь? Зачем тебе умирать?», - шептал ей внутренний голос. Она встала с постели, распрямилась, метнулась к двери. Нерешительно остановилась. Села на табуретку. Закрыла лицо руками, опустив голову к коленям. Задумалась. Представляет, как за ней приходят. Спрашивают: «Вы Зоя?» Она отвечает: «Да». Её выводят во двор. Раздаётся резкое: «Пли!». Она падает, падает, падает на белый снег, превращая его в красный… Из её сердца рвётся крик: «Я не Зоя!». Но поздно, поздно. По её телу пробежала судорога. Затем она убрала руки с лица, подошла к иконостасу, упала на колени, стала молиться. «Господи, помоги мне выдержать. Это очень трудно сделать без Твоей помощи! Поддержи! Пошли мне мужество перенести это испытание. Мне страшно. Мне тревожно. Может, всё это напрасно? И я пропаду, и их догонят, расстреляют? Господь, помоги обрети спокойствие, я начинаю сожалеть о том, что сделала.». Долго она так молилась, терзалась, сомневалась? Неизвестно. Она понимала, должна умереть и весь её молодой организм сопротивлялся! Но ведь она сама, сама согласилась. Никто её не заставлял, не просил, никто бы её не осудил, если б она только предупредила Зою об опасности и ушла. Но она осталась. Осталась и выдержит эту страшную судьбу, которую она взяла на себя добровольно вместо других. Она не уйдёт. Она останется…Хотя так легко подойти к двери, открыть её и уйти, убежать от этого кошмара, всё забыть… Но она будет ждать, ждать, когда за ней придут…
С той поры минуло много лет. Зоя вместе с детьми оказалась в Англии. Дети подросли, стали взрослыми. И вот, как-то прослышав про чудного митрополита Антония Сурожского – они пришли к нему в храм и всё ему поведали:
-Владыка, мы живём чужой жизнью, благодаря помощи некоей женщины Наталии, которая спасла нас. Она подарила нам свою жизнь... И мы понимаем, что должны прожить эту её жизнь достойно! Но иногда так много выстрадаешь, что имеешь право никогда не говорить: я слишком счастлив. Ведь мы каждую минуту чувствуем боль за неё…
-Когда я услышала эту историю, - рассказывала одна прихожанка со слезами на глазах, - то подумала: «А если б эти люди оказались не такими благодарными и жили б так, как хотелось им, а не так, как то требовала от них жизнь? Но слава Богу, они оправдали её доверие!».
-Да, - поддакнули слушавшие,
-Бедная, бедная Наталья, жаль уж очень её! Но её жизнь не пропала даром! Она, пылающим факелом, осветила им путь…
-И нам всем тоже! – отозвалась иная из слушавших.
-У меня сердце замирает от услышанного…Хочется идти и каяться над своими грехами… Не так ведь живём, как надо, - прошептала другая прихожанка.
-И я скажу по этому поводу нечто. Древнегреческий философ Диоген ходил днём по улицам с зажжённой свечкой. Когда его спрашивали что он этим желает сказать, он отвечал: «Ищу человека!». Думаю, ему надо было родиться на несколько тысячелетий позже...
-Ах, оставьте, и тогда были хорошие люди!
-А я не совсем согласна с Вами. Мне кажется, Зоя должна была сказать Наталье: Спасибо за Ваше великодушие. Но я всё-таки останусь. Если Вам жаль моих детей, умоляю, возьмите их и уходите с ними быстрее!
-Нет, ну что Вы! Мать есть мать и никто не сможет её заменить. Наталья это поняла. Куда б она с ними делась? То не было детей, а то вдруг появились, и уже большие. Это было бы очень подозрительно. Кто-нибудь мог донести.
-К чему эти досужие споры? Как получилось, так получилось. Скажу только одно: великой души была эта женщина Наталья! – сделала своё умозаключение ещё одна пожилая прихожанка.
Когда я услышала эту историю, то подумала: «Как же высок, бывает человек в своих деяниях, когда он вырастает «в полную меру»! Именно так любил выражаться наш любимый владыко Антоний. Стоит только восхищаться этому!».
© Copyright: Розена Лариса, 2021
Свидетельство о публикации №221061401028