4 декабря Бадмой Башанкаевым анонсировано проведение 8 декабря круглого стола по вопросам правовой защиты врачей.
Мероприятие состоялось. Я не участвовал.
Была видеотрансляция.
Поскольку тема представляет мой профессиональный интерес, как и интерес подписчиков, то взял на себя инициативу оперативно организовать текстовую версию видеотрансляции, чтобы врачи могли представить – что именно законодательный орган предпринимает в их защиту.
Круглый стол длился 3 часа 18 минут. Поэтому публикации в шести частях, так как текста много.
Приношу извинения за возможные ошибки. Бывает…. 😊
Буду признателен за комментарии к выступлениям участников круглого стола.
Б. Башанкаев: Доброе утро, главное уважаемые коллеги, президиум. У нас принято в медицине начинать вовремя, соблюдать тайминг, относиться друг к другу взаимоуважением и, естественно, любить наших пациентов.
Благодарю всех, кто дошёл, знаю, что у нас есть онлайн-подключение. Очень приятно, коллеги, разные временные зоны, но мы стараемся подойти очень так здраво, понимая, что у некоторых регионов сейчас уже поздний вечер.
У нас накануне было несколько праздников, в том числе религиозных. У калмыков, бурятов, у тувинцев начинается Новый год. Сегодня, по-моему, первый день Хануки, Олег Олегович, так? Нет? Надо свериться. Надо набрать родственников, узнать. И вот такие хорошие праздники, они же как раз показывают, когда мы едины, когда мы занимаемся семьей, традициями. Всегда во все времена позиция врача, профессия врача была очень уважаемой.
Я помню, когда мой отец еще работал в Пятигорске хирургом, весь дом знал, что он врач, с уважением все приходили, спрашивали. Не было на моей памяти случаев, когда вот то, что сейчас 820 раз за первые полгода 23-го года происходит, я не припомню такого. Вот честно, не припомню. Давно в профессии, вся семья врачи, провизорские работники, не припомню.
Мы очень много уделяем внимания нашим пациентам, мы тщательно защищаем их права, и похоже иногда это чуть-чуть в ущерб нам, но это нормально, это позиция такая врачебная, мы всегда помогаем, всегда «ты же врач», помните, был такой слоган, это нормально. Поэтому, дорогие друзья, мы сегодня открываем нашу конференцию, в ней много уважаемых людей. Я благодарен, что все пришли.
Это нужно, это важно в сегодняшней ситуации, когда надо подумать, надо вместе подумать с пациентами, с юристами, с любимыми силовиками, с общественниками, с исполнительной властью.
Надо оценить, что происходит, и вдумчиво вместе принять решение или не принять решение, а оставить, как есть. Мы сегодня, как я всегда говорю, мы сегодня зеркало, зеркало ваших мнений. Мы их аккуратно соберем, и в этом зеркале, искусственный ли интеллект, либо наш аппарат любимый. Мы опишем то, что мы увидели сегодня из общественного мнения. Государственная Дума – это собрать общественное мнение и понять, что сейчас важно, что можно, что нельзя. Нельзя голословно сразу с разбегу какие-то резкие движения принимать. Это будет опрометчиво, это будет неразумно. Это как консилиум. Сегодня у нас огромный, большой консилиум с привлечением не только медицинских работников, но и этический комитет, назовите его. Это всё вместе для того, чтобы понять, мы на правильном пути или всё хорошо.
Дорогие друзья, с удовольствием представлю президиум. Вы всех знаете. Надо ли представить президиум, коллеги? Или как в диссертации, выводы указаны в автореферате, можно и зачитывать. Римма Амировна , скажите пару слов. Да, наше... Приветствую пока, пока приветствую. Римма Амировна, наша коллега, она давно в медицине представляет Республику Башкортостан. И сын врач, и она сама врач и многое делает для нашего здравоохранения.
Р. Утяшева: Здравствуйте, уважаемые коллеги. Очень рада принимать участие в этом совещании, потому что мы, врачи, защищаем права больных. Мы за здоровье боремся и жизнь больных. Но вот сегодня наступило время, когда надо, вот что-то случилось, защищать и нас. Думаю, где, когда так получилось?
И надо подумать. Я, наверное, думаю, в своём выступлении ещё скажу, но вопросов много. Ведь мы учим, я сейчас доцент, кафедра акушерства и гинекологии, я акушер - гинеколог по профессии, работаю почти 50 лет в медицине. Трудно много было и обиды, когда, сами понимаете, если трудно осложнённые роды, но мы старались находить общий язык с нашими больными. Я в своём выступлении, кратко скажу, но я сегодня думаю, что мы, врачи, стоим на страже наших пациентов. Мы служим вам, людям, поэтому мы никакие не враги и не преступники. Мы люди в белых халатах за здоровье и жизнь наших больных. Стояли и будем стоять. Спасибо. Римма Ивановна, благодарю.
Б. Башанкаев: И у нас есть в зале очень скромный человек, с которым я имел честь работать в РНЦХ и дружить по-человечески. Сейчас много профессионально общаемся. Сергей Владимирович, как академический работник, как великолепный хирург, как организатор здравоохранения, мы собрались по делу здесь. Как вам удобно будет. Не захотел сидеть в президиуме, честно скажу. Сказал, что я лучше с ребятами из зала послушаю.
С. Готье: Да, Бадма Николаевич, спасибо вам за такое вступление. Все мы являемся рабами собственного выбора профессии, если мы доходим до зрелых лет и все еще не уходим на пенсию. И много видим, естественно, и хорошего отношения наших пациентов к нам и курочку, бывает, принесут, яички, я имею в виду яйца. Но это не всегда.
Бывает так, что, к сожалению, это такое, ну, не знаю, может быть, проявление менталитета, плохого воспитания, плохого обучения. Ну, тяжёлый больной. Ну, семья уже вот стонет. Берём больного, да? Он у нас умирает, и семья на нас накатывает жалобу.
Абсурд, конечно, и в общем-то это, слава богу, не так часто бывает, но бывает. И это порождает ощущение того, что, ну вот, а лучше бы мы его не брали. А не возьмешь, вот тогда тебе тут устроят и Государственную Думу и прокуратуру и так далее, вот и мы находимся в вилке, но тем не менее, сколько бы мы не пытались сказать говорить и сыпать пепел на голову, все равно мы остаемся врачами и все равно мы будем так делать, несмотря на то, что потом получим по мозгам. Это судьба, это наша работа, так вот хорошо бы нас за это еще и не сажали. Спасибо.
Б. Башанкаев: Коллеги, ну мне кажется конференцию можно заканчивать. Мудрость, опыт, философия. Врач-философ подобен богу. И сегодня от Минздрава, от нашего ФАИВа главного представляет Олег Олегович, который прошел всю медицинскую карьеру с работника скорой помощи, сами знаете, в каком городе, не в Москве, в Иркутске. Он знает нашу профессию изнутри, сегодня он представляет Минздрав. Наш ФАИФ, наша исполнительная власть. Олега Олегович, расскажите, что вообще происходит с ситуацией.
О. Салагай: Большое спасибо, глубокоуважаемый Бадма Николаевич, глубокоуважаемые коллеги. Прежде всего, разрешите передать слова приветствия сегодняшнему круглому столу от Министра здравоохранения Михаила Альбертовича Мурашко. Он уделяет большое внимание вопросам защиты врачей и нужно сказать, что по его решению в Министерстве здравоохранения была сформирована отдельная рабочая группа, но я об этом думаю сегодня еще обязательно скажу.
Уже вот что объединяет всех выступающих? Объединяет всех выступающих то, что все говорят о том, что профессия врача особая. И вот, наверное, нет врача, который этого не чувствует. И очень важно, чтобы носитель этой особой профессии был особым образом защищён. Надо сказать, что за последнее время приняты определённые шаги в этом направлении.
Во-первых, есть нормы законодательства, которые защищают человека, когда нападение на него, например, связано с его профессиональной деятельностью. Есть специальные нормы, вы, безусловно, знаете, которые были некоторое время назад разработаны и приняты, которые также защищают медицинского работника.
Но нужно сказать, и вот это легко заметить, когда смотришь план сегодняшнего круглого стола, что не только о нападениях мы будем говорить. Защита медицинского работника не должна пониматься только лишь как физическая защита. Мне кажется, что вот это очень важный угол зрения, с которого нам предлагается сегодня посмотреть на эту проблематику. И за это отдельное спасибо вам глубокоуважаемый Бадма Николаевич, потому что действительно, наверное, такой масштабной дискуссии о защите врачей, о защите медиков в целом, я не припомню. Я имею в виду с таким широким привлечением экспертного сообщества, привлечением судов, правоохранительных органов, потому что, коллеги, ведь за сегодняшней встречей большая фоновая работа, которая связана с подготовкой справочных, аналитических материалов. И это, конечно, заслуживает очень большой благодарности. Мы, со своей стороны, как я уже сказал по поручению Министра, сформировали рабочую группу, задачей которой является выработка соответствующих предложений. И надо сказать, что первое, с чем столкнулась рабочая группа, это отсутствие достоверных данных мониторинга. Но по большому счёту мы говорим, например, если мы остаёмся в контексте только нападений на врачей, мы говорим, есть нападения на врачей, а сколько этих нападений?
И вот одной из задач рабочей группы было построение классификатора такого рода насильственных действий в отношении медицинских работников, начало сбора соответствующей информации, ее уже отчасти озвучил Бадма Николаевич в своём вступительном слове, я думаю, что она ещё много раз сегодня прозвучит, но это первое, что на сегодня сформировано.
И очень важно, в том числе и для рабочей группы, чтобы результатом сегодняшнего круглого стола стали конкретные предложения, потому что мы все согласны с вами, уважаемые коллеги, и в министерстве здравоохранения, я думаю, здесь не может быть вообще никакого противоречия между министерством здравоохранения и фельдшерско-акушерским пунктом.
Мы все согласны с тем, что действительно необходимо обеспечить защиту врачей, защиту медицинских работников. Какие меры дополнительно нужны, мы должны выработать сообща. Поэтому ещё раз спасибо большое глубокоуважаемой Бадма Николаевич, глубокоуважаемые коллеги. Убеждён, что сегодняшний наш круглый стол свой вклад в это решение сделает. Спасибо.
Б. Башанкаев: Спасибо, Олег Олегович. Как всегда, за что искренне уважаю Олега Олеговича, он глубоко в профессии. Он наш человек и при этом он невероятно политически корректный человек. Я в жизни от него никогда не слышал острых хирургических, так скажем, позиций. Ну, я слышал один раз в приватном беседе, вы были очень соправы. У нас есть соратник, мы знаем, минздрав внимательно следит за ситуацией, благодаря нашим письмам, собственно, в этом созыве, началась комиссия, началась работа, стали регистрировать. При этом есть еще другие заинтересанты, это наши любимые силовики, это естественно Следственный комитет, МВД, Генпрокуратура, ну, назовите, кто нас не контролирует. Вот осталось: учителей, детские сады, и мы самые контролируемые учреждения. Ну, это, наверное, и хорошо, в общем-то, там Роспотребнадзор, Росздравнадзор. Безопасность, это тоже безопасность, мы отдельно когда-нибудь соберем круглый стол. Наши коллеги, глубокоуважаемый депутат и представитель Кемерова, сама акушер-гинеколог, тоже есть пару слов, правильно?
В. Власова: Доброе утро, уважаемые коллеги, друзья. Мы все время работаем над улучшением доступности и качества оказания медицинской помощи. То есть мы работаем над тем, чтобы сохранение, и сбережение народонаселения – наша основная задача.
Но сегодня мы хотим поговорить именно о сохранении и сбережении медицинских работников. Совсем недавно всех нас потрясла история про Томску область, где убили фельдшера. И такие истории происходят у нас, к огромному сожалению, повсеместно.
Мы должны сберечь наше медицинское сообщество. Как врач-акушер-гинеколог, нам всегда приходилось брать ответственность за две жизни: за жизнь матери и за жизнь ребенка. И вот эти жалобы и то негативное отношение, оно всегда, так сказать, поражало. То есть большая радость рождения ребенка, и тот негатив, когда по каким-то причинам, часто объективным, не получается, всегда приводило к очень тяжёлые последствия. Так что спасибо вам всем, надеюсь на хорошую совместную работу.
Б. Башанкаев: Спасибо, Вероника Валерьевна. Я напомню, что есть статистика с соседних стран, иногда недружественных, но там 80% конфликтов могли бы быть погашены, если бы врач или специальный отдел в больнице нашёл правильные добрые слова и пообщался с семьёй. Мы сами грешим иногда.
Тут сидят уважаемые представители пациентского сообщества, которые прекрасно знают, что в этой беготне, в этой суете мы иногда забываем, как правильно и добро сказать ситуацию, которая, к сожалению, вышла не так, как мы планировали. Она вышла не так, не потому что мы специально хотели, чтобы всё пошло криво и не специально. Это так бывает. У нас есть зона риска при низкой передней резекции прямой кишки. У нас зона несостоятельности где-то от 10 до 30 процентов во всём мире.
Вот если бы вы объяснили, было бы проще. У нас есть организации, которые днём и ночью работают мы рука об руку, поэтому Лилия Альбертовна, как представитель Нацмедпалаты.
Душа моя, приходите сюда, расскажите, как вообще Нацмедпалата видит ситуацию, есть ли проблема, надо ли ее решать, и какие пути решения предлагает команда академика Рошаля?
Л. Айдарова: Уважаемый Бадма Николаевич, уважаемые коллеги, здравствуйте. Большое спасибо вам, во-первых, за сегодняшнее мероприятие и поднятую тему.
Я как представитель организации, целью которой является основной защиты прав и интересов медицинских работников, конечно, во-первых, должна передать вам слова приветствия от Леонида Михайловича Рошаля. И хочу сказать, что тема, вот Олег Олегович сказал, что охрана, защита вообще интересов медицинских работников не должна ограничиваться только защитой физически от нападений.
Но, наверное, я бы хотела все-таки сегодня больше акцент сделать именно на этом. С 2016 года мы разрабатывали проект внесения изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации, статьи, касающиеся именно защиты медицинских работников от нападений.
Посыл был таков, он и был, и остается, что мы охраняем через защиту медицинского работника от нападения, от физического воздействия на него и интереса и непосредственно самого пациента, потому что выбывший в результате насилия врач не может спасти пациента, не может оказать ему помощь, не может реализовать свои профессиональные способности и обязанности.
Поэтому, но несмотря на наше предложение, был принят несколько иной вариант. Мы знаем, что в 2019 году в Уголовный кодекс внесена статья 124.1, которая защищает у нас в основном, конечно, пациента.
То есть ответственность понесет нападающий в том случае, если в результате этого нападения не оказана была помощь пациенту, был пациенту причинён вред. То есть немножко смещены акценты в сторону «мы не охраняем жизни и здоровье врача в этой ситуации».
Поэтому, уважаемые коллеги, мы хотели бы предложить вернуться к тому проекту, статьи изменений в Уголовный кодекс, которые предлагали, и все-таки в главу угла здесь поставить здоровье и интересы пациента через здоровье и защиту медицинского работника.
Я думаю, что в раздаточных материалах есть наши предложения, не буду сейчас на них останавливаться, и, конечно, мы готовы к более подробной проработке этого проекта изменений в действующую статью как будет, собственно, удобно и как покажется правильно нашим уважаемым депутатам.
Кроме того, уважаемые коллеги я должна сказать, что помимо вот физической защиты вот такой через Уголовный кодекс, через внесение изменений в него, я думаю, что речь нужно вести в принципе об установлении статуса медицинского работника. Например, педагогические работники, в статье 47 определяется Закон об образовании, определяется профессиональный статус педагогического работника, который включает в себя и социальный пакет, и трудовые права, и не только академические, не только профессиональные.
Если мы посмотрим статью 73 Закон об основах охраны здоровья граждан, которая посвящена обязанности медицинского работника, мы не увидим ни слова о статусе, мы не увидим ни слова о статусе, ни слова о том, что это специальная профессия и человек, обладающий ее, реализующий ее, обладает каким-то еще специальным защитным блоком.
Поэтому мы считаем, что нужно исходить еще из особого статуса профессии медицинского работника, определить его, предусмотреть не только обязанности, но и права и гарантии.
И в развитии вот этого предложения также мы бы хотели обратить ваше внимание на то, что медицинскому работнику необходимо закрепить еще и право на профессиональный риск. То есть, конечно, любая профессия предполагает право на риск, не любая, но большое количество профессий.
Медицинская, безусловно, подразумевает наличие профессионального риска. И сегодня все выступающие хирурги, акушер-гинекологи, конечно же, это люди, которые непосредственно работают с риском. И определить вот эту вот, закрепить право на профессиональный риск, мы считаем это необходимым.
Это можно сделать через введение возможности на крайнюю необходимость для медицинского работника, но главное – на профессиональный обоснованный риск. Уважаемые коллеги, благодарю за внимание, буду готова ответить на ваши вопросы.
Большое спасибо.
Б. Башанкаев: Лилия Альбертовна, Вам большое спасибо и нашему академику родному большой привет от нас передайте. Заметьте, как тонко она подметила, что в президиуме сидят высокорискованные специалисты. Мы, собственно, так и думали. Акушер-гинекологи, хирурги, присаживайтесь, да, общественники, немаловажно, и самое главное, ФАИФ, наш основной Минздрав, который сейчас в телефоне, это нормально, и наши пациенты, которые, собственно, нас оценивают.
Мы работаем уже для пациента. О вопросе спецстатуса и субъекта врача дискуссия продолжается, пока внутрикомитетская, междукомитетская, вы слышали мнение нашего руководителя Комитета по градостроительству, государственного строительства, он согласен эмоционально с нами. Просто он говорит, вот если силовики имеют статус спецсубъектов, они выполняют те требования, которые к ним общество, собственно, даёт.
Это и форма, и уважение, и не ругаться, и так далее. Готовы ли врачи принять эту ношу на себя, это дискуссия, которую мы будем отдельно поднимать. Поэтому у нас есть в зале Игорь Михайлович Акулин, человек, который давно в профессии, который книги написал о профессии и нам расскажет, что вообще думают люди из профессии, из организации здравоохранения и медицинского права.
И. Акулин Я. Хорошо. Уважаемые коллеги, я посмотрел материалы и действительно многофакторное у нас сегодня обсуждение от статуса врача, которого действительно очень серьезная проблема. Я вообще сторонник его качестве вот такого отдельного субъекта, я считаю, но это достаточно сложно, поскольку у нас сегодня служащие, не зря я на то, где он работает, это служащие, поэтому возникают тогда вопросы защиты, и мне кажется, главным защитным должна профессиональная ассоциация. Поскольку она у нас не коммерческое объединение, имеет такую форму незаконодательную, мне кажется, надо начинать с закона профессиональной ассоциации и передать ей функции определенной защиты, в том числе и страхования.
Это такая достаточно серьезная практика, огромная. Нормативы есть в данном случае в других странах. Второй момент, о котором мы будем обсуждать всегда на нашей конференции 22 декабря о ятрогении, в рамках работы со Следственным комитетом, уже много лет мы работаем и учим следователей, рассказываем о проблемах врачебной деятельности сложной.
Я пришёл к выводу, что, опять-таки, исходя из опыта определённого, каким образом вот эта проблема декриминализации, невозможно слушать уже это слово, можно было бы решить. И мы натолкнулись на опыт некоторых стран. Если мы переведём, сделаем некий список такого грубого причинения вреда, тогда мы можем отделить ту часть, которая придет в гражданской правовой плоскости, и будем тогда обсуждать страхование, компенсацию морального вреда и так далее. А если мы попробуем сделать такой список грубого причинения вреда, ну, бывают случаи, мы их видим, например, пошел операция на удаление правого яичника, оказалось, что это левый, хотя там изначально в документах было написано. Вот такие вещи, их можно определить конкретно.
И в некоторых странах, это Австрия, это Южноафриканская Республика, подобные списки формируются. Сложная проблема, но ее надо, мне кажется, попробовать решать. Что ещё?
Я специально наметил в рамках пятиминутного выступления. Клиническая рекомендация. Недавно на конференции по фтизиатрии я посмотрел, одна или две А1, вот меня интересует, сильная рекомендация, а всё остальное С5, слабая рекомендация, зачем?
И когда мы говорим о Верховном Суде, которую я, как бы, злодей сделал вот такие вот решения, да, я полностью на их стороне, потому что там есть конкретные критерии качества. А в рекомендациях это А1. Зачем нам вот то, что раньше было в монографиях, мы переводим в эти клинические рекомендации и путаем врача.
Третья проблема, которая, мне кажется, оно, а вот это НМО, обучение. Почему мы убрали это наверх? Почему с территории, с очень глубокоуважаемых федеральных медицинских учреждений нельзя проводить экзамены там внизу?
Федеральный орган, мне кажется, это учет документа, надо вернуть это и сделать как можно больше очным. Вот эти самые стучки, когда обучаются врачам онлайн особенно, нажимать, что он здесь присутствует, это не повышение квалификации. Тоже отдельная тема, как время быстро летит. И еще страхование, конечно, одна из тем таких. Сегодня это обязанность именно медицинской организации, потому что врач служащий. На самом деле это пустой разговор, когда мы говорим о том, что необходимо их страховать в случае несчастных случаев, нападения и так далее. Не получится, потому что у нас нет возможности, и страховщики никогда не пойдут на эти программы. Они есть, у меня сам работал в страховой компании крупнейшей, руководился северо-западным филиалом. Программы есть, но не страхуем, потому что для страховщиков это неинтересно. В рамках профессиональной ассоциации это было бы возможно. Ну и конечно безопасность. Безопасность прежде всего должна быть. Безопасность государства, безопасность общественного здоровья и уже потом только безопасность личности.
Работа в рамках врач-пациент, конечно, мы должны понять, что и пациент у нас, так же заметите, не идеален. Принудительная госпитализация во фтизиатрии тоже стала разбираться и все случаи, которые касаются уже приведения пациента для с активной формой туберкулеза, они заканчиваются ничем.
Ни полиция, ни приставы не могут пациента взять и госпитализировать. Поэтому ответственность пациента тоже одна из проблем, которую, безусловно, мы должны обсуждать. Да, спасибо. Всё это мы будем обсуждать на нашей конференции 22 декабря в СПБГУ. Номер 15 у нас, пожалуйста, приглашаем. Будем рады у всех видеть. Спасибо, всего доброго.
Б. Башанкаев: Игорь Михайлович, не мог не отметить тайминг. Про мысли. У нас ведётся стенограмма, мы всё записываем и мы уже видим как минимум три предложения, приблизительно об одном. Это уже хорошо, значит, у нас в профессиональном сообществе есть какое-то сформировавшееся мнение. Благодарим. Огромное спасибо. Я знаю, что в зале Илья Зелькин сидит. Илья Зелькин, вы через два доклада нам скажете, в общем мы в правильное управление идём или как? Хорошо, если не сложно. Спасибо огромное. Так, и Дмитрий Сергеевич. Извините, здесь в зале, да? Дмитрий Сергеевич до недавнего времени, но относительно недавнего времени, относительно недавнего времени, он был на стороне, который, можно представить, бывший руководитель ятрогенного отдела Следственного комитета России. Вот знаете, человек, коллегу нашу теперь в лицо, потому что сейчас он занимает другую позицию и мнение столь уважаемого профессионального специалиста для нас очень важно. Спасибо огромное.
Л. Зинин: Добрый день, Бадма Николаевич, добрый день, уважаемые коллеги. Я с небольшой презентацией. Да, действительно, четыре года я в Центральном аппарате Следственного Комитета руководил отделом по расследованию ятрогенных преступлений. Получил серьезный опыт и понимание тех проблем и той объективной реальной ситуации, которая происходит внутри конфликта врач-пациент. Поэтому сейчас я на другой несколько стороне баррикад, никакой не провожу градации, кому помогать, пациентам или врачам, считаю, как бы это не совсем правильно. Поэтому коротко о моем видении ситуации. Прошу обратить внимание, это за 7 лет статистика расследования уголовных дел, следственных органов и Следственного комитета.
Цифры значительные, но я хотел бы немножечко, наверное, каплю оптимизма внести в заседание сегодняшнего круглого стола. Объясню почему. Два базовых показателя из большого числа уголовных дел, которые расследуют следственные органы.
Более 90% уголовных дел прекращается. До суда ежегодно в среднем доходит примерно от 170 до 250 уголовных дел. Все равно цифра значительная, но я бы все-таки поостерегся наверное делать выводы о каком-то массовом уж характере, свидетельствующем о системном преследовании медицинских работников. Цифры значительные, надо, конечно, принимать меры к их сокращению, но ситуация, по крайней мере, в последние годы в цифровых показателях не возрастает. И прошу обратить внимание на нижнюю строку данной таблицы, это количество оправдательных приговоров в отношении медицинских работников.
В среднем в стране по всем составам преступлений процент оправдательных приговоров по прошлому году, если не ошибаюсь, 0,33, а судебная система оправдывает примерно 8-10% медицинских работников.
Все-таки это свидетельствует, я считаю, о том, что имеет место объективный, взвешенный подход и к уголовному преследованию, и при рассмотрении уголовных дел судами.
Следующая таблица, я не буду долго на ней останавливаться, это разбивка уголовных дел, которые возбуждаются расследованием по конкретным составам.
Сейчас большую актуальность принимает вопросы, связанные с понятием исключения или оставления в медицинском законодательстве с понятием медуслуги и применительно к уголовному праву применения соответствующей статьи 238 «Оказания услуг не соответствующей требования безопасности».
Прошу обратить внимание, никакого там резкого роста фактов уголовного преследования по этому составу преступления нет, но прошу обратить внимание, что это умышленное преступление и если действие медработника квалифицированы по части 2, то срок лишения свободы до 6 лет, это относится к категории тяжких преступлений и это очень серьезный состав, который в настоящее время уже порой применяется и к медицинским работникам, работающим в государственных медучреждениях.
Коротко, иные составы, к которым уголовная ответственность, по которым привыкают медработники, это «Мошенничество», ну, чаще в частной медицине, проведение непоказанных избыточных процедур и «Подделка документов» и «Служебных подлог». Согласно экспертной статистике бумажно-электронной меддокументации в 98 случаях подвергается обработке при наступлении неблагоприятного исхода лечения.
В целом, те выводы, которые часть из них я уже назвал, еще дополню, что количество уголовных дел, к сожалению, пока системно не снижается.
Сроки расследования довольно значительные, составляют не менее одного года, связано там с рядом проблем, которые, я думаю, в дальнейших выступлениях коллеги обозначат, в том числе с проведением экспертиз.
Ну и самое такое, что расследование очень часто сопровождает широким общественным резонансом, особенно на начальном этапе, когда еще в принципе ничего до конца не ясно, но негатив на медицинское сообщество уже налицо, и это отражается на восприятии профессии врача крайне неблагоприятно.
И коротко, те мысли, которые я, и работая в Следственном Комитете, и уже в свободной юридической практике хочу выразить и предложить в плане минимизации профилактики уголовного преследования медработников.
Это признать и все-таки утвердиться в том, что проблема есть, ее надо решать.
Необходимо повышать уровень коммуникации врачей и пациентов, актуализировать и изучать, владеть и понимать, подборка медицинского законодательства, прежде всего, клиническими рекомендациями и стандартами, потому что именно на них основываются и обвинительные заключения следователей, решения судов.
Я также ратую за страхование ответственности врача, повышение уровня правового сознания, подготовленности медицинских работников и стараюсь в своей практике применять частью досудебное регулирование конфликтов в стенах медучреждений с использованием в том числе медиации. Спасибо большое за внимание.
Б. Башанкаев: Лев Сергеевич, неудобный вопрос, можно задать?
Л. Зинин: Конечно.
Б. Башанкаев: Скажите пожалуйста, вы сказали, ну стабильное количество доходит до суда, не бойтесь врачи, все, мы здравы, там все у вас хорошо, но ведь 6 тысяч дел то инициируется, 6 тысяч, как минимум групп врачей становятся неврастениками, плохо спят, тратят финансы, плохо начинают работать и оказывать помощь нашим пациентам.
Это как вообще?
Л. Зинин: Согласен, цифра значительная, но ее можно сократить следующим образом. Ну нужен механизм, который позволит в кратчайший срок, в рамках доследственной проверки, в рамках разбора клинического случая в Депздраве, Минздраве, конкретного региона, в разумный срок, в среднем месяц-два, определяться с наличием или отсутствием дефектов оказания медицинской помощи. У следствия такие возможности определены Уголовно-процессуальным кодексом - 30 суток максимально срок проверки и срок расследования, который исходя из той данности и тех механизмов, которые существуют, составляет, к сожалению, более года. И вот в 30 суток следствие редко разбирается все-таки на чьей стороне правда. А в данном случае приходится возбуждать и расследовать, назначать комиссионные судебно-медицинские экспертизы. Вот поэтому такое значительное число. Да, я понимаю, что это связано с колоссальным нервным напряжением, но статистика показывает, что все-таки только на следствии, более 90% дел до суда не доводится.
Б. Башанкаев: И сколько они длятся в среднем?
Л. Зинин: Не менее года. Если дело расследовано в срок менее года, это фактически приятное исключение из правил.
Спасибо. Скажите, пожалуйста, а вот вы помните, что в налоговой практике есть важная ремарка? Не можем инициировать мы дела, если налоговая сама не дала свою экспертную оценку на это дело. Правильно я помню? А в медицине кто должен осуществлять? Вы сказали Минздрав, ФАИФ местный, а профессиональное сообщество?
Л. Зинин: В медицине, смотрите, с учетом того, что выводы как следствие решений судов, так сказать, основаны на нарушении медицинской нормативной документации, клинических рекомендаций, прежде всего, из стандартов разработанных на их основе, то с учетом того, что медицинское сообщество, профессиональное, разрабатывает эти клинические рекомендации и отдает их на утверждение Минздраву, она уже способна определённым образом принимать участие в корректировке и разборах этих случаев. И именно через нормативную медицинскую документацию. Чем она будет разумнее, практичнее, доходчивее и легче написана и будет восприниматься каждым врачом в отдельности, тем проще будет доказывать и свою правоту, и тем сложнее будет в тех случаях, когда претензии пациента необоснованы, привлекать врача к различным видам ответственности.
Б. Башанкаев: Коллеги, я прошу извинить, что я затягиваю немножко вот этот момент, но мнение изнутри специалиста, а Лев Сергеевич точно знает, потому что он стоял у истоков организации двух этих ятрогенных отделов. Лев Сергеевич, другой вопрос. А я вот так слышал, один мне прокурорский коллега сказал, что когда они по 105-109 не успевают, сроки давности вышли, тут неожиданно всплывает удобная статья 238, которая 10 лет имеет срок давности. Это так или мне неправильно рассказали?
Л. Зинин: Я как бы не могу кривить душой. Вот подобные факты применения как бы последовательных норм разных составов преступлений имеются. Да, действительно, расследуя преступление там по части 2 статьи 109 преступление большой тяжести, где срок давности 2 года, нередко следственные органы в рамках этого срока не могут разобраться и сделать окончательные выводы о наличии или отсутствии дефектов при оказании медпомощи.
И такие подобные перегибы имеют место быть, когда уголовное преследование возбуждается по сути по тому же факту второе дело или просто переквалифицируются действия медицинских работников, уголовное преследование продолжается по этому составу. Я честно скажу, я с этим не согласен как человек со значительным следственным опытом, но такая данность, к сожалению, есть.
Б. Башанкаев: Крайний вопрос, такой для меня лично важный. 90 процентов дело казалось не делами, а личным мнением семьи пострадавшего. Иногда это наговор, иногда это эмоциональное решение, иногда это коммерческий интерес. Были ли на вашей практике обратные иски от лжеоболганных врачей и медицинских работников в сторону людей, которые сейчас занимаются медицинским терроризмом с помощью некоторых юристов, которые мы знаем. Фамилия этих юристов по стране в черном списке, если что.
Л. Зинин: Бадма Николаевич, лично в моей небольшой свободной юридической практике таких случаев не было, но на любых форумах, где у меня сейчас есть возможность выступать, я этот правовой механизм медицинским работникам предлагаю.
Потому что при любом негативном клиническом случае у нас сразу идет общественный резонанс сети интернет, через телевидение, другие средства массовой информации, когда еще не разобрались в ситуации. Но однако, когда разобрались, вот эти положительные примеры, когда врач делал правильно, у нас освещаются, я полагаю, не должным образом.
Как СМИ, так и сами медицинские работники, я понимаю, и занятость, и может быть нежелание по второму кругу переживать эти эмоции, оно не позволяет должной мере реализовывать это право врача на защиту своего доброго, честного имени.
Б. Башанкаев: Лев Сергеевич, ну, наш аплодисменты, мне кажется.
Л. Зинин: Спасибо.
Б. Башанкаев: Спасибо огромное. Я вижу Николая Николаевича Григорьева, он представляет Российскую общую хирургу, он главный наш юрисконсульт общества. Николай Николаевич, ну, я, вы же, вас не остановить.
Н. Григорьев: Спасибо за возможность высказаться. Еще раз хотел обратить внимание, что у нас в Уголовном кодексе существует ответственность за заведомо ложный донос. Мы всегда ее применяем по всем статьям, но в отношении медработников нет ни одного дела о заведомо ложном доносе. Мне об этом известно. И как основное предложение в развитии этой темы, о чем я хотел сказать, что нужно положить, что если дело не обосновано, то давайте привлекать заявителя за заведомо ложный донос.
Почему Следственный комитет при принятии заявления никогда не разъясняет заявителю об уголовной ответственности за заведомо ложный донос? Почему не проводится в форме дознания, когда установлен факт заведомо ложного доноса, не возбуждается уголовное дело, не привлекаются к ответственности? Это полностью искоренит эту тенденцию. Механизм в праве есть. Почему не работает, вот мне как практикующему адвокату непонятно.
Б. Башанкаев: Николай Иванович, принято. Запишем протокол, но вы коллеги услышали, что Дмитрий Сергеевич позиции есть, Николай Иванович позиции есть. Ну переходим к следующему докладчику Татьяна Васильевна. Татьяна Васильевна представляющая юридический отдел нашего основного центра имени Бакулева.
А теперь опрос.
Перейти ко второй части.
Пишите комментарии. Рекомендуйте коллегам! Можно сохранить публикацию, нажав три точки справа сверху над статьей.
ПЕРСОНАЛЬНАЯ КОНСУЛЬТАЦИЯ ЮРИСТА
Обсудить проблемы на работе с медицинским юристом Алексеем Пановым. Получить консультацию, для этого оформить заявку.
Прошу дать обратную связь - продолжать ли публикации с круглого стола.
