Он родился в Стране Басков – земле, раздираемой на части между Испанией и Францией, в то же время стремящейся сохранить свою независимость. Никаких наций, и тем более национальных государств, ко времени его рождения ещё не существовало. Скудная и малоплодородная земля обильного урожая на приносила, а весьма небогатые дворяне имели единственную возможностью поправить свое финансовое положение – служить Испанскому или Французскому двору. Такой способ заработка, в будущем, станет одной из причин окончательного раздела этой земли между Испанией и Францией, но произойдёт это чуть позже, а ко времени рождения нашего героя (1491 год) Страна Басков продолжает нести своё традиционное предназначение – быть северными воротами между Испанией и остальной Европой, охраняя суровые Пиренейские горы, тщательно оберегая своё право господства на этой части суши. Контролировать какой-либо проход между огромными пространствами – дело, если даже и не прибыльное, то уж точно стратегическое, поэтому борьба за эти земли велась во все времена. Постоянная борьба с завоевателями, вкупе с низко-плодородными почвами, привела к выработке особой черты народного характера – стойкости, упрямства, умению приложения длительных усилий на пути к цели и незыблемости принятого ранее решения. Благодаря суровым условиям жизни и постоянной борьбе за выживание, среди басков выработалось своеобразное отношение к религии и обрядам, до сегодняшнего дня выделяя их повышенной религиозностью, делая религию краеугольным камнем жизненной философии народа. Именно это отличает басков от других, не менее достойных народностей и народов. И, по всей видимости, только в этой местности и мог родиться будущий основатель самого грозного, самого таинственного, и самого мощного религиозного ордена из всех, известных мировой истории – ордена иезуитов.
Иньиго де Лойола (будущий Игнатий Лойола) родился осенью 1491 года во влиятельной, хоть и обедневшей, семье. Будучи младшим из 13-ти (по другим данным 19-ти) детей, Иньиго обладал относительно небольшим выбором будущего – побороть бедность можно было только с помощью военной карьеры. В четырнадцатилетнем возрасте, после смерти родителей Игнатий (теперь будем называть нашего героя так) поступил на службу пажом к королевскому казначею Кастилии, где научился приличным манерам и умению обращаться в придворном обществе. Но особым его увлечением стало чтение средневековых романов с их культом героя-одиночки, доблестного рыцаря, хранящего верность своему сюзерену, сражающегося против вражеских армад и посвящающего свои победы служению прекрасной даме. Именно образ рыцаря, героя без страха и упрёка, стал путеводной звездой Игнатия, которая будет вести его на протяжении всей жизни, вдохновляя на подвиги, граничащие порой с безрассудством.
По достижении совершеннолетия Лойола поступил на службу офицером к вице-королю Наварры, герцогу Нахеры, дону Манрике де Лара. Навара восстала против Испанского короля в 1521 году. Присоединённое (скорее даже захваченное) Испанией всего несколько лет назад по весьма спорной причине, королевство Наварра не хотело так просто терять свою независимость. Наваррская знать, лавировавшая между Францией и Испанией, заручившись поддержкой французской короны в виде 12-ти тысячного войска (в основном гасконцы) выступила против Испании и Манрике де Лара обратился к испанскому королю Карлу V с просьбой о помощи в отражении нападения. Карл V помощи не прислал, и вице-король де Лара вынужден был покинуть Памплону (столицу Наварры) якобы для того, чтобы позвать на помощь кастильцев. Оборону Памплоны он поручил своему наместнику – Франсе де Бомону, в распоряжении которого находилась всего одна тысяча солдат. Стоит ли говорить о том, что наместник организовать оборону тоже не смог. Он быстро поссорился с городскими властями, которые, кстати, вполне лояльно относились к французам, и ретировался из города. Казалось, что город вот-вот без боя сдастся на милость французам и это произошло бы непременно, если бы не один тридцатилетний младший офицер – Игнатий Лойола. Лойола принимает командование на себя и собирает остатки деморализованного гарнизона. Проповедями, увещеваниями, стыдом, но пуще всего – собственными примером он восстанавливает воинскую дисциплину и проводит военный совет, на котором принимается решение о сопротивлении. Разумные доводы о многократном численном превосходстве противника, отсутствии запасов, недостроенных укреплениях и тому подобное разбиваются единственным аргументом Лойолы: “Мы лучше погибнем под развалинами замка, чем запятнаем позорной сдачей воинскую славу Испании”.
Горстка обречённых храбрецов, сражающаяся с противником, превосходящим в десятки раз, побуждаемая к героизму одним лишь храбрецом – только этого достаточно, чтобы запечатлеть оборону Памплоны в качестве примера высшей воинской доблести, а её героя-вдохновителя поставить в один ряд со славнейшими воинами в истории мировой цивилизации! Но, как ни странно, великая история нашего героя только начинается из обороны Памплоны. В дальнейшем она претерпит такие события, выдумать которые ум человеческий не в состоянии и лишь сила провидения способна завязывать сюжет столь искусным образом.
Крепость Памплоны держалась всего несколько дней. За неимением у осаждённых артиллерии, французы без особого труда пробили из пушек брешь в крепостной стене. Казалось-бы – осаждённые должны прекратить бессмысленное сопротивление, и большинство из них приняли эту участь, но только не Игнатий Лойола. С мечом в руках, один, вышел он в пробитую брешь, готовый с честью принять смерть, вызывая всеобщее восхищение как у осаждённых, так и у осаждающих. Ещё несколько выстрелов из пушек – и Игнатий, теряя сознание, падает с перебитыми ногами, одна из которых полностью раздробленная. Осаждённые, потеряв командира, сдаются, а французы, оказав первую помощь раненому герою, отпускают его без всякого выкупа. Уже там, в Памплоне, была проведена первая операция. Кости раздробленной ноги были собраны и обе ноги были зафиксированы шинами. Через несколько дней Игнатия отправили в родное имение.
Транспортировка больного с перебитыми костями – дело весьма непростое даже в нынешние времена. Горные дороги того времени тоже существенно отличались от сегодняшних, и вряд ли мы можем сегодня полноценно представить, как проводилась сто километровая транспортировка, но результатом её было катастрофическое ухудшение состояния раненого. Врачи в первую очередь вынуждены были приложить колоссальные усилия для того, чтобы раненый не умер, и уже потом, когда опасность миновала, занялись раздробленной ногой.
То ли в результате неправильной операции, то ли по причине тряски при транспортировке, но оказалось, что кости срослись так, что пациент никогда не сможет ходить. Для того чтобы вернуть ему эту способность, пришлось заново ломать ногу и собирать её опять. Обезболивающих, в современном понимании этого слова, пятьсот лет назад вовсе не существовало, и пациенту предлагали отказаться от операции. Пропитание и весьма сносное существование в отцовском доме ему были обеспечены, но Игнатий наотрез отказался от этого предложения. Ногу сломали и опять сложили. Во время операции пациент держался стойко, ни разу не вскрикнув от боли, лишь сжимая кулаки, но после столь грубого костоломства ему стало хуже, и врачи посоветовали ему причаститься, так как не надеялись на то, что он выживет. Несколько дней длилась борьба между жизнью и смертью, где пациент находился в бессознательном состоянии, и всё-таки здоровый организм победил – больной выжил.
Теперь возможность ходить была вновь обретена, но кости сложили не совсем удачно – одна нога стала короче другой, и над коленкой у неё выпирала часть оголённой кости. Теперь уже Игнатий сам потребовал проведения ещё одной операции для того, чтобы отпилить торчавшую кость. Родственники и врачи как могли отговаривали его от очередных мучений ведь, по сути, отпиливать кость при отсутствии анестезии было безумием, но уговорить упрямца не смог никто и очередную резню всё-таки произвели. Во время этой операции врачи полагали что пациент потерял сознание, то и дело убеждаясь в обратном, так как оперируемый не издавал ни стона. Они уже стали было полагать, что лишились слуха, но друг друга ведь они слышали – стало быть дело не в слухе. Дело действительно было не в слухе – упорство, мужество и выдержка Игнатия были поразительны даже для видавших виды басков.
Восстановление после операций усложнялось тем, что укороченную ногу долго и упорно пытались вытягивать всевозможными хитрыми приспособлениями. Процесс этот был не столь болезненным, как отпиливание кости без наркоза, но раны заживали весьма долго и в попытке скоротать время Игнатий потребовал любимых им рыцарских романов. Подобной литературы в доме не держали и ему дали почитать то, что было в наличии – “Жизнь Христа” Рудольфа Саксонского и “Жития святых”, рассказывающую о жизни праведников. К своему удивлению, Игнатий обнаружил, что после прочтения духовных книг мысли становятся более светлыми, а общее состояние улучшается. Это заставило его задуматься о христианстве как о пути, не менее славном и не менее трудном чем путь рыцаря. Понимая, что военная карьера ему больше не доступна, Игнатий все больше задавал себе вопросы о том, как бы поступил тот или иной святой из прочитанной книги, окажись он на его месте. Чем больше затягивались раны, тем больше убеждался Игнатий в необходимости следовать путём учения Христа и к окончательному своему выздоровлению принял бесповоротное решение.
Люди 21-го века в большинстве своём вряд ли смогут понять, что когда-то было время, в котором основным смыслом жизни человека было спасение души. Слишком много воды утекло с тех пор. Этика просвещения заменила христианскую мораль европейской цивилизации, всё больше и больше возвеличивая материальное, преуменьшая вопрос души до ничтожно малых размеров. Развитие производства, научные открытия и применение новых технологий изменили не только производственные отношения, где на смену феодализму пришёл капитализм – они изменили и человека, непосредственного участника этих производственных отношений. Производительность труда со времён пятисотлетней давности выросла в сотни и тысячи раз и также, в сотни и тысячи раз выросли материальные потребности человека. Будет ли ошибкой считать, что забота человека о своей душе тоже уменьшилась примерно в такое-же количество раз? Конечно, невозможно измерить в количественных показателях потребности духовные, но то, что для современных европейцев вопрос спасения души не входит в первую десятку и даже сотню – вряд ли возможно оспорить. Попробуйте! Задайте десяти своим самым близким людям вопрос, что для них главное в их жизни? Позвольте им дать не один, не пять и даже не десять ответов. Пусть отвечают столько, сколько посчитают нужным. У скольких прозвучит что-либо хотя-бы связанное с душой? А уж о её спасении? Хотя-бы один из десяти вспомнит? Пятьсот лет назад ответы были бы совершенно другими.
Будучи истинным христианином, лёжа на больничной койке, Игнатий Лойола принимает решение посвятить свою жизнь спасению душ человеческих. Настоящий рыцарь не может обойтись без дамы сердца, и Игнатий решает посвятить свои подвиги не кому-либо, а самой Деве Марии. Упрямство баска не даёт возможности решение изменить или, тем более, отменить, а мировоззрение военного находит самые прямые способы решения на пути достижения цели. Если ты хочешь следовать путём Христа – делай непосредственно то, что делал Христос. Если ты хочешь следовать путём святых – поступай так как поступали те или иные святые в той или иной ситуации. Казалось бы – очень простые решения и следовать им весьма несложно, но именно в этой кажущейся на первый взгляд “простоте” кроется их сложность. Насколько простым является, к примеру, совет Христа раздать свое имущество нищим? Многие ли христиане готовы последовать этому совету? Насколько исполнимым является призыв оставить “отца своего и мать свою” и нести миру слово Христово, подвергаясь голоду, лишениям и гонениям? Какое бесчисленное количество искушений, соблазнов, логических объяснений и прочих “причин” стоит на пути этих “простых” поступков?
Уже там, на больничной койке, почти не образованный Игнатий Лойола начинает своё рыцарское служение. Он создаёт систему духовных упражнений, названных впоследствии “испытанием совести”, целью которой является борьба человека со своими слабостями и грехами. Весьма важно учитывать, что под грехом понимается всего лишь ошибочное действие (или бездействие), вполне подлежащее исправлению, а не что-либо такое чего нельзя исправить. Грех — это не то, что своим тяжким бременем не даёт возможности подняться человеку на его духовном пути. Как и слабость, как и любую другую ошибку, грех вполне возможно преодолеть, и методика Игнатия Лойолы вполне действенно работает в этом направлении. Более того – “испытание совести” есть то, что подвластно самому лишь испытуемому и, по большому счёту, не подлежит контролю наставника, учителя, настоятеля или какого-либо другого лица. Это – твоё личное отношение с миром, с Богом, и со своей совестью. Именно доступность, сочетание простоты и личной индивидуальности, делает духовные упражнения Игнатия той движущей силой, с помощью которой освобождается энергия, способная покорять континенты.
Вооружившись своей личной христианской медитацией, Игнатий Лойола отправился в путь сразу же, как только смог ходить после проведённых операций. Его конечной целью было путешествие в Святую Землю, туда, где проповедовал сам Иисус Христос, и в первую очередь в святой город Иерусалим, где он надеялся личными своими проповедями обратить мусульман в христианство. Но в начале пути, он решил из рыцаря мирского, превратиться в рыцаря духовного. На подъезде к Монтсеррату, где был знаменитый монастырь, Игнатий купил самую грубую одежду, какую только можно было купить. По сути, это была самая дешёвая мешковина, в которую он облачился, как настоящий странник. Свою мулицу (самка мула) Игнатий пожертвовал монастырю и, как перед посвящением в рыцари, провёл ночь в молитвах и бодрствовании в церкви перед престолом Богоматери. Наутро он оставил свои доспехи в церкви и совершил письменную генеральную исповедь, перед тем как отправится в свое далёкое путешествие. Проходя через небольшой городок под названием Манреса Игнатий рассчитывал остановится в нём не более чем на несколько дней, которые намеревался провести в уединении и молитвах. Но его пребывание в Манресе затянулось почти на год, во время которого паломник истово молился, постился, исповедовался и испытывал разного рода видения. Аскет, одетый в дерюжный мешок, лишающий себя не только пищи, но и сна – таким запомнился Игнатий в Манресе. Время, проведённое в Манресе, было временем очищения, временем испытаний и местом обретения новой, неизвестной ранее, духовной силы Лойолы. До сих пор выражение “идти в Манресу” в католической религии означает возможность преодоления трудностей на пути к духовному просветлению. Именно в Манресе окончательно утвердились его духовные упражнения, ставшие настольной книгой для многих будущих поколений.
В 1523 году Игнатий Лойола, преодолев множество трудностей, отбывает в Иерусалим. По пути, на корабле, Игнатий, видя сквернословие и неподобающее христианину поведение моряков, начал было упрекать их в греховности, за что его чуть было не выбросили за борт. Само по себе это происшествие не стоило бы упоминания, но именно оно является очень яркой иллюстрацией характера Игнатия, его способности следовать своим идеалам невзирая на опасности, чины, звания и заслуги.
Прибыв и Иерусалим, как и большинство паломников, Игнатий испытал духовное потрясение от самого лишь того, что он находиться в местах пребывания Спасителя и может прикасаться к местам, которые были свидетелями проповедей и чудес Христа. Но после того, как схлынула волна первых впечатлений, Игнатий стал более внимательно присматриваться к происходящему и увиденное очень расстроило его. То, что Иерусалим завоёван турками он, безусловно, знал, как и то, что христианские миссии в Иерусалиме вынуждены подчинятся светским турецким властям. Такое положение вещей, естественно, было ему не по душе, но считалось неизбежностью в силу обстоятельств и особого гнева не вызывало. Но вот то, как живут и взаимодействуют между собой представители разных христианских конфессий стало для Игнатия настоящим шоком. Христиане разных церквей почти враждовали друг с другом, стараясь расширить свои “владения” и выторговать для себя те или иные преимущества перед светской властью. Игнатий увидел не просто лояльность, но и внутри христианские междоусобные распри. Он, прибывший нести знамя веры Христовой и проповедовать иноверцам, воочию убедился в том, что проповедь и призывы к настоящей Христианской вере нужны в первую очередь самим христианам. Не привыкший скрывать своего мнения и рвущийся в бой, Игнатий вызвал этим самым недовольство настоятелей монастыря францисканцев и прочих церковных руководителей. Попробовал он, конечно, проповедовать и среди сторонников других религий, чем вызвал очередные опасения, результатом чего явилась весьма занимательная его беседа с отцами-настоятелями.
Игнатию, попросившему приюта в монастыре, сначала разрешили было остаться при условии, что пропитание он будет добывать себе сам, но потом, увидев воочию рвение новоявленного проповедника, отказали даже в этом. Более того – ему очень настоятельно советовали покинуть Святую землю и уехать в Европу. Настоятель весьма резонно указал на то, что Игнатий не знаком с традициями и устоями мусульман, среди которых собирается проповедовать и что он даже не знает языка людей, которым собирается нести слово божие. Кроме всего прочего Игнатий совершенно необразован в теологии и любой маломальский спор на тему религии обязательно закончится его поражением. Но все эти, кстати весьма разумные, доводы разбивались о знаменитое баскское упрямство и по-хорошему Игнатий покидать Святую землю не соглашался. Столько сил было положено им ради этой миссии, столько планов, мечтаний и грёз – совершить путь, пройденный Христом, что такие “мелочи” как необразованность или незнание языка казались совершенно незначительными. В конце концов отцы-настоятели впрямую приказали Игнатию покинуть Палестину и, сославшись на папскую буллу, пригрозили ему отлучением от церкви в случае, если он не повинуется прямому приказу. Несмотря на свой непростой характер, Игнатий такого приказа ослушаться не мог и был вынужден 23 сентября 1523 года отправиться обратно в Европу.
Долго молясь, постясь и размышляя о произошедшем, Игнатий приходит к выводу, что стремления и благие намерения являются для проповедника условиями необходимыми, но вместе с тем и недостаточными. Он принимает решение учиться и по возвращении, после длительного путешествия, приступает к учебе. Начинает своё обучение Игнатий с грамматики, в Барселоне в 1524 году. На момент принятия данного решения ему 33 года.
Старику Каренину в повести Л.Н. Толстого “Анна Каренина” сорок пять лет. События, описываемые в повести, происходят с 1872 по 1876 год, то есть спустя триста пятьдесят лет. Тем не менее он – старик. Современникам сложно представить, что женщине “бальзаковского возраста” всего тридцать, а Иван Сусанин, прочно ассоциирующийся со стариком – тридцатидвухлетний мужчина! Санкт-Петербург был основан 31-летним Петром, а Наполеон стал императором в 34 года. Для эпохи средневековья мужчина старше тридцати должен быть как минимум состоявшимся.
Мы живём в то, весьма странное время, когда женщин 30-40 лет принято называть девушками, но даже сейчас человек, начинающий учится в возрасте “за тридцать” воспринимается весьма неоднозначно (если это не второе или третье высшее образование). В Испании первой четверти шестнадцатого века, тридцатитрёхлетний ученик, начинающий изучение грамматики, иначе как с насмешкой восприниматься не мог. Тем не менее, бывший офицер и герой войны, легенда обороны Памплоны, начинает учёбу наравне с малолетними учениками. Учёба, на первых порах, даётся Игнатию весьма сложно. Особо трудно изучать склонения и спряжения латинского языка, однако, через два года он уже изучил грамматику и готов продолжить обучение. Кроме обучения, Игнатий не прекращает свои проповеди и уже там, в Барселоне, образовался своеобразный кружок, где Игнатий отличался авторитетными лидерскими качествами. Был ещё один, малоприметный, но весьма любопытный факт, который выделяет Игнатия Лойолу. Он любит экзамены и сам всегда стремится к их прохождению. Когда в Барселоне учитель заявил Игнатию, что курс грамматики им освоен и нужно продолжить обучение в Алькале, Игнатий стал настаивать и добился независимого экзамена. Только проэкзаменовавшись и получив тот же самый совет – продолжить обучение свободным искусствам в Алькале, Игнатий перешёл к новой ступени обучения. На что готовы современные молодые люди для того, чтобы избежать экзамена? Многие ли станут добровольно настаивать на его необходимости? Вопрос риторический.
Прибыв в Алькалу, Игнатий, кроме обучения продолжил свои проповеди. Одет он был всё в тот же дерюжный мешок и точно так же были одеты те немногочисленные его товарищи, которые пришли из Барселоны в Алькалу вместе с ним. “Дерюжники” достаточно быстро стали заметны и весьма популярны в Алькале и вскоре группой товарищей заинтересовалась инквизиция. Прибывшие из Толедо инквизиторы, ознакомившись с ситуацией, не стали даже вызывать Игнатия на беседу или, тем более, допрос. Они поручили это дело епископскому викарию. Внимательно изучив действия “дерюжников”, викарий пришёл к выводу, что нет ничего ошибочного в их действиях и их образе жизни и они могут беспрепятственно заниматься тем же. Единственное на что указал викарий и что было необходимо сделать – перекрасить одежду “дерюжников” в разные цвета, так как они не являются монахами или членами какого-либо ордена. Этот совет Игнатий с товарищами, безусловно выполнили. Рассмотрение дела инквизиторами и последующее за этим снятие обвинений сделали Игнатия и его последователей ещё более известными, что в свою очередь повлекло очередные разбирательства со стороны инквизиции. Через несколько месяцев его ещё раз привлекли к разбирательству и теперь уже он какое-то время провёл в тюрьме.
Опять же, было бы неправильным назвать пребывание Игнатия тюремным заключением в современном понимании этого слова. Вход и выход для узников или их посетителей был совершенно свободным, и Игнатий продолжил проповедовать. Вскоре вопрос невиновности Игнатия прояснился, но вместе с тем стало совершенно понятно, что продолжить учёбу в Алькале будет весьма затруднительно. Игнатий перебирается было в Саламанку, где надеется продолжить обучение, но под влиянием церковников (в первую очередь доминиканцев) опять попадает под судебное разбирательство. Суд не находит вины Игнатия и его товарищей, но тем не менее, запрещает им проповедовать до окончания учёбы. Такое положение вещей не устраивает Игнатия, и он вынужден оставить университет в Саламанке, продолжив образование в Париже.
Именно в Париже сложился костяк будущего ордена. Игнатий, помимо учёбы, по обыкновению, проповедовал и обучал других своим духовным упражнениям и вскоре вокруг него собралась группа молодых людей, студентов Парижского университета. Своеобразная одежда, строгая аскеза, а пуще всего проповеди и упражнения не могли пройти мимо инквизиции, которая теперь уже в Париже, опять заинтересовалась Игнатием, но рассмотрев его вопрос вины в нём не нашла и теперь уже Игнатий был вынужден добиваться суда. Так как инквизиторы в суде ему отказали, он взял от них нотариально заверенную бумагу, подтверждённую двумя свидетелями о том, что никаких поступков, противоречащих церковному учению, он не совершал, что впоследствии весьма ему пригодится.
В своё время, при отбытии в Париж, Игнатий оставил в Испании группу сторонников, совместно с которыми он проповедовал и планировал проповедовать в дальнейшем. Не имея четких договорённостей и обязательств, группа без лидера распалась. В этот раз повторять ошибку Игнатий не стал и все вместе договорились, что в течении года после окончания университета поедут проповедовать в Святую землю. Если же в течении года поездку совершить не удастся, то все вместе прибудут в Рим, где предадут себя в руки Папы, и отправятся служить туда, куда укажет им Папа. Поездка в Палестину не состоялась по целому ряду причин, одной из которых была война, разразившаяся между Венецией и Османской Империей, но на решимость и крепость духа образовавшейся группы это не оказало отрицательного воздействия. Более того – ежедневные совместные мессы и молитвы как нельзя лучше укрепляли единство коллектива, постепенно превращая его в единую, монолитную и сверхэффективную структуру. Особое влияние на этот процесс приобрели духовные упражнения Игнатия Лойолы, не имеющие до этого аналогов в практике христианства и по форме своей более напоминающие медитации восточного образца, нежели привычные христианские службы. Игнатий начал свои упражнения ещё в период лечения, после Памплоны, и не останавливался в их совершенствовании всю свою жизнь, что означало всё более возрастающую эффективность. Со временем они стали совершенно незаменимым инструментом, преображающим человека, укрепляющим его веру и силу духа до высот, ранее неизвестных, благодаря чему деяния этих людей казались чудесами, а результаты – фантастическими.
Параллельно с этим, Игнатий прорабатывал правила жизнедеятельности коллектива. Назвал он их конституциями. Позже конституции стали неотъемлемой частью ордена иезуитов, Игнатий ещё больше усилил работу над конституциями, максимально четко регламентируя все возможные ситуации, при которых потребуется руководствоваться ими. Вследствие столь кропотливого труда на протяжении десятков лет, где каждое положение конституций подвергалось молитвам, аскезе и размышлению о служении Господу, получился документ, не имеющий аналогов в мировой истории.
Будучи военным и испытав на практике эффективность жесткой армейской властной вертикали, Игнатий ввел беспрекословное подчинения младших старшим, что давало почти сто процентную возможность достижения необходимой цели. Такое иерархическое устройство было необходимо в случае, если человек хотел следовать путём Христа. Ведь сам Иисус, восходил на Голгофу не по собственному выбору или желанию, но выполняя волю Господа. Да будет воля Твоя – говориться в главной христианской молитве. И подобную практику сам Игнатий проводил всю свою жизнь. Ещё в университете он воспринимал магистра, как Иисуса Христа, а соучеников как апостолов, что совершенно меняло подход к выполнению тех или иных задач, многократно поднимая их значение и, по сути, превращая их в миссию божественного служения.
Для того, чтобы вступить в группу Игнатия было необходимо отречься от всех земных благ, то есть буквально лишиться любого личного имущества. Ведь сказал же Христос, что всё своё добро нужно продать и раздать нищим – значит надо поступать именно так! Причем продать не только то, что заработано или приобретено лично тобой, но и то, что положено тебе по наследству! Стоит ли говорить, что даже только этот пункт требований отметал малодушных и нерешительных, оставляя истово верящих в своё предназначение.
Отрекшись от собственности, следовало практиковать прошение милостыни (а значит общение с народом в самом широком смысле этого слова) но, безусловно, основным родом деятельности была проповедь. Проповедовать и нести слово Божье – значит трудиться в винограднике господнем, где винограднику уподобляется Царство Божье, пребывание в котором есть плата за труд. Потому и должен трудник трудится там, где указал ему господь, а не там, где сам считает, ведь хозяину виноградника виднее куда приложить силы того или иного трудника. В конце концов плату за труд выдаёт именно он – Господь.
И конечно же, одним из наивысших подвигов признавалась стойкость человека при физическом на него воздействии, какое оказывалось в качестве наказания за его проповеди. Подобно первым христианам, считающим подобные наказания особой честью и предвестником Царствия небесного, последователи Игнатия тоже воспринимали это в качестве почёта, равного апостолам и самому Иисусу Христу. Достойная мученическая смерть за веру была наивысшей благодатью.
Именно таких людей собрал, объединил, и воспитывал Игнатий Лойола. Он не гнался за количеством понимая, что лучше меньше да лучше. Следуя заветам Христа, признававшего апостолов солью земли, Игнатий максимально ужесточил требования к кандидатам, что не замедлило сказаться на результатах – слава и авторитет Игнатия и его группы товарищей росли семимильными шагами, превращаясь в весьма значимое событие. Конечно же, это не могло пройти бесследно для Ватикана. Римский Папа, как и вся католическая церковь крайне нуждалась в новом инструменте работы.
В 1517 году в Европе начинается реформация. Обычно датой начала реформации называют 31 октября, когда в ночь на Хэллоуин, Мартин Лютер якобы прибил свои 95 тезисов на дверях церкви в Виттенберге. И хотя на самом деле никакого “прибития” к церковным дверям не происходило, реформация тем не менее состоялась. В весьма короткие сроки Нидерландские провинции и половина Германии переходят в протестантство, отказавшись от повиновения Папе Римскому. Английский король Генрих VIII откалывается от католицизма, создав Англиканскую церковь, главой которой становится сам, попутно отбирая у католиков имущества и земли размером с треть Англии. Последователи Кальвина будоражат Швейцарию и Францию, всё больше увеличивая количество протестантских еретиков. Бурбоны усиливают свою власть, и теперь уже французский король лично назначает кардиналов, казалось-бы абсолютно духовных лиц. Всеевропейские войны и раздоры на руку Османам, часть за частью отторгающих куски христианского мира.
Кроме того, у Папского престола совершенно отсутствует механизм воздействия на новые, только что открытые земли Америки, которые “требуют освоения”. Монастырские ордена Европы (францисканцы, августинцы, кармелиты, доминиканцы и пр.) подвергаются в протестантских землях гонениям и даже истреблению, и оказались совершенно не в состоянии оказать сколь-нибудь существенное противодействие текущим процессам даже хотя бы для того, чтобы защитить себя. Требовать от них чего-либо ещё в данной ситуации просто невозможно и даже глупо. При таком положении вещей группа Игнатия Лойолы становится чуть ли не единственной дееспособной силой, пока ещё неокрепшей, но обладающей мессианским стремлением, инструментом личностной работы (духовные упражнения) и основой (костяком) для дальнейшего расширения.
Папскому престолу выбирать особо уже не из чего – “пазл” сложился. 27 сентября 1540 года буллой папы Павла III “Правительству воинствующей церкви”, был официально утверждён католический орден “Общество Иисуса”. Его первым верховным генералом был избран Игнатий Лойола. Орден ограничивался в количестве 60 человек. Кроме обычных принятых обетов католических орденов (бедности, целомудрия, послушания), орден отличался наличием ещё одного обета – непосредственного подчинения Папе Римскому.
Так сложилось и начало свой путь главное детище Игнатия Лойолы, пережившее его на века – орден иезуитов. Дальнейшее влияние ордена, начиная с того далёкого 1540 года и до наших дней, когда впервые генерал ордена стал действующим Папой, более чем значимо. Это лишь подчеркивает гениальность его создателя – Игнатия Лойолы, признанного святым после смерти уже через 66 лет.