Сергей Воронов, гитарист, создатель группы СrossroadZ
Не покидает ощущение, что ты незаслуженно «в тени». Есть такое, или это вообще участь всех блюзменов в стране?
Насчет тени, у нас в стране просто мало солнца. Я не думаю о том, насколько заслуженно или незаслуженно «в тени», не переживаю. Я делаю свое дело, мне нравится. Мне кажется, для человека мучительно нагружать себя недовольством.
Поэтому в основном все очень позитивно, потому что я сам такой. Не только блюз, во мне масса разной музыки живет, которая накопилась. И я стараюсь это воплощать.
Ты вырос в Германии, хоть и социалистической...
Я в 6 лет приехал в Восточный Берлин и там прожил до 16 лет. Поэтому все «первое в жизни» было там, потому что это моя «вторая родина». Я очень люблю Берлин с тех пор. Я бы полюбил его и сейчас, приехав впервые, потому что это город с отличной энергетикой, доброжелательный ко всем творческим проявлениям.
Я жил не в посольстве, а в городе, общался с обычными людьми с улицы, поэтому язык быстро достиг вершин по сравнению с людьми, которые ходили только на уроки в школу. Мы с гэдээровскими друзьями играли в войну. Они были «немцы», мы «русские», бегали с пистолетами. Было смешно, без всякой злости.
Когда появилась первая тяга к музыке?
Трудно сказать, что это была тяга. Я не помню такого, что я ходил и мне чего-то не хватало. Просто была среда, в которой везде была музыка. Мама была очень музыкальная. Но она больше слушала эстрадную музыку, которую я так и не полюбил. Она слушала Азнавура, итальянских певиц, Марка Бернеса. Вот в нем я что-то такое «услышал». Мой брат слушал Высоцкого, но, когда он начал его слушать, я уже слушал Хендрикса.
В каком возрасте ты «взял в руки» гитару?
Слово «взял» очень емкое… Я впервые взял гитару в руки в 11 лет. В Карлхорсте, где мы жили, был Валера Желудь из офицерской семьи. «Гроза района», но он играл на гитаре и «сколотил» группу. И уже тогда я начал стремиться к гитаре всеми фибрами и «вибрами» души.
Первая гитара у меня была шаховская семиструнная, это было через год после Валеры Желудя, переделанная в шестиструнную. Потом была гитара Мusima Classic, струны были заменены на стальные.
Прежде чем создать свой главный музыкальный проект СrossroadZ, ты поиграл в несметном количестве команд...
Все началось в Берлине, там были музыканты, с которыми я стал дружиться, джемовать. Первый мой джем-сейшн был в 14 лет. Я стал уже уходить в блюз, почва Берлина была благотворной для этого. Там были местные неплохие команды, и с Enderling Blues Band мне удалось поиграть.
Я cделал первый слайд, то, что надевается на пальцы и чем водится по струнам, из папиной маленькой коллекционной бутылочки алкоголя. Думал — как же отрезать - дома не было никаких столярных станков, явно не рукастая семья была, все интеллигенты. Взял большие ножницы, обмотал горлышко бутылки изолентой, поставил между ножниц и сверху долбанул гантелей. Так у меня появился первый слайд.
Каждый год в Берлине проходил фестиваль политический песни, со всего мира приезжала туча хороших музыкантов, необязательно коммунистического плана, много было блюзовых и джазовых музыкантов. После официальных концертов устраивались пивные вечеринки и джем-сейшены.
Ты много лет приглашался на ответственные гитарные партии на культовых записях многих альбомов.
Было дело. Что касается России, то я играл на многих пластинках: Чайф, Калинов мост, Бригада С, Гарик Сукачев, Меладзе «Текила любовь». Сначала удивился, когда братья Меладзе позвали, потом послушал песню и понял, что в этой гармонии можно что-то сделать, хорошая песня получилась.
Персонаж одного старого фильма говорил, что музыку надо не сочинять, а изобретать. Откуда ты черпаешь вдохновение?
Я сейчас скажу то, что уже сказал один знаменитый человек, а именно Кит Ричардс: «Я не знаю, что такое писать музыку, я беру гитару, расставляю свои антенны. Она вся там, я просто принимаю сигнал и передаю его через гитару».
Я прочитал его интервью в самом конце 1980-х годов, и согласен с его выводом.
Как у меня это происходит? Я беру инструмент - гитару или сажусь за клавиши, на которых играю ужасно, но могу что-нибудь сочинить. Включаю запись и начинаю что-то напевать. Иногда выходит какая-то фраза, которая потом обрастает «мясом» и получается песня. Иногда не выходит, и тогда музыкальная «болванка» лежит 10-15 лет. Потом я могу к ней возвратиться, а могу не возвратиться. У меня сотни невостребованных «болванок».
Многое зависит от инструмента: это гитара или сигарбокс гитара с тремя струнами, открытый строй, или обычный строй… От этого зависит то, что получится дальше. То же самое с рисованием - я брал шариковую ручку, и мой друг Серго Григорян спрашивал: «Так, что это будет? — Не знаю». Это происходит спонтанно, поток сознания.
Так же и с музыкой. С точки зрения профессионалов, которые изучали музыку многие годы, я не музыкант, потому что не могу сесть и написать ноты, прикинуть аранжировку в нотах, я не представляю, как это может быть. Мне надо набросать, добавить бас-гитару, потом барабаны, клавиши, бэки записать, то есть процесс живой.
Что чаще рождается первым — слова или музыка, от чего тебе удобнее отталкиваться?
От музыки. Я беру инструмент, перестраиваю в открытый строй — открытый соль минор, открытый соль мажор — и ищу аккорды. Потому, что в открытом соль я играю больше 30 лет, в других не играю. Помню, как находил аккорды и думал — ни фига себе, как звучит... Стал находить аккорды, они сразу рождают толчок, и ты начинаешь что-то напевать. Образуется фраза, тогда на нее можно нанизывать. Так было с «Diamond rain», я сидел в трусах на кухне, 1989 год, играл на акустической гитаре, записал на кассетник на пластмассовый китайский микрофон. Потом пошел в студию и сделал.
Кто на тебя оказал влияние в большей степени?
Скажу, как происходило по хронологии. Влияние — это шок. Мне было 6 лет, когда я впервые увидел Хендрикса по телевидению в Берлине, и это был культурный шок. Я не знал, что это, но настолько сильно произвело впечатление, что оттуда все и пошло. Потом я увидел Джонни Винтера, Rolling Stones. В 1977 году мне подарили пластинку Мадди Уотерса, которая уже все связала и расставила на свои места. Я понял, откуда та музыка, которая мне нравится, стал углубляться «в корни» и слушать черную музыку. Хотя белую тоже продолжал слушать. Были еще Роберт Джонсон, Хален, и достаточно поздно я обратил внимание на Би Би Кинга и Бадди Гая.
А из ныне здравствующих? Клэптон, Пейдж?
Клэптон одно время в моем сознании задерживался довольно часто, потом охладел, чего-то уже не хватало.
Другое поколение музыкантов постепенно приходит. Это я не к тому, что «как хорошо было раньше, а сейчас какие все пошли, только деньги нужны». Это чушь собачья.
Есть суперталантливые музыканты, которые самоотверженно играют музыку. В Британии куча известных и неизвестных групп.
Главное в музыке для меня — это самоотверженность, когда человек говорит и он именно это имеет в виду. Основная масса не имеет это в виду, а исполняет. Мне никогда не нравилось слово «исполнитель», я никогда ничего не исполняю, я пою и играю.
Севе Новгородцеву принадлежит такая фраза, что музыканты похожи на обыкновенных людей, но все-таки это абсолютно иные существа. Ты согласен с этим?
Наверное, да, периодически сталкиваешься с одиночеством несмотря то, что вокруг все хорошо, любимые люди. Все равно иногда понимаешь, что степень восприятия тебя людьми не передает никаким образом твой странный, бешеный внутренний мир. Я интроверт в папу, а в маму экстраверт, поэтому это на сцене происходит, а вне сцены достаточно закрытый.
Но я не могу сказать: ребята, вы сейчас здесь, а я вот там нахожусь.
Когда ты на сцене, ты кумир, всеми обожаем, а когда концерт заканчивается, ты останешься один на один с собой.
Нет, я остаюсь со своей любимой женой Аленой.
Не бывает ли опустошения после концерта?
Опустошения не бывает никогда. После концерта ощущение, что надо еще сыграть, так что наоборот, наполнение.
Что для тебя является пошлостью, безвкусицей, и не только в музыке?
Если я буду называть фамилии, имена, то это будет неправильно. Я никогда не любил эстрадную музыку и до сих пор не люблю - неважно какая, советская, чешская, американская, французская, итальянская.
Эстрадная музыка — это когда артист вышел, и примерно так: «Гример, быстро, давай еще!» Вот я помню, как Гэри Мур выходил на концерт. последний раз мы открывали концерт во Дворце съездов. Он мне говорит: «Посиди за сценой, посмотри мои новые примочки», — выходит и: «Where my fuckin wine?» — и менеджер уже бежит. Вот это человек, а не то, что: «Реснички мне еще надо, фанера пошла», — это г...но, не хочу. Фанера — это страшная вещь для искусства, для культуры.
Веришь в Бога?
Верю, но не знаю, какой он точно. Я знаю, что там есть ребята, и у нас с ними все хорошо, прямая связь, мне посредники для этого не нужны.
Все музыканты народ веселый, расскажи какую-нибудь байку напоследок.
Мы играли на фестивале «Blues summit» в Лужниках. Вышли из гримерки, пошли к сцене, начинаем играть. Песня заканчивается, и только тут появляется наш бас-гитарист. Сыграли концерт, подходим к Мише: «Что такое?»
А там была большая гримерка, спортивная, для команд. Внутри отдельно – туалет. Миша пошел в туалет, а мы не заметили, что его нет, ушли, и администратор закрыл гримерку. Миша бился-бился, пока его не услышала уборщица. Позвала администратора, и только тогда его выпустили.