То, что я - человек-кино, обсуждать бессмысленно. Другие варианты не были возможны в моей жизни, так что логика тут железная. Если человек в Семилетнем возрасте остается совершенно один - это шокирующее «обстоятельство», и он просто обязан примкнуть к людям. Обычно в таких случаях и примыкают. Чаще к весьма «специфическим» людям, вроде каких-нибудь уголовников. Ну и жизнь вся, естественно, окрашивается тогда в специфические цвета. Точнее цвет-то один - черный. И лишь оттенки разные. Но если оставшийся совершенно один семилетний ребенок вдруг настойчиво шарахается от услужливо-вездесущих «специфических» людей, и за отсутствием в подобных ситуациях других - вообще остается в полной изоляции от мира... - это и вовсе нонсенс. Причем понятно, что эти «специфические» люди, будучи полны амбиций и всяких там псевдо правил и законов, будут Чрезвычайно оскорблены независимостью какого-то там...
Бывали у нас в «школе» такие специфические - «Мороз», «Карась», «Красный», «Поляк»... всех и не припомнить - кто учился несколькими классами старше. Приходили по вечерам в младшие классы - «удаль» свою показать да вином «апостолов» своих угостить. Поляк однажды потребовал присутствия всех, а когда все собрались, взял за шиворот кошку и, ребром ладони нанес ей удар в область шеи. Видимо шея маленького животного сломалась - будучи брошенная на пол кошка будто под бесконечными разрядами тока дергалась, дергалась и дергалась, подскакивая в этих конвульсиях иногда на несколько сантиметров. Вот такой «удалью» они делились. Иные, типа «Красного», приходили вечерами к интернату - все с теми же «проблемами».
В общем, ни к кому не примкнувший семилетний, абсолютно одинокий ребенок - это практически труп. Более того, он словно наполовину Маугли - не будет знать как вообще надо жить. И лишь одно ему остается для познания тонкостей жизни - кино. Всё. Больше ничего. Книги не в счет - тонкостей в них и не видно. Сегодня, наверное, наблюдающему было бы смешно видеть, как при просмотре добротного боевика я выискиваю возможность сфотографировать... элементы старинных дверных петель и засовов, обуви, элементы сверлильного станка дореволюционных времен и прочую механику. Но благо наблюдать и насмехаться некому - я давно один. А вот раньше - в детстве - кино было для меня настоящим Учебником жизни. Где с одноклассниками, а чаще один, я ломал заднюю дверь кинотеатра, или применял чудеса изворотливости чтобы Видеть. Видеть например, раз за разом (22 раза кажется смотрел) как поднимается, восстает из дыма избитый «Танцор диско», и прочие подобные вещи. Я впитывал в себя это на каком-то Клеточном уровне. И раз за разом оказывал все большее сопротивление тем, кто избивал меня. Брюс Ли, Чак Норрис, мудрые звери и люди, люди боровшиеся за неимением силы интеллектом и/или оружием - все это было для меня важно Чрезвычайно - шаг, взгляд, речь, философия, логика, рассуждения о Добре и Зле, о Плохом и Хорошем, смех или горе уместно и неуместно... Нет ни малейшего сомнения, что остался в живых я, благодаря, в первую очередь кино. Благодаря ему же, я вовремя в школе взялся за оружие. И прошел еще много лет войны, хоть и израненный, но живой вышел и из «школы» и из «училища».
Наука однобокая. Чего-либо Светлого я либо не видел, либо видел чрезвычайно редко. Вся жизнь свелась к науке о войне - что-то узнал, тут же и опробовал, внося коррективы. Уже тогда, следом и идут науки - от ботаники до баллистики, всюду понемногу, применительно только к одной стороне бытия - выжить, победить. И вот, на протяжении своей жизни, я твердо уяснил несколько ключевых вещей. Одна из них о том, что «противник» - это про игру в шахматы или еще какую безобидную игру. Если же перед тобой непрошенный гость с оружием - это Враг, и любые отношения с ним, сколь бы извилисты они ни были, должны вести к одному - абсолютной гарантии что возможности реванша у него не будет. Здесь идти надо до конца. Даже если в конечном счете, возможности реванша не станет у тебя.
27 Сентября 2009 года, воскресение. Время еще дообеденное. В моей новенькой хижине сидит Юра и, смотрит как я разными скребками замазываю глиной низ печки. Труба уже закреплена и я делаю последнюю часть работы. Получается не то чтобы плохо, но не так красиво как мне бы хотелось. То скребок смочить не могу, глина комками отрывается и липнет к скребку... Откладываю инструменты, снимаю перчатки и начинаю замазывать руками - получается лучше. - Ну наконец-то! Я все думаю, долго ты еще чайной ложкой будешь мазать? - Восклицает Юра. Еще через несколько минут все закончено и выглядит вполне культурно. Если бы не странная форма печки...
Иду мыть руки, ставлю кофе, и мы отмечаем завершение работы. Через некоторое время Юра домой едет. Я остаюсь и зажигаю первый огонь в новом Доме и в новой печке. Сильнейший жар от сухих дров, выгоняет на улицу еще быстрее, чем резкий запах сгорающей эмали, которой этот стальной барабан был покрыт. Выскочив на улицу, я в недоумении размышляю о том, как же мне пользоваться этим, если на расстоянии сантиметров 10 от печки могут воспламениться брюки?
Но вообще-то... Что я, не смогу отрегулировать жар что-ли? Да элементарно! Тем более зимой наверняка не столь ядрено будет. А по сути, от Радости у меня то и дело дыхание перехватывает! Впервые в моей жизни у меня на зиму МОЙ Дом! По настоящему теплый, ни от чего не зависимый, тихий, спокойный, уютный и такой растакой прекрасный! О тесноте в такие минуты и не вспомнишь. Через несколько минут позвонил Расул с Полигона. Один из немногих, с кем я почти сдружился, в своих хождениях за возможностью зарядить мой мобильник. Теперь он часто приглашал меня. Мобильник зарядить, кино посмотреть, да и вообще... поболтать. Хоть даже и заночевать там можно. - Брат, здравствуй! Как дела? Будешь сегодя? Диски привезли новые - кина много теперь! Ни Расул, ни кто-либо из его земляков или друзей, не знают места расположения моего Дома. Я к ним хожу, а ко мне - не стоит. В конце концов, хоть и относятся они ко мне по дружески, но... Я им реально Благодарен за их Человечность и Доброе ко мне отношение, и все же, я сам по себе и тут без обид. На войне живу - рисковать права не имею. Да и хожу я к ним, не домой ведь, а на работу. - Привет Расул! Все нормально. Я позже заеду. Надо чего по пути? В магазине может? Все есть? Завидую. В общем через часок буду. С первой закладки вся эмаль не обгорела. Кидаю на верстак приготовленное зараннее сухое бревнышко и, буквально с напевом в душе режу - закладки три-четыре выйдет. Сухие сгорают быстро, так что кинув трешку поленьев начинаю собираться ехать на подаренном Юрой велосипеде. Кофе, сахар, перекусить чего - я всегда беру свое. Дело десятое ежели за столом будем Расула похлебку есть, но заведомо я объедать друга конечно не намерен, скорее свою лепту в общий стол внесу. Напитавшись неуемной Радостью возле Своего Дома, я закинул еще пяток поленьев и поехал в гости к Расулу... Часа за три-четыре тут однозначно вся эмаль обгорит. Вернусь - оботру белесый пепел от эмали с поверхности печки и все - можно Жить. Дальше уже всякие полки и иные способы размещения имущества в доме.
О чем поговорить нам с Расулом было - и как делаются системы обогрева жилища у них, и как это делаю я, и вообще о многом касающемся жилища. До кучи под кофеек и кино какое-то (вроде «Чистилище») посмотрели. В общем несколько часов, с постоянными размышлениями о Доме - все ли там прогорело и остался ли запах горящей эмали? - прошли. Расул нагрузил меня дисками с фильмами - дескать оставайся уже до утра, вон еще сколько фильмов новых прибавилось. Но мне было невтерпеж - мыслями я все это время пребывал возле Своего Дома. Впервые я останусь в зиму на месте. Никакого рабства, никакого бродяжничества, я наконец буду нормально жить и каждый мой день будет в основном похож на предыдущий - это моя Мечта. Всем всегда хочется чего-нибудь новое, всяких там перемен. А для меня самое важное чтобы перемен напротив не было, чтобы дни были одинаковы. Мне никто не позволил бы так жить в обществе. Но теперь все будет как надо. Теперь... В общем решили так - я сейчас поеду домой, приведу там все в порядок, оботру печку и вернусь. До утра уже останусь на полигоне. Начинались сумерки - еще какой-нибудь час и вообще стемнеет. Но мне хватит времени, а проехать до полигона я смогу и в темноте, под свет фар многочисленных машин...
Когда идти оставалось метров 30 и Дом уже был виден, первое что бросилось в глаза - задранный на крышу ковер, заменяющий мне дверь... В тревоге я ускорил движение, ворвался в Дом с колотящимся сердцем, но при беглом осмотре не обнаружил пропаж чего-либо из имущества. Тревога не отпускала, и я как зверь стал внимательно обходить свое жилище по периметру, потому и не сразу посмотрел на верстак. Когда буквально обнюхал каждый сантиметр дома, то подошел и к верстаку... Аккурат посредине верстака стоял отстрелянный патрон 12 калибра.
... «Помирать - помирай, а огород сажай». Это выражение я бывало слышал от бабушки Прасковьи. И хоть организм мой почти не нуждается в пище растительного происхождения (авитаминоз мне наверняка не грозит), а стало быть и огород для меня лишь пустая трата времени, но дел более чем достаточно при любом раскладе. Я занимался размещением в доме своих вещей - мастерил разные полочки и прочие приспособления - в тесном пространстве вещи лучше размещать в подвесном состоянии, и/или на полках. И... Каждую ночь с тревогой ожидал врагов, так демонстративно оставивших мне на обозрение отстрелянный патрон. Но пришли они не ночью, а ранним вечером.
2 Октября 2009 года, пятница. На улице соорудил маленький навес, куда собирался складывать предметы, в доме не нужные - заначки укрывного материала, трубки от кемпинга и прочее. Часов 16 вечера. Еще многое можно успеть. Поблизости слышны шаги, хруст мелких веточек под чьими-то ногами - наверное опять грибники. За работой я не сразу обратил внимание на то, что шаги стихли вблизи моего жилища. Лишь только прислушался, как снаружи кто-то позвал. Поначалу я увидел троих. У всех в руках оружие. Стоят, синхронно качают головами... Почему-то вспомнились игрушки в машинах многих, с кем я когда-либо ехал попутчиком - обычно это бывали собачки с совершенно отдельно от туловища, шарнирно закрепленными головами, всю дорогу от малейшего движения, головы эти непрерывно раскачивались в разные стороны и с разной (в зависимости от движения) амплитудой. - Так ты тут обустроился уже? Мне на столь очевидные вопросы ответить было нечего. Кроме того я подозревал, что это не все участники. И действительно, из лесу выбежали собаки и, были слышны еще шаги не одного человека. Как оказалось - двоих. Они подошли с другой стороны. В руках так же были ружья. Собаки попусту не лаяли, не бросались, никакой агрессии не проявляли. Но кольцо вокруг меня замкнулось, и я снова был безоружным, окруженным множеством вооруженных. Долго вокруг да около они ходить не стали - выяснив что я не беглый преступник, мне предъявили ультиматум. Варианта предложили два: Вариант 1 - Я перебираюсь, в качестве бесплатного сторожа, в их вагончик, расположенный чуть более километра в сторону, и чуть глубже в лесу. А мой Дом будет уничтожен моими же руками. Вариант 2 - В ближайшие дни Дом мой будет сожжен. Возможно вместе со мной. Нет-нет, не их разумеется руками. Просто неожиданно объявятся хулиганы, как это часто в нынешние времена бывает....А к вагончику можно прямо сейчас пройти. Вагончик конечно старый, не ухоженный. Но печка в нем, не в пример моей, промышленного производства. Вагончик используется ими для посиделок под водочку. И всякий раз они, приехав на свои посиделки, могут быстро наготовить мне дров (у них у всех есть бензопилы) - тоже ведь подспорье мне будет, не то что тут я, вручную дрова бы пилил. Электричества в их вагончике, как и в моей хижине, конечно нет. У них-то имеются бензиновые генераторы, которые они иной раз берут с собой на посиделки - на машинах ведь все...
Старшим у них был Герман. Именно он мне, от имени их сообщества, все объяснял. И тонкости Ультиматума, и то, что я пребываю в принадлежащем им лесу - их охотничих угодьях. И что наслышаны они от людей, будто поселилась в лесу группа черных, с огромной злой собакой, на всех кидающейся, и давно искали это поселение. Вот и нашли наконец. Много и буднично рассказывал мне Герман, пока шли мы краем поля к их вагончику. Сам я понимаю, что если бы где-то оставался в живых человек, у которого я отнял семью или Дом, это означало бы лишь одно - конец безопасной жизни. Ибо Дом, Семья - это Святые вещи, за которые мстить будет любой. А в отличие от «любого», бездомный будет сражаться не за наживу, а за саму жизнь - максимально жестоко изворотливо и беспощадно. Более жестоких людей, чем рабы у которых отняли все - на свете не бывает. Но они думать не желали. Или настолько привыкли к безнаказанности, что думать о возмездии уже не умели. Столь же по деловому буднично Герман продолжал: - Ты на велосипеде ездишь. Проезжал там, на краю поля пятистенок видел? Тоже какие-то построили. А мы их выжили оттуда. Тут все наше. И с милицией мы очень даже близко знакомы. Рассказывать такое человеку, у которого отнимаешь последнее - надо быть абсолютным идиотом.
Вагончик оказался ужасающе ветхим. Накрененный пол весь в дырах, вместо одного окна на полстены - голая решетка, другие окна от крена лопнули и даже по периметрам рам зияли сплошными щелями в которые проходил мой мобильник. Печка и вовсе «банная» - с двойной стенкой, из-за чего весь жар будет направляться вверх, туда, где на двух углублениях должны находиться какие-нибудь камни. Но если снять с печки наружный жестяной кожух (до чего я додумался много времени спустя), сделав ее Нормальной, отдающей тепло во все стороны печкой, труда не составит, то... Практически отстроить изнутри и утеплить весь этот горе-вагончик, мне однозначно не из чего. - Да, старенький вагончик - говорит Герман - заниматься его ремонтом некому, большую часть времени все на работе. Даже когда и собираемся тут, то не более чем на несколько часов. - Понятно - отвечаю я - ну, я подумаю о вашем «предложении»? - Да, подумай. Недолго. И не забудь все что мы тебе сказали! На этом мы на сегодня и расстались.
Конечно я и Юре позвонил. Юра ведь знает их, кто где живет - а мне сейчас большего не сделать - прав тот, у кого оружие. И никакие знания законов тут роли не играют - я безоружен сейчас, и этим Все сказано.
Когда-то мне казалось, что охотник - это лесной романтик-бродяга, которого поневоле будешь уважать. 2 октября 2009 года я навсегда и окончательно осознал Истинное положение вещей. Сюда можно добавить очень и очень многое - «людей» идущих убивать безоружного зверя ради забавы, так называемых «спортсменов-охотников», Андрюха в Мочилах, по детски весело разглядывающий и всем показывающий снятую на мобильник мучительную смерть лося... Охотник - это Враг. И если Домом тебе стал лес, то охотник - главный враг. И сегодня я твердо знаю, что наравне со зверями, в любой момент, встану на защиту леса - своего Дома. Правда в отличие от безоружных зверей, не факт что в тот момент безоружным окажусь и я.
Впервые я видел друга - Юру - столь убедительным. - Да брось ты голову себе ломать! Больше не придут, точно тебе говорю. Так, видимо по пьяной лавочке, наговорили сами толком не понимая чего. Я узнаю кто там сейчас у них заправляет. Поговорю. Так что спокойно живи себе и не заморачивайся. Однако, чтобы знать жизнь, надо пережить Все что пережил я. Никаких легкомысленных слов в такой ситуации быть не может. А Юра... Возможно зная меня, Юра понял и чем это может обернуться. Вот и «отскочил» в сторону. Его тут не в чем упрекать - у него есть дом, семья, нормальная жизнь...
- Это что за беспредел? - спросил в один из следующих дней Расул - Я в Чечне воевал, на раз еще много однополчан подтянутся, ты лишь скажи и мы их тут уроем, морды всем расшибем...
- А дальше что? - спрашиваю я - Нет брат, за поддержку тебе спасибо, но я сам должен все сделать. И не морды, а окончательно. Угрожают моей Жизни. А не морде...
Часов в 16, в понедельник, 19 октября, когда они пришли снова, в гостях у меня был Юра. Встретить их я вышел сам. Все снова с оружием в руках, и с собаками. О нахождении внутри Юры они не догадывались. Юра тоже никак о себе им знать не дал и «затихарившись» в хижине, весь разговор слышал. За все время разговора никто не зашел внутрь Дома. Состав сегодня был другим - двоих с прошлого раза не было, но прибавился эдакий «боров» в очках, которого более мелкий его напарник - Ваня - звал Серегой. Этот Серега, единственный сегодня подошел вплотную к Дому, обойдя его по периметру. Внутрь не вошел, но Юре «засветился» достаточно. - Ну, ты видимо так ничего и не понял? - спросил Ваня. - Тогда у тебя времени 24 часа. После этого, к тебе придут другие люди и живым ты отсюда уже не выйдешь. Все, пошли Серега - отозвал «борова» Ваня.
Мне бы сейчас спать ложиться - отсыпаться, к бою готовиться... но нервы сон гнали. Какое-то время молча пили кофе. В чем-либо убеждать меня, Юра уже не брался - слишком все очевидно. - Я знаю - говорит Юра - кто этот «боров». И второго по голосу узнал. Я поговорю... О чем с ними говорить я не понимал, но и возражать не стал - незачем. Кому говорить, а мне нужно мыться, в чистое одеваться, готовить оружие и место предстоящих действий. На том мы с Юрой сегодня и расстались.
Юра позвонил часов в 10 утра следующего дня. Сказал чтобы я никуда не уходил, ждал его - он сейчас подъедет. А когда приехал, стал убеждать что выхода у меня нет, что надо перебираться покамест в их дырявый вагончик, что с питанием ежели чего мне помогать будет и он, и они. И дров они обеспечат мне там хоть вагон, и вообще...
Когда мы подъехали к отделению Сбербанка в поселке Красный Путь, где работал Ваня, тот встретил нас сияющей улыбкой, всем видом показывая некое огромное облегчение, вручил мне ключи от вагончика, всю дорогу уверял меня снова и снова об обеспечении дровами и питанием, в общем вел себя как лучший друг... Единственное о чем я сейчас молил провидение - чтобы не заметил он лютую ненависть в моих, будто растерянных глазах.
Так началась одна из самых жестоких для меня зим. Сравнить можно лишь с тем побегом, когда в 12-ти летнем возрасте я вынужден был бежать от побоев в школе - в лес. Тогда я более чем серьезно обморозил кисти рук и, сдавшись в плен чуть было не лишился своих обмороженных кистей рук. Но в этот раз мне предстояло выжить до конца. Возможно силами меня питала ненависть.