У них ничего нет, кроме ненависти. «Прощай, Жанна! Мы с тобой хорошо жили, и я хочу, чтобы ты еще увидела счастье. Я не мог поступить иначе. По французской земле не должны ходить такие продажные шкуры. Я отомстил за Анри и за Францию. Я сделал, что мог. Ты помни, что твой муж умер, как солдат.
"День в день 80 лет назад". Переворачивая листы истории невольно ловишь себя на мысли, что история развивается по спирали.
Статья, опубликованная в газете КРАСНАЯ ЗВЕЗДА 9 декабря 1943 г., четверг:
Франция 1943 года
Эти картины — изложение подлинных событий. В некоторых случаях изменены собственные имена. Материал взят из газет как подпольных, так и выходящих под немецким контролем, из писем немцев, находящихся во Франции, из рассказов французов, которым удалось обмануть бдительность своих тюремщиков.
Кто живет во Франции припеваючи? Предатели. Они себя скромно называют: «сотрудники». Во всех французских городах существуют «комитеты сотрудничества». В них заседают поставщики, спекулянты, доносчики, продажные журналисты.
Ресторан «Петух в вине». Когда-то здесь можно было хорошо перекусить. Но не будем вспоминать о прошлом: герр доктор Зибург, знаток Франции и обжора, ныне один из сотрудников Абеца, объявил: «Францию погубило чревоугодие». На двери ресторана скромно значится: «Обед 12 франков 50». Конечно, забудем о петухе и о вине: суп на брюкве и горсть чечевицы. Но вот один господин поздоровался с хозяином за руку и прошел в заднюю комнату. Это господин Ларбо. Он поставляет немцам кожу. Господин Ларбо заказывает: «Дюжину устриц». Потом омлет с трюфелями. Потом хороший бифштекс, не слишком прожаренный. Спаржу. К этому бутылочку доброго «Бонн». После обеда хозяин пишет счет грифелем на доске и, написав, тотчас стирает. Всего-навсего 1.680 франков. Что же, господин Ларбо может себе это позволить: в мае он заработал 70 тысяч. Конторщик господина Ларбо получает в месяц 1.300 франков. Конторщику предоставляются брюква и отеки.
Анри Беро считался писателем. Среди читателей когда-то пользовался успехом его роман «Муки толстяка». Это исповедь: Беро весит свыше семи пудов. Может быть немецкая оккупация смягчила мучения Беро? Нет, толстяк не сбавил ни одного килограмма. Ведь он «сотрудничает». Он пишет статьи, в которых восхваляет Гитлера. Вот он в ресторане на улице Колонель-Прево. Ужин стоит всего-навсего пять тысяч. Он сел за карты. Шутя, он проиграл двести тысяч. Но пора домой. Беро слышит странный грохот. Неужели это «Томми»? Беро хочет забраться в подвал. Там тесно, толстяк обдумывает второй том своих мучений. Но нет, это взорвалась бомба в автомобиле Беро. Ему повезло. Надолго ли?..
Беро вспоминает «черный список № 3». Таких списков немало. Их рассылают по почте. Подсовывают под двери. Это — списки предателей, приговоренных к казни. Под списками стоит: «Патриоты», или «Отряд борьбы», или «Комитет народного сопротивления».
Господин Жобер-Барнуань давно перестал спать. Он говорит жене: «Что я, собственно говоря, сделал?..» Он не сделал ничего особенного: он всего-навсего выдал немцам сотни две патриотов. Он получил письмо: «Вы умрете не в своей постели». Это огорчает господина Жобер-Барнуань. У него ведь такая мягкая постель. Ему принадлежит гостиница «Терминюс» на дороге между Марселем и Авиньоном. Прежде там останавливались туристы. Теперь гостиница напоминает форт: господин Жобер-Барнуань получил от немцев два пулемета. Ночью он прислушивается к шорохам и бормочет: «В Марселе одиннадцать, в Эксе четыре, в Авиньоне восемь, в Ниме три, в Тулоне девять»... Что он считает? Застреленных предателей.
В городе Сент томится некая Жозефина. Это дочь парикмахера. Она прельстилась голубоглазым завоевателем. Правда, соседки говорят, что дело не в голубых глазах, а в чулочках и шоколаде. Парикмахер кричит: «Ты мне не дочь, ты дочь Лавалю». Жозефина проходила поздно вечером по узкой улице, на нее вылили нечто из ночного горшка. Капитан Вебер объявил, что если кто-нибудь посмеет обидеть мадемуазель Жозефину, ответят жители города. Жозефина всё же не спит по ночам, хотя у капитана Вебера теперь много работы. Жозефине не дает спать одна навязчивая мысль: что будет, когда уйдут немцы?
«Если Германия будет разбита, нас ждет неминуемая гибель», сказал лейтенант немецкой армии, бывший француз Жак Дорио. Один из его молодчиков Жамэн с того дня пьет, не протрезвляясь. Он говорит: «Ведь в итоге немцев побьют, Дорио это понимает. А что будет со мной? Меня повесят. Именно повесят...» «О чем ты раньше думал?», кричит жена. Жамэн разводит руками: «Раньше?.. Но раньше даже господь-бог ничего не знал».
Никто не хочет записываться в «легион» Дорио. Впрочем, в Монтабане нашелся один охотник. Ему сказали, что «добровольцам» выдают два пакета сигарет «Голуаз», а бедняга два дня не мог подобрать ни одного окурка. Вот и записался... Господин Поль Шарбен был председателем торговой палаты в Лионе. Он быстро скупил весь бархат. Потом он продал бархат немцам. Он нажил несколько миллионов. Немцы нашли господина Поля Шарбена приятным мужчиной, теперь он — «министр».
На собрании акционеров заводов «Гочкис» выступил директор: «Мы должны пойти по пути тесного сотрудничества. Немцы нам обещали синтетический каучук. Зато мы предоставим немцам наши акции в Испании. Мы будем работать вместе с заводами Семперит в Вене. Это обеспечит бесперебойную продукцию и заказы». Предложение было принято: деньги не пахнут. Один из акционеров всё же спросил: «А что будет, когда кончится оккупация?» Ему не ответили: зачем думать о смерти?
Герель и Ларок, не за страх, а за совесть служили немцам. Когда их пугали поражением Германии, они отвечали: «Когда это еще будет»... Сапожник Этьен Жюж стал судьей: он застрелил Гереля и тяжело ранил Ларока. Сапожника приговорили к смерти. Накануне, казни он передал письмо жене: «Прощай, Жанна! Мы с тобой хорошо жили, и я хочу, чтобы ты еще увидела счастье. Я не мог поступить иначе. По французской земле не должны ходить такие продажные шкуры. Я отомстил за Анри и за Францию. Я сделал, что мог. Ты помни, что твой муж умер, как солдат. А бошам всё равно не унести костей, и предатели будут висеть на всех фонарях. Я это знаю. Я не верю в загробную жизнь, но я верю в чувства, они сильнее нас, и я тебя обнимаю, моя Жанна, и маленького Жано и плачу и восклицаю — Да здравствует Франция!».
Во Франции много немцев: и военных и гражданских. Здесь юнцы обучаются военному делу. Здесь отдыхают ветераны. На побережье строят укрепления. Деляги «скупают» заводы. Немки ищут последние запасы духов и пудры. Имеются и колонисты: прусские помещики на французской земле. Рихард Гейль стоит во главе немецкого имения. У него 2000 га в департаменте Мэз. Рихард Гейль родом из Вестфалии, там у него было 25 га. Он пишет: «Я никогда не смел мечтать о таком хозяйстве. Но работы много. Французы не привыкли к дисциплине, и приходится всё время быть на чеку. Рабочие у меня в большинстве французы, но есть и поляки. Не думайте, что я занят только молотьбой, мне приходится быть одновременно и мирным тружеником и солдатом, так как французы не примирились с происшедшим. Вчера, например, они подожгли сарай. Хорошо, что я как раз оттуда почти всё вывез. Мы задержали одного из злоумышленников. Он уроженец соседней деревни и проехал в «запретную зону» без документов». Имение Рихарда Гейля составлено из земель французских крестьян. Немцы устроили общество «Рейхсланд», которое должно колонизировать Северо-Восточную Францию. Рихард Гейль получил землю от «Рейхсланда». Подпольная газета «Ле Кок Эншене» пишет: «Мы не станем ждать, пока бошн будут разбиты. Мы с ними рассчитаемся раньше. Пусть «колонисты» удобрят землю департамента Мэз». Рихард Гейль недавно прочитал номер «Ле Кок Эншене». Он просит, чтобы ему прислали роту, но у генерала Штюльпнагеля все солдаты на счету. Пусть Рихард Гейль защищается, как может...
Фрау Зальц с ранних лет мечтала о Французской Ривьере. Наконец-то мечты сбылись. Ее муж работает в комендатуре. Фрау Зальц получила очаровательную виллу на берегу моря. Она писала брату: «Я стала жительницей безмятежного юга. Ты не узнал бы в загорелой ниццарке твою Лотту». Но вот прошло несколько месяцев, и «загорелая ниццарка» пишет: «Я не могу жить в атмосфере всеобщей враждебности...» Фрау Зальц о многом умалчивает. Да разве расскажешь в письме, что на авеню Массена какие-то французы взорвали немецкий автобус, что в Вильфранше убит лейтенант береговой батареи, что среди белого дня неизвестные напали на штабную машину?..
Еще недавно немецкие офицеры приезжали во Францию, как в дом отдыха. Признаться место было выбрано опрометчиво. Вот обер-лейтенант Штрейбель. Он думал отдохнуть в Лионе, ведь Моздок окончательно расстроил его нервную систему. Но нет покоя немецкому лейтенанту. Он пишет брату: «За время моего пребывания здесь я насчитал шестнадцать взрывов. А, как ты понимаешь, это связано с гибелью наших соотечественников. Нет, это не санаторий. Французы ничего не поняли и не хотят понимать. Когда-то их считали остроумным народом. По-моему они тупицы. Ты знаешь, что они пишут каждый День на стенах Лиона? «1918». Я не нахожу это остроумным»...
Свыше миллиона военнопленных четвертый год томятся в Германии. Четыреста тысяч уже умерли от голода. Повсюду афиши: «Помогайте пленным посылками»— немцы хотят, чтобы пленных кормили французы. Деревня в Перигоре. Алиса Бернье получила с оказией письмо от сына, он пишет: «Я еще жив, но из наших каждую неделю кого-нибудь хоронят. Единственное утешение, что и боши дохнут. Они уже не задаются. Это паршивая банда, мы их ненавидим, и когда они плачут, что убили мужа или сына в России, мы радуемся. Они нас научили уму-разуму, мы теперь думаем об одном — как расквитаться»...
Немцы торгуют людьми: «Твой брат военнопленный? Он болен? Хорошо, мы его освободим, если ты поедешь в Германию на работу. Немцы отсылают умирающих, а на их место берут работоспособных. Пятидесятилетний токарь Жюль вчера пошел записываться. Ему говорили: «Ты с ума сошел?..» Он виновато бормотал: «Сына отпустят, сын заболел легкими...» Лаваль поставляет рабов оптом: двести тысяч, триста тысяч. Берут молодых, берут старых, берут женщин. Морис Репье только что получил повестку: «Вы должны явиться на Восточный вокзал 26 сентября в 7.00. Если вы не явитесь в указанное время или если вы попытаетесь сойти с поезда во время следования, вы будете наказаны германскими военными властями». Ренье отказался подписать договор. Это не смутило немцев. Они поставили внизу: «По доверенности Ренье Мориса подписал секретарь Дюлен».
На заводах Рено забастовка: «Мы не хотим, чтобы наших товарищей угоняли в Германию». Ответ: «Если рабочие не возобновят работу, через час будет расстрелян каждый пятидесятый рабочий».
В Лионе рабочие вышли на улицу: «Мы не хотим работать в Германии». Ответ: «Огонь!» 40 рабочих убиты, 200 ранены. В Лориане женщины легли на рельсы: «Мы не пропустим поезд». Ответ: «Поезд пойдет по женщинам».
Сопротивление растет. Прошло время, когда рабов вызывали повестками, предлагали им расписываться. Власти грозят: «Завтра истекает срок неподчинившимся приказу о трудовой мобилизации. Все укрывающиеся будут рассматриваться, как преступники, подлежащие военно-полевому суду».
Поезд из Ангулем в Пуатье. На полустанке жандармы окружают вагоны. Напрасно Жермен показывает пропуск. Жандармы знают: нужно набрать 80 рабов и рабынь. Жермен протестует: она едет к умирающей матери, ее освободили — у нее язва желудка... Девушку вталкивают в вагон: «Через час поедете». «Куда?» — "В Германию".
В Париже оцепили большие дома возле Порт д'Орлеан. Оцепили в Лионе центр города. Оцепили в Лиможе рабочие корпуса. Обыскивают квартиру за квартирой: Гитлеру нужны рабы. По горным тропинкам Савойи, Оверни, Пиренеев идут люди. Это «refractaires» — «неподчинившиеся». У них ничего нет, кроме ненависти. Но завтра они раздобудут винтовки. Что помещается в этом домике? Мастерская искусственных цветов. Но кому они нужны — бумажные тюльпаны или розы из обрезков бархата? Не говорите: вчера немцы заказали гирлянды для клуба, а госпожа Шульц, приехавшая из Штутгардта, купила восемь шелковых ирисов. Хозяйка, Аньес Дюльбер, не может пожаловаться на дела. Тем паче, что Аньес занята не только цветами: в погребе ручной станок. Там печатают подпольную газету «Либерте».
Подпольных газет много. Есть старые: «Юманите», «Попюлер». Другие родились в дни оккупации: «Свобода», «Борьба», «Фран-Тирер», «Освобождение», «Голос патриота», «Свободный голос», «Бир-хакем», «Франция прежде всего», «Сопротивление», «Свобода или смерть». В годы Французской революции прославилась газета неистовых патриотов: «Отец Дюшен». Полтораста лет спустя отец Дюшен снова заговорил: «Смерть бошам! Смерть предателям! Смоем позор кровью!» Подпольная газета писателей, подпольная газета художников и актеров, подпольные газеты студентов. Одни газеты печатаются на американке, другие — на ротаторе. Заключенные в одном из концлагерей издают рукописную газету «Ле патриот». В номере военные известия, отчет о последних подвигах партизан, стихи и описание бунта заключенных женщин. (Илья ЭРЕНБУРГ) продолжение следует...
Несмотря на то, что проект "Родина на экране. Кадр решает всё!" не поддержан Фондом Президентских грантов, мы продолжаем публикации проекта "День в день 80 лет назад". Фрагменты статей и публикации из архивов газеты "Красная звезда" за 1943 год. Просим читать и невольно ловить переплетение времён, судеб, характеров. С уважением к Вам, коллектив МинАкультуры.