Я не взлюбил ее с первого взгляда. Даже затрудняюсь сказать, за что конкретно. Конечно, она не была какой-то суперкрасавицей, но и сказать про нее, что она была ужас как уродлива, язык бы тоже не повернулся.
Девочка как девочка. Да, может быть, у нее были слишком припухлые губы, которые на детском лице однозначно смотрятся не очень. Да, может быть не очень густые волосы, что тоже не добавляло ей шарма. Может быть, одежда была бедновата, родом прямиком из СССР, хотя годы были уже девяностые, вторая половина.
Но все это были по сути своей небольшие нюансы, которые по идее не должны были вызывать таких острых отрицательных чувств.
А было так.
В районной поликлинике мне выдали направление в санаторий на полную смену — 45 дней, куда меня мама и доставила как раз 1 сентября.
Для тех, кто не знает, что такое детский санаторий, коротко расскажу.
В 8 утра подъем. Затем зарядка, завтрак, и потом лечебные процедуры. После них учебные занятия. Да-да, в санатории есть своя «школа», так как смены очень большие и в противном случае дети бы сильно выпадали из школьной программы. Поэтому основной единицей измерения там были не отряды (как в лагере), а классы. Пятый класс, шестой, и т. д.
Вот как раз в своем седьмом классе я эту девочку и встретил. Было в ней что-то неуловимое, что безудержно меня раздражало. Хотелось сделать ей какую-то гадость.
А еще она любила уроки литературы, читала все книжки по программе и обожала прямо на уроке долго умничать на эту тему. Что-то там про Онегина, Ленского, Чацкого и иже с ними.
Конечно, это ей совсем не добавляло очков в глазах других детей. Прямо скажем, большинство класса ее недолюбливало. А я даже как-то прямо на уроке назвал ее дурой, вроде тихо, но она услышала. Разрыдалась и выбежала из класса. Но учителю ничего не сказала.
Одежда, конечно, тоже не добавляла ей вистов. Это были вещи 15-20 летней давности. Так плохо одевалась только она. Потом мы узнали, что это из-за того, что она живет с бабушкой. Но детям, понятное дело, до последнего факта особо дела не было.
Если мы хотели подшутить над кем-нибудь, то в первую очередь в голову приходила, конечно же, она. Один раз шутка получилась даже немного жестокой.
Заключалась же она в следующем.
В тот день вечером должна была быть дискотека. Это всегда было приятным событием. По сути — праздник.
И вот что мы с приятелем придумали: с утра, на уроке, написали ей анонимную записку. Причем старались изменить почерк так, чтобы она ни за что не догадалась, кто писал. А послание же было отправлено от лица пылкого воздыхателя, которые в записке признавался ей в любви, говорил, что очень стесняется, но сегодня вечером во время дискотеки он откроет ей свои чувства. Но для этого она должна покинуть танцевальный зал и уйти в малоосвещенный в вечернее время коридор другого этажа. Вот там-то все якобы и решится. Но только чтобы не было никаких подруг, иначе воздыхатель не придет.
Она весь день ходила с мечтательной улыбкой на лице. Мы же подглядывали за ней исподтишка и хихикали при этом.
Мне нечего сказать в свое оправдание, кроме того, что по сути дети довольно злые и жестокие существа.
Когда же пришло время дискотеки, она сразу же покинула зал и больше туда не возвращалась. Видимо, ждала своего принца. В темном коридоре.
Мы же сразу получили двойную выгоду: с одной стороны, мы проявили чудеса изобретательности и теперь наслаждались своей выдумкой, а с другой стороны, мы еще на прошлой дискотеки видели, как она танцует. Самый точный эпитет, который при виде этого приходил на ум, был ни больше ни меньше, как «грация бегемота». Так что на этот раз мы имели счастье не наблюдать это снова.
Пришла она уже к самому концу дискотеки. С заплаканным лицом и покрасневшими глазами.
К слову сказать, в санатории у меня было много друзей. И среди мальчишек и среди девчонок. Я вообще был парень общительный и всегда был готов поддержать коллектив в плане нарушения режима. Что нас всех и сближало.
И вот с одним из друзей мы вместе и загремели на неделю в карантин. Вот хоть убейте не помню уже, что у нас было: то ли высокая температура, то ли отравление, то ли еще что-то. Но точно помню, что в карантине не кормили. А в столовую не пускали. Решалась эта дилемма путем того, что кто-то из одноклассников приносил тебе еду из столовой. Но это строго добровольно. Типа, твой друг, ты и неси.
И каково же было моё удивление в первый день, когда еду мне принес не кто-то из моих друзей «на воле», а именно она, с которой мы совсем не дружили. Над которой мы часто издевались. И которая точно ничего хорошего от нас не видела.
Меня тогда как молнией ударило. Так стыдно мне не было ни до ни после. И запомнил я этот случай на всю жизнь. Ты причинил человеку столько зла, а он отплатил тебе добром.
Конечно, после этого ни о каких насмешках больше не могло идти и речи.
Но долгие годы меня не покидал вопрос: зачем она это сделала? Зачем ей это было нужно?
Но я разрешил эту загадку. А заодно и понял, чем она меня и многих других детей так бесила. А бесила она всех своей добротой. Безусловной. Беспричинной. Просто она была такая: простая добрая девчонка, всегда готовая прийти на помощь своему однокласснику. И не скрывала этого. И за это получала по полной.
Я не знаю, как сложилась ее судьба, что с ней стало. И какой она стала. После того как смена закончилась, мы больше никогда ни с кем из санатория не встречались.
Но мне хочется верить, что вся та гадость, которая происходила с ней и во время нашей смены и, я уверен, после нее, все же не сломала эту тонкую ранимую душу.
Исправить ничего нельзя. Можно только надеяться.
Мои книги на литрес https://www.litres.ru/author/andrey-makarov-2/