Участились сообщения о страшных событиях в самых обыкновенных школах: отбирают деньги, вещи, бьют (причём жестоко, необъяснимо безжалостно, и девочки в том числе), травят, доводят до безнадежности – защиты нет ни детям, над которыми издеваются, ни учителям, на которых нападают (и не всегда только словесно) не только школьники, но и родители...
Последнее сообщение особенно страшно: девочка стреляла в одноклассников. Причём за две недели до стрельбы восьмиклассница вместе с другими учениками прошла стандартный опрос школьного психолога. Учащимся раздали тест на выявление суицидальных наклонностей и чувства одиночества. Результаты девочки были абсолютно нормальными.
Одни ученики этого класса считают, что она была «как все, но очень тихая», никто не дразнил её, не оскорблял, не высмеивал.
Другие говорят, что она была «не такая»... её порой «дразнили»...
Что делать?
Причём очень важно, что не существует того, что в науке именуется парадигмой – это общепризнанный образец или пример того, как на данном этапе развития стоит подходить к решению проблем в данной области. Например, при пожаре в школе необходимо:
- поднять тревогу, оповестить учителя, директора;
- вызвать спасателей по известным телефонам (01, 112);
- начать эвакуацию.
Не бегать по зданию, не прыгать из окон, не хватать ведро с водой – твоё дело оповестить об огне и начать эвакуацию, для остального есть профессионалы.
Причём эти действия не зависят от умений учителя или ребёнка, от его квалификации, таланта и образования – всё заранее предписано.
Что делать учителю, если он оказался очевидцем агрессии ученика? Что делать ученику, если он оказался жертвой агрессии? (А у нас за спиной огромный шлейф аксиом, тянущихся с незапамятных времён: «Не плачь, ты же не девчонка! Не ябедничай, ты парень! Не влезай, это их дело, сами разберутся! Не жалуйся, лучше дай ему раз-другой! Двое дерутся, третий – не мешай!»
Да, есть школы, где с таким учеником хотя бы поговорит учитель, а в основном педагоги таких случаев просто не замечают либо не придают им значения.
Психолог А.А. Реан пишет: «Мы проводили исследование, в котором задавали родителям вопрос: от кого они узнают, что их ребенок стал жертвой травли? В большинстве случаев от самого ребенка. А ведь не каждый ребенок расскажет об этом родителям. А если и расскажет, то не сразу, а лишь когда его уже совсем довели. Известно: в подростковом возрасте жаловаться не принято, считается, если рассказываешь, ты слабак, стукач. На втором месте – я возвращаюсь к исследованию – одноклассники. О том, что ребенка травят, родители узнают от учителей только в 5 процентах случаев. От психологов – в 1 проценте».
Да, конфликты в детских коллективах были всегда, есть дети, которые спокойно следуют общепринятым правилам поведения, а есть и такие, которые словно стремятся попробовать жизнь «на допустимость». «На ощупь» выясняют, что можно делать, а что вызовет отрицательную реакцию сверстников и взрослых. Причём очень часто сейчас травля становится изощрённой: насилие и издевательства часто снимают на видео и выкладывают в Сеть. Это, естественно, дополнительный фактор травматизации жертвы. И зачастую фактор даже более сильный, чем непосредственно само насилие. Правда, надо отметить, что такой кибербуллинг все-таки не является ведущей, то есть наиболее распространенной формой школьной травли – сейчас используют термин «буллинг».
Трудно давать рекомендации, когда именно надо вмешиваться взрослым, все детские коллективы разные. Но есть одно обязательное условие: все факты детской агрессии должны отслеживаться педагогами и должна быть реакция педагогов. А вот с этим у нас в школах большая проблема. Причём порой реакция на травлю детей может принять своеобразные формы, как это случилось в городе Большой Камень: несколько отцов явились в школу, нашли хулигана, который агрессивно вёл себя по отношению ко многим ребятам в классе, и макнули его головой в унитаз – «опустили», если пользоваться тюремной лексикой, причём, когда этот эпизод стал широко известен, поступок «разгневанных отцов» вызвал всеобщее одобрение. Если так дальше пойдёт, говорят профессиональные психологи, мы дойдём до самосуда. Единственное, что здесь ясно – отсутствие реакции педагогов на действия хулигана.
Это официальное мнение психологов, а мнение учителей очень просто и понятно: ничего с этим пятиклассником сделать нельзя! Он бил ребят, издевался над девочками, кидался стульями, прокусил учительнице палец, тыкал одноклассникам в глаза ручкой. Воспитывала его бабушка, которую он просто не слушал. Вызвать его на комиссию по делам несовершеннолетних? Ой, испугался! До 14 лет «ребёнок» не несёт уголовной ответственности. Причём не он один ничего не боится: Патрушев назвал показатель в 25% – это рост особо тяжких преступлений, которые совершают несовершеннолетние.
Психологи утверждают: среди подростков — инициаторов буллинга (буллей) в 3 раза больше среди тех, кто становился жертвой или свидетелем насилия в семье, кто наблюдал, как родители издеваются над братьями и сестрами, как отец избивает мать. По нашим исследованиям, говорят психологи, булли (и мальчики, и девочки) имеют сложности в отношениях с отцом, а мальчики — еще и с матерью. Зарубежные ученые считают, что низкий уровень образования, доходов, культуры семьи ведут к «непоследовательному стилю воспитания», а это провоцирует недостаточное развитие социальных навыков, детскую и подростковую агрессию. С другой стороны, по исследованиям, дети из наименее обеспеченных семей чаще становятся жертвами буллинга. Даже если человек не участвует, а только наблюдает агрессию и при этом нет отрицательной реакции окружающих, агрессивные действия усваиваются ребенком как допустимые.
А вот дальше с нашими психологами происходят странные вещи – например, академик А.А. Реан пишет: «Я думаю, подросткам надо об этом рассказывать: вот смотри, ты думаешь, что ты герой, ты сильнее всех, но дальше тебя ждет либо тюрьма, либо сам станешь жертвой». Здесь просто нужно ставить безумно огромный знак восклицания – что, академик действительно думает, что школьному хулигану никогда ничего подобного не говорили? А если сказать, то школьное насилие прекратится? Это уровень научной разработки проблемы?!
Знает ли академик, что уже давно школы заражены субкультурой АУЕ (так называемое арестантско-уркаганское единство, или арестантский уклад един), но школа и педагогика предпочитали не замечать криминализацию детей.
В школах (да, пока не везде, но пока!) есть «смотрящие». Детей заставляют сдавать деньги в «общак» буквально с первого класса – кого по 50 руб. в месяц, а кого и по 250. Если ребёнок не может, он должен идти воровать. Отказывается – переходит в разряд опущенных: у него отдельная парта, отдельная посуда, он изгой, над ним можно издеваться. Опустить не всегда означает изнасиловать. «Провинившихся» обливают водой из унитаза или заставляют её выпить...
«АУЕ есть как минимум в 17 регионах, включая Иркутскую обл., Бурятию и даже Подмосковье, есть свидетельства местных жителей, родителей, детей... Но в реальности регионов намного больше», – говорит депутат Госдумы Яна Лантратова.
Есть интервал значений (по разным исследованиям), сколько детей подвергается буллингу в разных странах, – от 19 до 30 процентов. В России в школах хоть раз испытал какую-то из форм насилия каждый третий ученик.
Иностранные психологи утверждают: в странах, где распространены программы противодействия буллингу (Великобритания, Скандинавские страны, США), показатели подростковой агрессии действительно снижаются. Важен сам факт нетерпимости к травле, ее социальная неприемлемость. Если в школьном коллективе не возбраняется издеваться и оскорблять, то агрессор может набирать популярность и навязывать свой стиль поведения остальным. А это только подхлестывает травлю. И наоборот: в тех классах, где подростки и учителя осуждают агрессию, нападок и драк становится меньше. Их не считают достойным способом решения проблем, а булли не воспринимаются как лидеры.
Становится ясно, что школьная психологическая служба у нас развита очень слабо. В результате «оптимизации» школ ставки психологов были сокращены, а там, где они есть, количество детей на одного психолога превышает все допустимые нормы. Но и это не всё, проблема не в количестве, а в качестве. Нужно менять качество подготовки учителей и психологов. Они не учатся работать с асоциальным поведением детей, в программе их подготовки нет такого спецкурса, где учили бы предупреждать детскую агрессию.
Наша психология в школе существует на уровне добрых пожеланий. Хотите пример? Вот совет психолога учителю, который пытается найти ответ, как изменить взаимоотношения в классе, где появляется травля: «Наказания неэффективны и часто приводят к обратному результату. Надо загружать ребенка активностью, в которой его агрессивные качества могут реализоваться в хороших делах. Надо помогать ему ставить себя на место жертвы, чтобы он переживал ее опыт». Это совет профессора факультета психологии МГУ им. М.В. Ломоносова, члена-корреспондента РАО, руководителя Фонда Развития Интернет Г.В. Солдатовой. (!) Если Серёжа бил мальчишек и грязно «шутил» с девочками – надо увлечь его полезными делами!
Что будет со школьниками в Брянске, где только что прогремели выстрелы?
«Как теперь там учиться? Да весь этот этаж надо снести!» – категорично заявляют ученики. Впрочем, их уже отправили на дистанционное обучение.
В Брянске будут работать специалисты Центра экстренной психологической помощи МЧС России и НМИЦ психиатрии и наркологии им. В.П. Сербского Минздрава России. Посоветуют занять школьников добрыми, полезными делами? Нет пока ответов, нет рецептов.