Пока Сергей общался с мамой, Дарья Николаевна , можно сказать, сняла с квартиры и порчу, и сглаз. Она даже успела мусорное ведро выставить на крыльцо подъезда , чтобы оно не портило энергетику квартиры. Взяла ведро для мытья полов и продолжила. Из чулана доносились ругательства и крики. Ну вот что за человек? Сколько в ней злости то? И откуда взялась эта злость? И чем это закончится? Ведь квартиру то почистили. Как эта чернавка себя в ней чувствовать будет? Как бы не пришлось тоже скорую вызывать. Хотя какая скорая? Сколько лет то этой крикунье? Она наверное только на злости и держится? Поживем , увидим. Самой интересно.
Сергей вышел от матери и показал жестами, что пошел звонить, а бабушка так же жестами показала ему, чтобы быстрее бежал. Чулан уже открывать пора. Но не успел Сергей хлопнуть дверью, как она отправилась в комнату к его матери.
- Сильно тяжело то тебе, милая? Сейчас я тебе чаю заварю
- Простите меня, за то что в больнице вытворяла. Я не в себе была.
- Забудь, в жизни всякое бывает. Сейчас подлечат тебя, и все встанет на свои места.
- В больнице подлечат, а мать родная испортит.
- Не думай об этом. Никто не знает, что завтра будет. А ты еще не старая, тебе ещё жить и жить
- Да какая это жизнь? Сплошное подчинение. Да еще болезни навязались
- Все пройдет, точно тебе говорю, и болезни тоже. Вот, чай пей.
Вернулся Сергей, и пока ехала скорая, Дарья Николаевна предложила ему перевезти бабку из чулана в ее комнату. А то уже проклятий на всех наслала. Как только язык не отвалился? И проклинает и проклинает, и дочь, и Сергея, и Дарью Николаевну , да ещё кулаком в дверь стучит. А если бы ходить могла? Уже бы всех тут клюкой своей окучила.
Сергей осторожно открыл чулан. Вопли прекратились, и бабка неожиданно зарыдала. Вот те раз! В жизни не видел, чтоб она плакала! Он осторожно вытолкал стульчик из чулана и повез бабку в очищенную комнату. А бабка, заехав туда, как то сразу обмякла. Сергей расстелил постель, взбил подушки, снял с ног тапочки, и перенес старую на кровать. Хотел раздеть, но она возмутилась. Поэтому он не стал настаивать. Оставил ее в домашнем платье и в теплых носках. Сверху прикрыл одеялом. На стул поставил стакан с чаем и печенюшки. Садилась на кровати бабка хорошо, поэтому, если проголодается, достанет.
Пока ждали скорую, Дарья Николаевна разобралась и с чуланом.
- Слушай, Сергей, а мешка у тебя нет? А то на крыльце мусорное ведро полное, вот второе ведро набрала, а еще в комнате твоей матери убирать.
- Сейчас найдем. Из под картошки подойдет? Он чистый, стиранный.
- Подойдет? Лишь бы дырок не было.
- Ну вот, держите
- Спасибо.
- Сережа, ты когда поедешь с матерью в больницу, надолго не задерживайся. Честно скажу. Боюсь с твоей бабкой в квартире оставаться, бешеная она.
- Да она вроде бы заснула
- Так и проснуться может в любую минуту.
- Это да. Хорошо, я туда, обратно. Мне же ближайшие три дня здесь придется жить, да?
- Да, Сереженька, потерпи.
- А потом что?
- А я откуда знаю? Поживем увидим
Наконец то приехала скорая. Как и предполагал Сергей, врачи вообще лишних вопросов не задавали. Послушали, давление померили, зрачки посмотрели и сказали собираться. Смену белья, тапочки, ложку , кружку, что нибудь из еды, и какую нибудь теплую одежду. Сергей за последние два часа так проникся к матери, что моментально все нашел, все собрал, и стал ждать врачей, которые заполняли бумажки. А потом они с медбратом несли мать на носилках в машину. Подъезд был неудобный, намучились, но справились. Потом он прибежал за сумкой и пообещал, что скоро будет. Нет повода у него в больнице задерживаться. Дверь хлопнула.
Дарья Николаевна взялась чистить комнату, которую освободили. Но любопытство не давало ей покоя. Она поставила мешок в угол, пошла помыла руки, перекрестилась, и открыла дверь в бабкину комнату. Бабка лежала на спине, со скрещенными на груди руками. Даже можно было подумать , что она умерла. Но Дарья Николаевна видела, как вздымается грудь. Ну вроде все в порядке, можно идти, она стала потихоньку прикрывать дверь, и в этот момент прозвучал голос: "Вернись, поговорить надо!". Дарья Николаевна обездвижела от этого голоса. Хотя никого в жизни не боялась.