Пришла украдкой девчонка лет 14, а она, как выяснилось, уже мать двоих детей, просит лекарств, чтобы детей больше не было...
Тексты тогдашних репортажей намеренно лишены претензий на «художественность» - их ценность в том, что они передают документ времени. Это позволяет представить трагический и героический период в истории Афганистана и Советского Союза. К сожалению память стирает у нынешнего поколения быстротекущее время.
Статья опубликована в газете ПРАВДА суббота, четверг, 29 октября 1987 года:
«Афганские мадонны»
«Дорогая редакция! — пишет москвичка Е. Ёлкина. — Я всегда ищу в газете материалы про Афганистан. Но вот что меня удивляет: почему не пишут о наших девчатах, что разделяют наравне с солдатами тяготы и невзгоды. У меня дочка «сбежала» в Афганистан. Приезжала в отпуск, собрались они у нас, послушали их и удивилась — так это же наша боевая молодость! Стоят они того, чтобы о них знали мы...»
Евгения Ивановна указала номер полевой почты, где служит ее дочь медсестрой,—может, удается навестить. Недавно мне довелось вновь побывать в Афганистане. И хотя завернуть в медбат, где служит дочь Е. Ёлкиной, не представилось возможности, встретились на пути девчата, о которых хочется рассказать. Когда показал их фото одному боевому генералу, услышал: "Афганские мадонны! Надо же..." Пусть так и будет — "афганские мадонны".
В АФГАНИСТАН наши девчата попадают по-разному: одни едут за романтикой — проверить себя в настоящем деле; другие—поправить материальные дела — «справить приданое», как здесь шутят; третьи — устроить свою судьбу, если, конечно, повезет. Ничего плохого тут не вижу: это—жизнь. Но всех их объединяет одно — они едут сюда работать. Они знают, как необходимы на войне ласковые женские руки, что снимают у раненых боль, возвращают к жизни.
Вот и Татьяна Тарасова из белорусской деревеньки Варки. Это о таких Некрасов писал: "...коня на скаку остановит, в горящую избу войдет..." Мне рассказывали: Т. Тарасова может сутками не выходить из операционной, но каждое утро бегает по пять километров, безотказна в общественной работе, стрижет ребят вместо парикмахера, пишет стихи...
Тот день в медбате оказался спокойным — относительно, конечно. Но предыдущая ночь—на редкость тревожной: до пяти часов утра врачи боролись за жизнь повара одной из сторожевых застав из-под Саланга. Каюсь, фамилии его не записал, может, оттого, что спасти солдата не удалось. Он вышел за пределы заставы ночью и подорвался на мине. Страшно, когда человек подрывается на мине. Татьяна Тарасова рассказывает:
— Вы не представляете, как жалко ребят, первое время плакала, думала, не выдержу, уеду домой. Но на кого их бросишь? Они же еще мальчишки нецелованные, но успели лишиться ног или рук и часто очень — зрения. За что судьба так безжалостна к ним? Заходишь в палату — сердце останавливается. Как представлю, привезут такого матери — для нее ведь он не солдат, ребенок еще. И забьется в истерике мать — горе-то какое! А за окном ее дома, в ее городе или деревне войны-то нет. И будет висеть над ней этот проклятый вопрос «За что?» А как найти такие слова, чтобы вернуть раненым веру в жизнь? Иногда не выдержишь, найдешь закуток, наплачешься и снова к ним приходишь в палату с улыбкой: «Веселее, мальчики...» Когда отправляем в Союз, многие уже шутят: «Ничего, направят в Ленинград, там говорят, хорошие "Ноги" научились делать...»
В медбат, где работает Т. Тарасова, часто поступают раненые афганские детишки. У Татьяны шестилетний сын Иванко, и поэтому эти операции для нее — самые трудные.
— У афганской сверстницы Иванко Тайры отняли обе ножки. Отец и мать у нее погибли. Что с ней, безногой, будет?! Семилетняя Зарифа тяжело ранена в живот — чудом спасли ей жизнь. У десятилетнего мальчишки отняли обе ноги и руку, его потом увезли в Кабул, показывали по телевидению... Сколько горя и страдании принесла эта война нашим матерям и отцам. Но поверьте, еще больше — афганскому народу. Ну скажите, когда же она кончится?!
Многое Татьяна Тарасова пережила в Афганистане: пыль, жара, горячий ветер, неустроенный быт, обстрелы городка—к этому они быстро привыкли. Приходилось ей бывать в Панджшере (это когда раненых по какой-либо причине нельзя эвакуировать вертолетом, врачи и сестры работают в оперблоках в районе боевых действий). Их машину обстреливали из минометов и пулеметов... Она видела, как горит земля, как взрываются дома, она видела гибель детей...
— Нет, Афганистан меня не изменил: какой пришла, такой я остаюсь... Может быть, смелее стала. Поняла: со злом, несправедливостью надо бороться беспощадно. Только так — беспощадно!
...Недавно узнал: Татьяна Тарасова дала согласие остаться в Афганистане на второй срок.
МОХРУЙ («Луноподобная») Хабибову увидел впервые в деле. В тот день она работала в составе агитотряда в кишлаке Дурани. Была пятница— в Афганистане воскресный день. На базаре — столпотворение. Здесь и развернул работу агитотряд: мальчишки окружили тесной толпой машину с черным тентом—показывали фильм «Тринадцать», мужчины и старики, оттеснив женщин, «заблокировали» наших врачей, которые на помосте дукана вели прием больных. Мохруй была переводчицей. Вот старик со слезящимся глазом сообщил, что у него жена умирает. Под охраной двух сорбозов пошли в кишлак.
Зашли в жилище — трудно даже определить, в какое прошлое попали: дувалы разрушены, в глинобитных каморках пусто, даже циновок нет. В тандыре лепешки пекут из ягод шелковицы, сверху посыпают травкой.
— Не удивляйся, сестра, живем бедно: революция есть революция,— извинился хозяин.
В яме на голой земле лежала слепая женщина с водянкой: убили ее единственного сына, и она легла сюда, чтобы умереть...
— Вы не можете себе представить,— рассказывала потом Мохруй в «комнате дружбы» в гарнизонном Доме офицеров, как страдает от войны афганский народ. Особенно в кишлаках. Здесь мы бываем от случая к случаю, а хозяйничают душманы. Душат налогами, казнят и милуют. Работать некому — мужчин и подростков, если не призвали в афганскую армию, увели в банды. Голод и нищета. Смерть подстерегает людей на каждом шагу...
Сегодня на базаре старуха говорит: "Дочка, я уже не могу лепешки печь, сына убил двоюродный брат, со мной внучка осталась. У дочки в Кундузе мужа убили, а у неё пятеро детей".
У ее соседа внук в ХАДе (органы госбезопасности, ныне — МГБ), сын — в банде.
Насмотрелась я тут всякого. Приезжаем однажды в кишлак, на улицах ни души. Оказалось, мужчины никого не пустили на прием к советскому врачу. Пришла украдкой девчонка лет 14, а она, как выяснилось, уже мать двоих детей, просит лекарств, чтобы детей больше не было...
В Мохруй однажды стреляли. В дороге тогда сломался бронетранспортер, мимо проезжали афганские солдаты, приняли ее за афганку и потребовали, чтобы она поехала с ними. Мохруй отказалась, и тогда один из них выстрелил, хорошо, промахнулся. В другом кишлаке ее хотели купить за 300 тысяч...
— Как это все похоже на то,—говорит Мохруй,—что было у нас в Таджикистане сто лет назад. Я знаю об этом по рассказам бабушки. Ее тоже в девять лет продали за муж. Она в куклы играет, а свекровь сердится: «Ты все-таки замужняя женщина...»
— Мохруй, как вы попали в Афганистан?
— Окончила университет в Душанбе. Потом встретила подружку, она уже служила в Афганистане. В Москве нам сказали: «Где же ваши таджички? Ведь каждая из вас в Афганистане может сделать больше, чем артбатарея...»
Да, ее оружие — слово и добрые дела. В афганских домах ее принимают вначале настороженно, а провожают, как сестру или дочь; случается, ее оберегают от недобрых людей, а она рассказывает правду про свой таджикский народ, помогает, как может...
— О чем вы мечтаете, Мохруй?
— Чтоб скорее кончилась эта проклятая война.— Мохруй помолчала, потом смутилась совсем по-девчоночьи и призналась: — Мечтаю научиться галстук завязывать и хочу, чтобы у меня было десять детей...
Мохруй Хабибова тоже дала согласие остаться в Афганистане на второй срок.
Если оружием Татьяны Тарасовой стали ее добрые руки и отзывчивая на чужую боль душа, а у Мохруй Хабибовой — слово, то у Галины Негрий, безусловно,— песня.
Галина работала уже семь лет после техникума в центральном универмаге в Кишиневе, когда к ним приехали из военкомата и предложили девчатам поехать в Афганистан. Еще раньше ей предлагали поехать в Группу советских войск в Германии — отказалась. А сюда согласилась сразу, правда, дома сказала, что едет в ГСВГ.
— Первые впечатления? — переспрашивает Галина,— Как в той песне: «Только пыль, пыль, пыль...» А тут еще — жара, пушки стреляют... «Каскад» — наш ансамбль — ужа гремел по всему Афганистану. Я его нашла сама: пошла на репетицию, спела молдавскую песню, а на следующий день отправилась на свой первый концерт на сторожевую заставу на Саланге. Посмотрела, у ребят почти все музыкальные инструменты пробиты пулями, Это все и решило. «Катаюсь» теперь по дорогам Афганистана...
Каждый выезд — это работа: по три-четыре концерта в день, с утра до вечера. Мне рассказывали, петь Галине ее товарищам приходилось иногда под пулями. Их обстреливали в дороге, они попадали в засады. Однажды к ним подсадили пленного душмана. На пустынной дороге его попытались отбить мятежники, и тогда артистам пришлось взяться за автоматы. Отбились.
— Вы песню «Кукушка» знаете? — спрашивает Галина.— Она родилась здесь, в Афганистане. Мы каждый концерт открываем этой песней и посвящаем ее Сереже Федотову из Москвы.
И Галина рассказала трогательную до слез историю. Сергей Федотов был в секрете в горах. Подорвался ночью на мине. К нему пробивались на помощь боевые друзья, но не пробились. Его пытались захватить душманы и тоже не смогли — Сергей отбивался до последнего патрона. Истекая кровью, он до рассвета пел «Кукушку»: «...так что ты, кукушка, погоди мне дарить чужую долю чью-то. У солдата вечность впереди — Ты ее со старостью не путай...»
— Как солдату здесь нужна песня! —продолжает Галина Негрий,— Так случилось, воины в Афганистане песней не избалованы. Профессиональные поэты и композиторы песен об «афганцах» долгое время не слагали. Солдаты сложили эти песни сами, а мы поем их, и не по крупным городам, куда все же заглядывают порой концертные группы из Союза, поем на сторожевых заставах и боевых постах. И, поверьте, как встречают нас, могут позавидовать столичные знаменитости...
...Мне довелось побывать на одном из концертов «Каскада». Минутой молчания почтили павших, вспомнили Сережу Федотова, и вот уже знакомые слова «Кукушки» резанули по сердцу: "Я тоскую по родной земле. По ее рассветам и закатам. На афганской выжженной земле спят тревожно русские солдаты" (П. СТУДЕНИКИН)
Несмотря на то, что проект "Родина на экране. Кадр решает всё!" не поддержан Фондом Президентских грантов, мы продолжаем публикации проекта "Афганистан - наша боль". Фрагменты статей и публикации из архивов газеты "ПРАВДА". Просим читать и невольно ловить переплетение времён, судеб, характеров. С уважением к Вам, коллектив МинАкультуры.