Про встречи с одноклассником. Современная сказка.
Древние греки верили, что белые кони являются воплощениями морского бога Посейдона.
Сегодня я уже не помню ни его лица, ни того, как он выглядел — вроде он был мне по плечо?.. Голос тоже не вспомню.
Звали его то ли Сева, то ли Слава.
Он жил в семье у тётки или дяди. Это я как-то краем уха выцепил из разговоров моей матери с её подругами. В семье неблагополучной и малообеспеченной.
Он учился в соседнем со мною классе, поэтому все шесть или семь наших общих школьных лет я знал его только в лицо. Так уж вышло. Плохо он учился, хорошо — по крайней мере, тут в пример или антипример наши грозные педагоги приводили не его. Разве что однажды мои одноклассники, давясь от смеха, рассказали мне, что кто-то из соседнего класса залил себе дневник зелёнкой или чернилами из зелёной ручки. Полностью, все-все страницы. Или не он, а ему залили… Героем анекдота был как раз Сева-Слава.
Я не знал его толком до тех нескольких дней.
* * *
Рядом с городком моего детства есть море. Своенравное — в нём даже летом не всегда можно было искупаться из-за температуры воды, течений и штормов.
Осенним полуднем после уроков я решил сделать крюк по береговой линии. Дул неприятный порывистый ветер, который вызывал у редких гуляющих только желание уйти прочь. А я брёл себе потихоньку да пробивал галькой вздымающиеся бутылочно-прозрачные волны.
Сева увидел меня первым. Когда же я его увидел где-то вдалеке, возле подножия бетонного волнореза, он стоял и смотрел на меня. Потом пошёл мне наискось — сначала медленно-медленно, неуверенно, а затем быстрей и быстрей.
— Привет, — сказал он, когда приблизился и снова встал как вкопанный, — ты любишь искать клады?
— Клады? — Я переспросил, потому что он говорил, жутко захлёбываясь и шепелявя буквально на каждом слоге.
— Клады, — повторил Сева. — Я люблю читать про клады. Ты можешь проводить меня до старого пирса? Хочу кое-что проверить, а то один боюсь.
Я мгновенно согласился. Поодиночке детям лазить на старый пирс настрого запрещалось — вдруг с кем что случится, тогда друзья на помощь позовут. К тому же, чего он там про клады говорил?
— Я прочитал всё в нашей библиотеке про сокровища и клады, — болтал на ходу, повернув ко мне лицо, Сева. — На меня уже там ругаются. В море очень много сокровищ. На «Титанике», знаешь, сколько всего осталось — посуды, картин. Сколько пиратов с золотом затонуло! А викинги выкидывали часть добычи из корабля, когда был шторм, чтобы пожертвовать не помню уже кому. Ты знаешь про викингов?
Потребовалось минуты две, чтобы хоть начать понимать то, что он говорит. Наверное, у него стояли железяки во рту для исправления прикуса или челюсти, либо, напротив, требовалась помощь челюстно-лицевого хирурга.
Я шагал и изредка поддакивал. Жалея, что связался.
Но на самом пирсе во мне живо проснулся горячий интерес. Как двенадцатилетнему мальчишке упустить шанс обтереть новой курткой все ржавые металлоконструкции, покачаться на арматуре как на турнике, спрыгнуть на вывалившийся вниз бетонный блок?.. Поначалу я упустил подотставшего Севку из поля зрения, а когда мне наскучило валять дурака, пошёл его искать.
Сева сидел на краю пирса и словно кошка наблюдал за волнами.
— Ну, — не без вызова крикнул я ему, — где тут твой клад?
— Там, — Сева обернулся и махнул рукою в сторону открытого моря.
— Ага-ага, — Я, ухмыльнувшись, приземлился рядом. — Ври-ври.
— Я тебе клянусь! — Глаза у Севы округлились прям как пятаки. — Там клад! И мне его откроют! Если хочешь, я тебе его даже отдам! Мне не жалко!
Здесь я захохотал в полный голос.
— Говорил же, там много чего есть, — частил, всё также захлёбываясь, Сева. — Мне оно не нужно на самом деле. Подождать! Подождать только надо.
Отсмеявшись, я затих и тоже начал смотреть на рушащиеся на берег волны. Они вбивались в валуны, вынесенные со дна штормом, и шелестели, уходя глубоко-глубоко под гальку. Густые зелёные ворохи водорослей источали ядрёный запах йода.
— Я раньше за другим сюда приходил, — продолжил Сева. — Был случай, когда тоже утонула подлодка — или корабль… И люди на берегу стали видеть лица моряков. Как фотографии. Я тоже хотел увидеть… Это, думаю, неправда. Отец обязательно пришёл бы. У него татуировка, компас, была на руке. Он ни во что не верил, но это, говорил, работает.
— А он у тебя… Моряк? — спросил я, повернувшись к Севке. Чувствуя, как прежняя, картонная фигурка хлюпана из соседнего класса вырисовывается в нечто объёмное, большое, глубокое.
— Он на «Горне» ходил, — сказал Сева беззаботным тоном и снова махнул рукой на открытое море.
В той стороне несколько лет назад дизельная подводная лодка «Горн» столкнулась с сухогрузом. «Горн» с большим креном лёг на дно. Часть экипажа не спаслась, и отныне там братская могила, которую обходят, подавая гудки и кидая венки.
Я, поражённый, смотрел на Севку. Он не выказывал ни малейшего признака печали, горя или скорби. Глаза его, глядя в море, светились, на губах играла мечтательная улыбка. С него в тот момент можно было картины писать.
Мой малый жизненный опыт подсказывал — нет, не врёт. Был бы я повзрослее и поциничнее, подумал бы, мол, заблуждается и самообманывается. И — не выдумывает ли? Но в двенадцать лет нужно и полезно верить в героев и чудеса.
— А про сокровища знаешь, что бабушка рассказывала? — оживился вдруг Сева. — Иногда тут из моря приходит волшебный белый конь. Белый-белый весь, как молоко, и аж светится ярче луны. Надо только хорошенечко подождать. Если сесть на него, он отвезёт тебя в море. В мир под водой… Он такой же, как наш, но под водой. Просто так тот мир не увидишь. Там все-все утонувшие сокровища. Новые, не ржавые. Прямо как когда утонули. Бери чего хочешь, — Севка подумал и добавил: — И там все люди, которые ушли в море.
На что я, тоже помолчав, кивнул.
Будь кроме нас двоих ещё кто-нибудь, я бы поднял Севку на смех, чтобы погасить то необычное, тревожащее, что завязалось в воздухе от его сказок. Однако никакой компании у нас не было, поэтому пришлось выбрать кое-что посложнее — и да, повзрослее — нежели призыв к стайной травле.
Я сказал:
— А напиши про это сочинение. Или в газету… Мне понравилось. Уверен, всем понравится.
Продолжение.