«В массе своей люди слабы и трусливы, не готовы к свободе и боятся правды, а значит, надо, чтобы кто-то сильный управлял ими и обманывал их» (Джордж Оруэлл.. 1984 год).
Какую историю Вы хотите читать? Героическую или правдивую?
- Конечно, первую! – не задумываясь, ответит каждый. - Правда-то у всех разная!
И действительно. Куда лучше читать про то, как кто-то чужой совершает подвиг, бросается на пулемёт или замерзает во имя людей, царя, Отечества и т.п., чем выяснять причины народных бунтов или революций. Главное – чтобы это был абстрактный чужой человек, не твой родственник!
К тому же «героическая история» несёт воспитательную функцию, а «правдивая» – разрушительную. Так сказать, «подрывает основы».
В общем, учить историю – это сидеть на пороховой бочке.
Выражаясь словами из стихотворения Геннадия Шпаликова, «путешествие в обратно я бы запретил».
Лично я, историк, чем больше погружаюсь в прошлое, тем страшнее мне становится, глядя на будущее.
Бегство в идиллический мир выдуманной истории становится тем сильнее, тем больше раздаётся срач в окружающем пространстве. Современная ненависть наших людей поражает – она беспримерна и безразмерна и распирает народ до костей. Дай людям волю – убьют ведь, растерзают на месте! Хлебом не корми – покажи только образ врага. Ненависть буквально льётся изо всех источников - телевидение, церковь, тик-токи, общение.
И затеялся смутный, чудной разговор,
Кто-то песню стонал да гармошку терзал,
И припадочный малый — придурок и вор —
Мне тайком из-под скатерти нож показал.
Посмотрите, что творится в любых чатах, причём не важно, какого они содержания. Не важно, о чём именно ведётся там речь – будь то увлечение, детсадовский или школьный чат родителей, или чат посёлка. Везде – постоянный срач и ругань, которые стали нормой нашей жизни! Как будто задача человека в жизни – вылить как можно больше грязи на соседа, обозвать и унизить его! Кипит злоба в каждом, будто варево в кастрюле.
Траву кушаем —
Век на щавеле,
Скисли душами,
Опрыщавели.
И еще вином
Много тешились —
Разоряли дом,
Дрались, вешались
Чужого мнения не существует в принципе.
Состязаясь с нигилистом Базаровым по модному в то время вопросу о правах остзейских дворян, Павел Петрович с холодной вежливостью вымолвил:
– Впрочем, мы друг друга понять не можем; я, по крайней мере, не имею чести вас понимать.
– Еще бы! – воскликнул Базаров. – Человек все в состоянии понять – и как трепещет эфир, и что на солнце происходит; а как другой человек может иначе сморкаться, чем он сам сморкается, этого он понять не в состоянии.
В принципе, любой форум или сборище людей рано или поздно перерастёт в срач, какими бы первоначальными интересами их не объединяло. Собственно, у меня лично сложилось впечатление, что все эти социальные сети только для этого и создавались – «выпускать пар».
- Как же так? – спросите Вы. - Откуда же они тогда взялись, нынешние злоба и ненависть, которые переполняют наши сердца? Только ли сейчас, в настоящее время они появились?
Конечно нет.
Что за дом притих.
Погружен во мрак.
На семи лихих продувных ветрах.
Всеми окнами обратясь в овраг,
А воротами на проезжий тракт.
В дом заходишь, как всё равно в кабак,
А народишко - каждый третий враг.
Своротят скулу - гость непрошеный -
Образа в углу и те перекошены.
Эти стихи Владимир Семёнович Высоцкий написал в далёком теперь 1974 году. Но, как будто вчера. Про наш день сегодняшний.
«Каждый третий враг»! И окна в овраг! Страшно! Даже образа и те перекошены - разумеется от запредельной ненависти!
Вот он, народец-то знакомый до боли, свой, исконно домотканый.
И к бабке не ходи – посмотри на себя в зеркало.
- Но, нет! – воскликните Вы. - Не может быть! Это же не мы, это же не про нас, ведь у нас так всё было хорошо, так ладно и гладко!
Кто ответит мне, что за дом такой?
Почему во тьме, как барак чумной?
Свет лампад погас, воздух вылился,
Али жить у вас разучилися?
Двери настежь у вас, а душа взаперти,
Кто хозяином здесь? Напоил бы вином…
А в ответ мне «Видать, был ты долго в пути
И людей позабыл, мы всегда так живем.
Страшно ведь! Но, если задуматься… то мы всегда так жили!
Это – мы, про наш с Вами дом!
Причины этой запредельной ненависти кроются в общине. Редко кому удавалось жить, не вызывая ссор с соседями, да и в своём доме. Многочисленные (по 10 человек детей) семьи отнюдь не способствовали укреплению дружеских отношений, как этой порой пытаются нам представить.
К тому же «русское рабство», крепостной строй, только способствовать закупориванию этой ненависти, словно пробка в бутылке.
Чем дальше вы погружаетесь в глубину веков, тем картина становится всё страшнее и мрачнее.
Из письма Ф. М. Достовского брату Михаилу от 30-го января 1854 года:
«... С каторжным народом я познакомился еще в Тобольске и здесь в Омске расположился прожить с ними четыре года. Это народ грубый, раздраженный и озлобленный. Ненависть к дворянам превосходит у них все пределы, и потому нас, дворян, встретили они враждебно и с злобною радостию о нашем горе. Они бы нас съели, если б им дали. Впрочем, посуди, велика ли была защита, когда приходилось жить, пить-есть и спать с этими людьми несколько лет и когда даже некогда жаловаться, за бесчисленностию всевозможных оскорблений.
«Вы дворяне, железные носы, нас заклевали. Прежде господином был, народ мучил, а теперь хуже последнего, наш брат стал» - вот тема, которая разыгрывалась 4 года.
150 врагов не могли устать в преследовании, это было им любо, развлечение, занятие, и если только чем спасались от горя, так это равнодушием, нравственным превосходством; которого они не могли не понимать и уважали, и неподклонимостию их воле. Они всегда сознавали, что мы выше их. Понятия об нашем преступлении они не имели. Мы об этом молчали сами, и потому друг друга не понимали, так что нам пришлось выдержать всё мщение и преследование, которым они живут и дышат, к дворянскому сословию. Жить нам было очень худо. Военная каторга тяжелее гражданской....».
Каторжный простой народ радовался, когда оступились дворяне («железные носы») – представители высшего общества. По заслугам им теперь, будут знать!
Ровня теперь, как они! Наконец-то!
Долго жить впотьмах
Привыкали мы.
Испокону мы —
В зле да шепоте,
Под иконами
В чёрной копоти