Иосиф Бродский был большим любителем пушистых и хвостатых. На фото он часто изображал лапки котика, а фотография его любимца стояла на рабочем столе в Нью-Йорке. А завершить разговор по телефону с близкими и друзьями мяуканьем было привычным делом для поэта. Когда в комнате возникала пауза, его лицо становилось несчастным, он говорил «мяу» или начинал мастерки рассказывать анекдот.
«Я, как кот. Когда мне что-то нравится, я к этому принюхиваюсь и облизываюсь... Вот, смотрите, кот. Коту совершенно наплевать, существует ли общество «Память». Или отдел пропаганды в ЦК КПСС. Так же, впрочем, ему безразличен президент США, его наличие или отсутствие. Чем я хуже кота?»
Вообще в семье Бродских преобладало все кошачье. Мама Мария со временем стала «Масей» и «Кисой». Отец и сын обращались друг к другу «большой кот» и «маленький кот», заменяли мурчанием все свои эмоции: восхищение, удовольствие, согласие и несогласие. «Мяу», «мур-мур-мяу». В письме к сыну сосланному на север отец просит не унывать и брать пример с котов, которые всегда оптимистичны.
«…Помню и его жест, сопровождавшийся словечком “мяу”, когда он был расположен к собеседнику — и как бы царапал его ногтями, по-кошачьи, по рукаву…»(А. Кушнер)
Друзья Бродского, после его смерти, считали, что он появлялся к ним в образе рыжего кота, с которым его сравнивала Ахматова. Одному своему другу поэт обещал явиться в образе рыжего кота. После смерти Бродского действительно откуда-то пришел к нему рыжий кот, пожил несколько дней и затем бесследно исчез.
«Какую биографию, однако, делают нашему рыжему!» (А. Ахматова)