Так получилось, что я родилась в зоне вольного поселения и меня всегда окружали элементы не благонадёжные. Я, правда, об этом не знала. Да и никто в нашем городке об этом не задумывался. Жили, как все в те советские годы.
Написала пост о зоновских наколках на теле советника президента Аргентины. И вспомнила папу. У него наколок не было, хотя он и отсидел 10 лет. Так вышло. Убийство по неосторожности. Ну, это так мне говорили. А там... Кто ж его знает, что там было. Да и всё прошло давно. Сейчас я не о том. Я даже не о наколках, а о поведении папы и его друзей. Анализировать это я начала совсем недавно. Так сказать с возрастом. А тогда для меня всё было нормой.
Это сейчас вспоминая, понимаю, что не всё так просто было в нашей жизни. Первое, на что тогда в детстве не обращала внимания. Сосед инвалид.
Как и многие мужчины, папа иногда выпивал. По праздникам, с зарплаты. Но никогда не был буйным. Наоборот. Становился плаксивым, мягким. Я его не любила таким. До той поры, пока он не увидит соседа. Вот тогда в нем просыпался зверь. И мама, и соседка тётя Зина, пытались папу успокоить. А соседа дядьку Васю, спрятаться и не показываться папе на глаза. И так каждый раз. И самое интересное, что они, тётя Зина и дядя Вася, гуляли у нас в праздники. Хорошие соседи были. Потом дядька Вася, хромая на своей деревянной ноге, незаметно в конце праздника сбегал. Выпившему папе на глаза попадаться нельзя. Намного позже я узнала причину. Мне было 13, когда мы получили квартиру, за снос нашего дома. Дом снесли и у соседей, и так же дали квартиру. Вот тут папа и трезвый негодовал. Как так-то! Он победу встретил в Варшаве. А этот гад, это про дядю Васю, фашистам прислуживал. И тоже квартиру получил. Где справедливость? Как оказалось, дядя Вася был полицаем и в нашем городке жил на вольном поселении. Не всех фашистских прихвостней расстреливали.
Был у моих родителей в друзьях дядя Коля Шалагин. Сидел с папой в одной тюрьме, и на вольное поселение его определили в наш городок. Меня любил щупать. Фу! Как вспомню, так вздрогну. Это сейчас я знаю, как такие дяденьки называются, а тогда просто пряталась от него. Успешно.
Так вот придёт Шалагин к нам в гости. Принесёт пачку заварки. Папа чайник поставит. Сидят, ждут, когда закипит. Только пар покажется над носиком чайника. Вот тут, кто первый ухватит заварочный чайник. Он всегда ровно посредине стола стоял. Кто ухватил, тот не спеша, высыпал всю пачку чая в заварник, заливал кипятком, укутывал полотенцем и рук с чайничка не опускал. Нежно его поглаживал. Затем сливал всю заварку себе в бокал и садился пить с довольной ухмылкой на губах. Второму делать нечего. Вставал, опять заливал кипятком, чуть ждал и сливал обмывки в свой бокал.
Мой муж, когда увидел это впервые, был в шоке. Как так?! Вроде Шалагин гость. А папа так сделал? А я не поняла, проблема в чём? Встанет сейчас, себе сам нальёт.
Были у моих родителей и ещё одни знакомые. Лошкарёвы. Лидия Мартемьянова и дядя Володя. Вот тут совсем не понятно, как они общались с нами. И главное, почему? Папа у меня моторист в НГЧ. Мама акушерка. Скромный достаток, рабочая семья. Лашкорёвы были выше нас. Не по росту, по статусу. Она преподаватель русского литературы. Кстати в школе, где училась я. Но меня на переменах, в упор не замечала. Он машинист пассажирских поездов. Раз водил пассажирские, значит не сидел. Туда сидельцев не пустят работать. По крайней мере, в СССР так было. Как сейчас обстоят с этим дела, не знаю.
Мы обязаны были ходить к ним в гости каждый большой праздник. Новый год, 7 ноября. Они к нам не ходили. Во всяком случае я этого не помню. Ох, и не любила я эти вечера. У нас в доме всё просто. Картошка, капуста, сало. А у Лашкарёвых вилочка, ножичек. Сиди смирно. Трогать ничего нельзя. Я даже толком их квартиру не могу вспомнить. Жуткие были вечера. И папа с дядей Володей разговаривал, как-то свысока. И Лидия Мартемьянова всё старалась маме угодить. Неприятное зрелище. У них дочь Лариса. Приёмная девочка, они этого не скрывали. Так мама всё мне её в пример приводила. И на пианино она играет, и в спортивные кружки посещает. Золото, а не ребёнок. Ух, я её терпеть не могла. Она старше меня на четыре года. Впоследствии мы дружили, да и сейчас переписываемся.
Мама хорошо помнила, как привезли первых немецких военнопленных. Это был 1943 год. Декабрь. Она тогда проходила практику в Щучинской городской больнице. И подрабатывала на почте. Возила почту со станции в город на подводе. Говорит, на том месте, где наш дом стоял, тогда в 43, посылку потеряла. Место болотистое, кочек много. Вот посылка и выпала с подводы. Мама за неё три месяца выплачивала с зарплаты. Подработала, называется.
У вокзала сколотили барак, огородили проволокой, туда пленных и поселили. Холодно, они кто в чём. Встанут у проволоки и просят хлеба. « Матка хлеба». Жалели их люди. Одежду принесли, кто что смог. Еду носили. Конвой сначала гонял, не разрешал, а потом плюнул. Стали людей пускать. Не знаю, сколько их так держали. Впоследствии все немцы жили в карьере. То есть рядом с карьером дома строили. Добротные. Основательно устроились. Семьями обзавелись. Только в конце восьмидесятых им разрешили вернуться на родину. Вот тогда и начался массовый исход.
Как и все города, наш тоже делился на районы.
Большой капай. В нём жили в основном цыгане. Советская власть собрала кочующий народ и заставила жить в городе. Покидать город они не имели права. Малый капай. Там жили в основном ингуши. Такие же не очень вольные поселенцы. По приказу Сталина их семьями выселяли с родных мест. Многие в конце восьмидесятых, когда им разрешено было вернуться на родину, поехали в Ингушетию. Но очень скоро вернулись. Не смогли жить в современной Ингушетии.
Ну, и карьер, как писала выше, там жили только немцы. Местные жители, казахи и казаки жили в городе.
Как ни странно, но мы, дети, никогда не боялись ходить по городу ночью. Мы могли свободно гулять в любом районе города вполне спокойно. И даже в лихие девяностые в нашем городке было тихо. Ни банд, ни раздела территорий.
Сейчас это курортный городок. Вечерами на улице тишина. Никто не бежит на танцы, нет целующихся парочек в тёмных переулках. Да и вообще, из-за массового исхода вольнопоселенцев есть пустующие районы.