Лариса ничего не ждала от жизни – такое у неё было вторую неделю настроение.
Муж подал на развод и ушёл из дома в том, в чём был. Вот куда он мог уйти, кроме, как к другой женщине! Даже сменные носки не взял.
Лариса налила себе чаю, добавила лимон и сахар. Она любила пить такой чай, причём ждала, когда он чуть остынет, чтобы не обжигал губы. Третья кружка была, конечно, перебором, но её сейчас не интересовали мешки под глазами утром – не перед кем было красоваться.
Плакать уже не хотелось, наплакалась она в первые два дня. Подруг видеть тоже не хотелось – что они могут, счастливые и беспечные, сказать бедной брошенной женщине. Она даже родителям не рассказала, хотя прежде делилась с матерью любым сколько-нибудь значимым происшествием.
На самом деле она ждала, что всё это обернётся страшным сном и муж, её любимый Толенька, вернётся. Это чувство было на самом донышке её глубокой души, оно тлело едва ощущаемым теплом и именно оно не давало ей окончательно погрузиться в пучину отчаяния.
С детства Лариса была фантазёркой, она могла напридумывать себе такую любовь, такую страсть, что её подруги – восьмиклассницы – млели от удовольствия и предвкушения чего-то прекрасного, что вот-вот произойдёт с их подругой.
Когда через год у неё появился настоящий парень, на год старше её, из другой школы, она подругам об этом не стала рассказывать – вдруг уведут, но похвастаться хотелось и она начала вести дневник. Это был даже не дневник, а книга коротких рассказов, включавших события одного дня.
Недавно Лариса наткнулась на него в коробке со всяким личным антиквариатом и полдня читала, не отрываясь – так интересно и живо всё было описано. Мелькнула даже мысль стать писательницей, но смена профессии – хлопотное дело и она от этой мысли отказалась.
С Толиком они жили пять лет, пять счастливых лет. Перед тем, как узаконить свои отношения, они подробно обговорили наиболее важные стороны семейного союза. Так поступают далеко не все, отсюда – как считала до недавнего времени Лариса – такое огромное количество разводов. Впрочем, она была не только фантазёркой, но ещё и слегка наивной женщиной.
Чтобы не путаться и не забывать, они с Толей записали договорённости на бумаге, получилось этакое своеобразное соглашение двух любящих людей. Там было 11 пунктов. В числе прочего, под номером 3, там было записано, что в течение пяти лет они не будут заводить детей. Там ничего не было написано про шестой и последующие года совместной жизни, там не было сказано про пролонгацию пункта номер 3, там много чего не было.
Это до Ларисы дошло после того, как муж спросил у неё, согласна ли она на развод и она сказала, что нет. На следующий день он принёс бумагу, из которой следовало, что суд по их разводу состоится в такой-то день такого-то месяца.
Такой подлости она не ожидала. Её любимый муж, который ещё на прошлой неделе подарил ей цветы, сказав, что они под цвет её глаз, хочет перестать жить с ней под одной крышей и стать чужим человеком! Осознание этого было так печально, что Лариса снова заплакала.
Очнулась от плача Лариса в парке. Она не заметила, как обулась и вышла гулять. Парк был местной достопримечательностью, там был пруд с лебедями и утками. Все посетители непременно хотели покормить бедных, оголодавших птиц. Руководство парка даже ставило работника отгонять любителей покормить птичек – птицы безобразно толстели от еды сверх меры. И вообще, как оказалось для посетителей, человеческая еда для птиц не очень подходит.
Лариса села на деревянный бортик и спустила ноги в воду. Потом сползла с бортика и встала на дно, вода доходила ей до пояса. Вокруг стали собираться любопытные. Лариса повернулась к ним лицом и спокойно – слёзы уже высохли – смотрела на небольшую толпу. Через несколько минут люди стали расходиться.
Лариса вылезла из пруда, отжала намокшее платье и пошла вокруг. У неё была здесь любимая аллея, куда она и стремилась.
Именно в этой аллее Толя поцеловал её в первый раз. Она даже помнила скамейку, на которой они сидели тогда. Место оказалось свободным и Лариса села. Платье быстро сохло, а вот трусики оставались мокрыми. Она встала и, наклонившись, сняла их. Прохожих в аллее не было.
С месяц назад, через пару дней после того, как они отметили пятилетний юбилей, Толик заговорил про ребёнка.
- Лара, может пора нам подумать о ребёнке? Мы с тобой добились в жизни определённых успехов, у нас всё хорошо с финансами, мы почти закрыли ипотеку, - сказал Толя улыбаясь и держа жену за руку.
- Толь, такой прекрасный вечер, давай поговорим об этом в другой раз, сегодня просто настроения нет, - проникновенно ответила Лариса.
- А при чём здесь настроение? Мы же не поход в театр или на выставку обсуждаем. Туда, действительно, нужно идти с настроением. А решить, заводим мы ребёнка или нет – тут настроение не нужно. Тут нужна убеждённость и стратегический взгляд на жизнь, - Толя отпустил её руку и заглянул в глаза.
- Я не хочу сейчас говорить про это, - излишне жёстко сказала Лариса.
Муж ушёл мыться – время было ложиться спать.
Лариса не хотела говорить о ребёнке по банальной причине – она настолько привыкла к свободе, к тому, что в любой момент они могут сорваться и пойти куда захотят, что вопросы мужа подействовали на неё, как холодный душ.
С этого дня она начала думать и постепенно пришла к мысли, что ребёнок в семье нужен. Кто-то может сказать, что это тривиальная истина, но для Ларисы это было выстраданным решением, прежде всего внутренним отказом от полной свободы. Но когда это делать – был самый главный вопрос. И на него пока у Ларисы не было ответа.
Когда через пару недель Толя снова заговорил о ребёнке, поинтересовавшись предварительно, какое у неё настроение, Лариса стала мямлить что-то про то, что ей ещё надо подумать. Муж не стал настаивать, но на следующий день спросил, хочет ли она развестись с ним.
Получив отказ, он ещё через день и принёс ей бумагу о судебном заседании.
Положил на стол и попросил прочитать. Лариса долго пыталась понять, что это за бумага и почему её любимый муж заставляет её вникнуть в суть. Когда поняла, то сразу, без перехода, впала в отчаяние. Объяснить ему то, о чём она думала всё последнее время она вряд ли смогла бы – попробуйте неясные чувства и странные ощущения описать словами, но что-то делать было нужно и она разразилась потоками слёз.
Лариса, сидя на лавочке, вспоминала эту боль и отчаяние и начала мотать головой, пытаясь избавиться от воспоминаний.
В конце аллеи показался человек, который убирал мусор. Он подошёл к скамейке, на которой сидела Лариса и начал метёлкой выметать мусор у неё прямо из под ног.
- Уйдите, пожалуйста, отсюда, оставьте меня в покое, - раздражённо сказала она ему. Мужчина молча посмотрел на неё и продолжил выметать мусор. Он задел совком её ногу и это переполнило чашу её терпения. Она вскочила и начала кулачками бить его по голове, по плечам. Он, не обращая внимания на побои, продолжал мести. Тогда она начала выдирать у него из рук метёлку, а он совершенно нелогично стал говорить ей:
- Проснись! Проснись же!
Потом схватил её за плечи и стал легонько встряхивать.
Лариса открыла глаза и в темноте не могла понять, что происходит.
- Пустите меня, я не буду трогать вашу метёлку!- громко сказала она и удивилась звуку своего голоса.
- Да проснись же ты, что с тобой? – повторял Толя, держа жену за плечи. Потом зажёг ночник.
Лариса ошалевшими глазами смотрела на мужа, лежавшего рядом с ней в их кровати.
- Ты вернулся? Ты передумал разводиться? – обрадованно спросила она.
- Не знаю, что тебе снилось, но это явно относилось к разряду кошмаров. Какая метёлка в три часа ночи? Какой развод? Успокойся, тебе нельзя волноваться, наша дочка должна испытывать только положительные эмоции, - Толя поцеловал жену в оголённое плечо и положил руку на её живот.
Лариса скинула одеяло и увидела свой живот, размером с небольшой арбуз. Она окончательно проснулась и легла на спину. «Какое счастье, Боже мой, какое счастье, что это был сон, - думала она и из глаз её потекли слёзы, но на этот раз – слёзы счастья».
Через положенное время Лариса родила девочку. Но это уже совсем другая история.