Нет ничего хорошего в сделке с дьяволом. Он тот еще мошенник. Именно такой, каким его представляют, и даже более того. Современные книги любят описывать улыбающегося красного дьявола, всего такого чистенького и прилизанного. Словно он остроумный хитрюга коробейник, или городской щеголь во фраке. Но монахи средневековья знали лучше. Они описывали зверя; вонючее, зловонно дышащее, продажное и совершенно отвратительное отродье.
Уж поверьте мне на слово. Он именно таков. Я знаю, потому что был достаточно глуп, чтобы заключить сделку. Я видел его, торговался с ним и с самого начала это все гроша не стоило.
Но я тогда был в отчаянье, и, как и всех, с кем судьба была
нечестна, меня это бесило. У меня все шло не очень хорошо, и во всем были виноваты они. Мои жена и дочь. Я не считаю себя виновным, несмотря на то, что у дьявола, похоже, иное мнение. Но я знаю, когда я прав.
Дочь сбежала из дома — это был шок, но он заставил меня осознать, что происходит. Девочка сбежала, когда ей исполнилось шестнадцать, украв деньги у меня из кошелька и кое-какие драгоценности жены.
Моя жена не была удивлена столь же сильно, как я. У нее хватило наглости сказать, что так мне и надо. Я же "не понимал ребенка".
Что нужно понимать о непослушной дочери, которая ни в грош не ставит слова своего отца, назначает свидания после восьми часов вечера, тайком приносит журналы в свою спальню, дружит с этими неотесанными детьми с другой стороны путей, и устраивает посиделки в кафе где хлещет газировку после наступления темноты. Конечно, я должен был побить ее. Я бил ее за провинности с тех пор, как ей исполнилось семь. С каждым годом приходилось быть с ней все строже и строже. Пожалей розги и избалуй ребенка — вот лозунг, на котором я вырос, и я старался изо всех сил. Но девочка была испорченной — без сомнения, что—то от семьи по материнской линии, - и у нее хватило наглости попытаться сбежать.
Я вызвал полицию. Не хочу, чтобы обо мне думали как об отце испорченного ребенка. Я поднял тревогу. Жена возражала, но я поставил ее на место. Пощечина заставила ее замолчать — я давно объяснил ей, кто здесь хозяин. Я запер ее в нашей спальне, а позже преподал ей урок, связав и уложив лицом вниз на кровать без одежды. Женщина должна знать своего хозяина. Моя мать никогда не жаловалась; не осмелилась, даже умирая после того, как мой отец сбросил ее с лестницы той ночью. Действия отца были правильными, и я был прав.
Полицейские вернули дочь на следующий день. Я устроил ей такую взбучку, которую она не забудет, а потом поместил в исправительное учреждение. Один из тех частных санаториев для детей с отклонениями в развитии, знаете ли. Эксклюзивный, хорошо охраняемый, со строгой дисциплиной.
Согласен, они превратили ее жизнь в ад, но как еще можно научить своенравного ребенка поступать правильно? Я обязан заботиться о репутации семьи
У меня были свои требования к персоналу, и дополнительные выплаты для санатория оказались достаточно щедрыми, чтобы обеспечить выполнение этих требований — дочь не выйдет за ворота учреждения, пока не станет хорошей, даже если им придется практически убить ее, чтобы научить послушанию.
Согласно моим инструкциям, дочь месяцами держали в смирительной рубашке, а в остальное время - в наручниках и ремнях. Серии электрошоковой терапии как мне кажется, должны были научить ее хоть чему-то. Правда, доктора говорят, что теперь она симулирует безумие, кричит день и ночь, и приходится держать ее в обитой войлоком камере. Как и доктора, я уверен, что дочь притворяется. Она просто непослушная девочка, и ей нужно уяснить, кто здесь хозяин.
Что касается моей жены, у нее хватило наглости бросить меня. Она вылезла из окна в ту ночь, когда я подкупил врачей, чтобы они начали шоковую терапию нашей испорченной дочери. Жена побежала к моему деловому партнеру, этому подонку, и он помог ей спрятаться. На следующий день он осмелился высказать это мне. Он сказал, что, по его мнению, это я схожу с ума. Я! Какая наглость!
Возможно, он давно замышлял украсть у меня жену. И также давно положил глаз на мою фирму. Я был уверен в этом. Все это было видно по его притворным манерам. А может он просто хотел разорить меня и убить мою жену или как-то еще навредить ей.
Конечно, я предпринял шаги, чтобы опередить его. Но этот грязный скунс умело замел следы. Он публично обвинил меня в нечестном ведении бизнеса, а жена обвинила меня в жестоком обращении и подала в суд, чтобы получить опеку над моим ребенком и моим бизнесом. Я понимал, что не получу никакой помощи от судов и юристов. Все они коррумпированы, неспособны понять, что человек должен быть строгим хозяином для своей семьи. Настали времена упадка. Неудивительно, что мир катится в ад.
Я был в затруднительном положении. Загнанный в угол, бессильный перед юридическими махинациями, лишенный всех средств воздействия. В ту памятную ночь я был в ярости, расхаживая взад и вперед по своему дому. Окна были закрыты, а шторы опущены. Не выношу любопытных взглядов.
На следующий день я снова чувствовал себя загнанным в клетку зверем. Вот тогда я обратился к сатане. Я подумал, что если сатану оклеветали так же сильно, как и меня, все должно пройти нормально. Просто он жертва таких же наветов. Я обратился к нему.
Когда вы действительно этого хотите, дьявол придет. Я принес ему жертву —бросил библию в огонь, а после схватил кота моей жены — эту рычащую пушистую тварь —перерезал ему горло на ковре в гостиной и призвал сатану.
Он вонял. Там, где он стоял, воняло, и это было просто отвратительно. Он был грязный, скользкий и подхалимский. Он изрыгал гниль, и от его голоса у вас мурашки побежали бы по коже. Но мне плевать на внешность. Я знал, что у него должно быть достаточно сил, чтобы противостоять всем этим грязным благодетелям и проповедникам Евангелия. Я сказал ему, что хочу выбраться из этой передряги. Я хотел, чтобы моя жена снова была под моим контролем, моя дочь там, где я хотел ее видеть, а мой партнер в аду.
Сатана согласился. Первые две вещи он мог сделать с легкостью. Что касается моего партнера, то окончательный суд над ним зависел от Того, Другого, так что сатане оставалось лишь надеяться получить его душу после того, как он уничтожит тело.
И чего же взамен он хотел от меня? Душу, конечно. Я был уверен в этом и не ошибся. Но я также верю в реинкарнацию, поэтому заключил, как мне показалось, справедливую сделку. Я сказал, что сначала у меня должен быть шанс возродиться снова и прожить совершенно новую жизнь с самого начала и только тогда я готов отдать свою душу во владение ада.
Потому что, если он заполучит всю мою душу, но даст мне только последнюю половину жизни, это будет несправедливо, не так ли? Я был неумолим у условиях и сатане пришлось согласиться и подарить мне еще одну жизнь от начала до конца. Он скулил, угрожал и ревел, но принял мои условия. Напоследок он заявил, что появится у моего смертного одра и расскажет, какую жизнь я проживу следующей. Оказывается, есть определенные правила, которым он должен следовать в такого рода вещах. Я согласился. В конце концов мы оба, похоже думаем одинаково и правильно. Железная рука в бархатной перчатке – вот самое лучшее правило.
Вонючая тварь. Он дал мне слово, и я доверился ему. А он сжульничал, хотя уверял меня, что был честен.
Мой партнер умер в ту же ночь в пожаре от взорвавшейся печи. Весь дом был охвачен пламенем, он попытался спуститься по лестнице, но откуда-то сверху его обили маслом с ног до головы, он выбежал на улицу в пламени и умер в муках. Поделом.
Бухгалтерские книги фирмы хранились у него дома, и они тоже сгорели, полностью очистив меня от подозрений. А еще его смерть сопровождалась скандалом, потому что мою жену застукали в его доме. У нее была комната наверху, и она выпрыгнула из окна, и газеты опубликовали ее фотографию в разорванной ночной рубашке на лужайке.
Это минимизировала ее шансы на успех в бракоразводном процессе. Жена вернулась домой, и ей пришлось держать рот на замке. Больше у нее не было шанса получить опеку над нашей сбежавшей дочерью или развод.
Я никогда не давал забыть о скандале, хотя она утверждает, что между ними ничего не было — просто она была гостьей в доме. Ха! Я проучил ее. Теперь ей запрещено выходить из дома, и я бью ее до полусмерти всякий раз, когда она вспоминает ту историю, или пытается сказать что-то о дочери. После тех газетных фотографий и историй закон уже никогда не будет на ее стороне. Моя дочь все еще находится в обитой войлоком камере. Если она собирается симулировать безумие, ей устроят такой ад, что она поймет свою ошибку. Она уже десять лет в том заведении и все еще упрямится. Но персоналу хорошо платят. Они используют кожаные рукавицы, резиновые простыни и электрошок. Она либо прекратит придуриваться или…
К несчастью, этого я уже не увижу. Сейчас я умираю, и в своем завещании я позаботился о том, чтобы ее лечение продолжалось. У меня рак горла из-за того, что я вдыхал какие-то ядовитые газы или что-то подобное много лет назад. Уверен, это случилось в тот вечер когда я вызвал вонючего мошенника. Его неприятный запах обжег мне горло, так и было. Я же уже говорил, что он смошенничает?
И он вернулся, только что. Он вернулся и рассказал все, то обещал о будущей жизни. Да, я проживу полноценную жизнь, от рождения до зрелости и, в, конечном счете, смерти. Только дьявол обманул. Он не может дать мне жизнь, которая еще не была никем прожита. Он не может перевоплотить меня в будущем поскольку не контролирует будущие жизни. Лишь те, которые были прожиты, сказал он.
Мошенник. Почему он не мог сказать этого при заключении сделки?
Также, в такого рода сделках есть правило, что он не может взять дать мне жизнь представителя моего пола. Что-то там о положительной и отрицательной полярности в душах. Как я понял, если живешь дважды, то должен увидеть жизнь сначала с точки зрения одного пола, а затем другого.
Делает душу полноценной, как сказал этот мошенник. А еще это должен быть кто-то из кровных родственников, сказал этот вонючий, скользкий, гадкий мошенник.
Я умираю, и уже через несколько минут буду мертв. Но тут же снова открою глаза, как новорожденный младенец, и начну проживать все долгие-долгие годы жизни другого человека. Я испытаю все, каждую, ужасную, болезненную, мерзкую минуту этой жизни.
Я возрожусь своей собственной дочерью.
Это будет ад.