НАЧАЛО

НАЧАЛО

Шла Война
Каждое движение могло принести смерть Ей и её единственному ребенку. Именно поэтому они уже несколько дней сидели в темноте. Бог послал им немного води и еды. Узкая, тщедушная щель от проломанной стены, давала звуки войны, пыль и глотки воздуха. За несколько дней Её ребенок из трехлетнего ангелочка превратился в стойкого, со взрослыми глазами, мужчину - защитника. Молитва неслась под потолок убежища, и более басовито возвращалась обратно. «Отче наш…». В какой момент Молитва Одной превратилась в разговор Двоих. В мгновения забытьи она слышала продолжение разговора. Ребенок внимал этот разговор и как губка впитывал в себя. Под звуки разговора Двоих он иногда улыбался.
Она была безгранично благодарна своему первому мужчине, который без остатка отдал себя Ей и Её сыну. Сейчас он был там, по ту сторону щели, среди света, пыли, звуков, смерти. В воздухе. Он был там, чтобы никто не посмел не дать Её и его ребенку не дышать.
Ребенок не боялся темноты и резких звуков. Он ждал. Ждал того момента, когда до щенячего всплеска чувств, он увидит силуэт отца и его ауру из света глаз, любви, запаха, жестов и слова. Он ждал, что отец отведет его туда, где Мама без боязни и душевной боли сможет обнять их обоих на молодой ярко – зеленой траве на том маленьком кусочке берега, где подняв глаза, взгляд утопал в море и небе.
Пыль и шум стали реже посещать щель. Воздуха становилось больше, воды меньше.
Она сказала: «Надо идти». Голос под сводом молчал. Они двинулись. Те пять сантиметров в начале дались нелегко. Был оторван только один ноготь. Только один. Но сын. После пяти сантиметров пути времени не стало. Была мысль и цель.
Мысль достигла цели, кровавая рука ощутила пустоту.
Новичок заметил еле заметное движение «Серен, есть движение».
Бело – голубой шеврон двинулся в сторону новичка. Рука серена коснулась плеча через мгновение после выстрела.
Свежий прохладный воздух коснулся лица. Чтобы не запачкать молодого ангела, Она замотала руги тряпками. С содроганием еще раз извлекла на свет и с благодарностью и молитвой прижала к себе.
Сын сказал «Спасибо Мама».
Мгновение жизни и пустота.
«Хороший выстрел, но рано», новичок передернул затвор, серен отхлебнул горячий кофе.
Густая пустота не отпускала, еще сильнее держали руки ребенка.
Кусочек высококачественной стали неторопливо остывал в Ней. «Отче наш...».
Белых простыней не видели уже давно. Клеёнка холодило тело. Руки онемели от объятий пустоты. Она не могла отпустить объятья. Даже когда Её тело кромсали, чтобы достать сталь, врачи не могли разнять руки. Она сковала их и не могла отпустить от Себя своё.
Прошёл век. Она смогла дотянуться до осколка стекла, упавшего на кровать во время взрыва в больнице, но сил вогнать его глубоко не осталось, хотя приложены были они все, без остатка.
Безумно бежавшая от своего Горя беременная оказалась на соседней койке. Она бормотала на знакомом ненавистном языке «Ки Шем Адонай экра, гову годэль лэЭлогэйну…».
Прошел еще один век. Мойше уже было 32 минуты от ощущения этого Света. К тому времени его бережно омыли чистой водицей и белая плащаница спеленала маленькое тельце.
Безумная угасла, не познав радости материнства.
Еще более яркая вспышка развеяла людей вокруг. Только Мойша, с густой пудрой пыли на отрытой части лица и в носу, и Она.
Она собрала себя и свой дух, убрала мягкими материнскими пальчиками без ногтей, пыль и грязь с ребенка, укрыла ребенка своим еще теплым пледом с рваными отверстиями от осколков и боли, и именно в этот миг весь МИР почувствовал и пронзился Её любовью. И замер в мире и спокойствии. МИР как ребенок, был прижат к телу Матери и обаял материнскую любовь, её тепло и запах.
Ветеран убрал палец со спускового крючка. Лег на спину и начал изучать Небо.
Мойша был первым из списка Марии.