Мы со Стасом сидели на крыше пятиэтажного здания, где располагалась наша студия. Волосы на голове шевелил апрельский ветерок, небо было ясное, - ни облачка. Я поднял кусочек стекла, красного цвета и поднёс этот импровизированный фильтр к глазам. Теперь подо мною лежал красный марсианский город. По марсианским тропинкам шли редкие марсиане. На марсианской детской площадке распивали пиво марсианские алкаши.
- На вот! - я протянул Стасу красную стекляшку, - насладись марсианским пейзажем!
Стас поднёс фильтр к глазам и пригляделся к детской площадке и алкашам.
- Скучно живём! – сказал он, и швырнул стекляшку вниз, сквозь леер нашего корабля по имени «крыша».
С утра в нашей студии съёмок не было. Главного редактора затребовали в администрацию, - на носу были выборы. С утра в павильон приходили только мы со Стасом, дежурный режиссёр монтажа по имени Дима, или его сменщик, тоже по имени Дима, а также звукооператор дядя Гена, (потому что ему было скучно одному дома, а с нами можно было выпить и пообщаться). Корреспонденты приходили обычно за полчаса до выезда на съёмку или до эфира. Не было смысла заставлять людей работать от звонка и до звонка, поскольку в часы чрезвычайных происшествий и в моменты авралов, те кто был дежурным, или те кто просто был рядом, приезжали выполнять свой журналистский долг, хоть в трезвом, хоть в пьяном состоянии. Высокий уровень мотивации был своеобразной платой за раздолбайский режим посещения. В аппаратной безвылазно, как гребец на галере, находился Ваня, - видеоинженер.
- Может устроим внеочередное заседание клуба анонимных операторов? – спросил я у Стаса.
- Народа мало! – ответил мой товарищ. – Надо бы что-нибудь масштабное, чтобы люди запомнили.
Мы разошлись по студии. Стас залёг в ТЖК с книжкой Дэна Брауна, а я пошёл в съёмочный павильон к дяде Гене, играть на электронном синтезаторе композиции из репертуара ВИА «Зодиак» в четыре руки.
Днём могли возникнуть съёмки, поэтому пить мы поостереглись. Дима – монтажёр посоветовал нам устраивать застолье вечером, и мы решили не искушать судьбу и делать, как он советовал.
Однако, к девятнадцати часам уютное пространство нашей студии заполнилось нашими коллегами. Прибыли два наших корреспондента, и два парня с радио, а также красавица с фотоаппаратом, из городской газеты.
- К чему бы это? – поинтересовался дядя Гена, который уже принял дозу «успокоительного» и выполз в коридор общаться.
- К тому бы это, - ответила красавица Диана с фотоаппаратом, - что сейчас к вам в студию человек важный прибудет, на интервью, а ты с утра сливу залил, и ни ухом, ни рылом!
- Ты это, ядрёна курица! – заступился за дядю Гену наш монтажёр Дима, - Не того, не этого!
- Точно, ёрш те в бок! – оживился я, - Не наговаривай на дядю Гену, он тут всю ночь колбасился, подключал, понимаешь!
- Ну выпил, чуть-чуть! – подключился Стас, - с кем не бывает?! Он всё равно в аппаратной сидит и оттуда не вылазит!
Защита дяди Гены была обычным явлением на нашем телевидении, так как у нас существовала круговая порука. Дядя Гена к тому времени из коридора исчез, а вот запах алкоголя на том месте, где он стоял, ещё долго присутствовал.
За полчаса до начала записи стали прибывать ребята из других газет, и люди из пресс – службы. Коридор заполнился народом, стало душновато.
Я вылез в коридор, бесцеремонно растолкал окружающих, и стал искать пульт от кондиционера. Стас вылез из ТЖК и занимался поисками пульта на другой стороне коридора, сгоняя людей с диванов. Коридор на нашей студии был длинный, и мы громко перекрикивались.
- Может пульт Гена сожрал под горячую руку? – кричал Стас.
- Это вряд ли! – отвечал я, - Скорее всего мы его во время последнего обыска в огонь бросили, когда документы жгли!
- Во дают, телевизионщики! – вздыхал Петька из газеты «Рубежи». – Пьянки, обыски, - жизнь!
В коридоре появилась представительница администрации, наша давняя знакомая Анна. В университете мы с Анютой учились вместе, только на разных факультетах. Она – на журналистике, я – на филфаке. Анька была старше, но мы иногда пересекались на пьянках и капустниках. В администрацию она устроилась не так давно, и её ещё пока опасались. Дело в том, что когда в «семью» приходил новый человек, то старожилы были склонны думать, что это чей – то протеже, который пришёл следить за порядком.
Итак, мы со Стасом стояли в коридоре, грациозная Анна, облачённая в лёгкое серое платье, плыла в нашу сторону, элегантно покачивая бёдрами и широко улыбаясь. Люди в коридоре смотрели на нас троих, и я понял, что это хороший шанс эпатировать почтеннейшую публику.
- Sunt lacrima rerum! – возгласил я и поднял вверх правую руку.
- Lupus est! – возгласил Стас и встав на колено, вытянул вверх левую руку.
- Quod licet Jovi non licet bovi! – не моргнув глазом, сказала Анна первое, что пришло в голову, и сделала перед нами книксен.
Мы поклонились друг другу прямо в коридоре, после чего проследовали в корреспондентскую.
- На масонском разговаривают! - раздался шёпот из коридора.
- Как?! – в натуре масоны?! – спросил другой голос, тоже шёпотом.
- У, блин! – резюмировал третий голос, тоже шёпотом. – Слышь, как маракуют!? Охренели совсем! Правильно дядя Дима говорил!
- Это какой Дима? Звукореж из ДК?
- Он самый! Говорил, - гнездо у них здесь! Свили, понимаешь, и свои делишки делают!
Потом приехал спикер, которого мы должны были снимать – директор школы. Мы со Стасом, дядей Геной и Димой скинулись деньгами и заслали в магазин ассистента, так как во время съёмок его помощь нам не требовалась. Чтобы не подставлять дядю Гену, Стас сам нацепил на спикеров микрофоны – петлички. Дядя Гена настроил на пульте звук, и после начала записи уснул сном праведника, положив голову на стол. За режиссёрский пульт воссел Стас, а я встал за «рога» камеры в павильоне. На звуковой пульт посадили Диму.
Во время записи мы со Стасом систематически подали друг другу тайные знаки руками, поскольку интерком не работал.
Эфир закончился, народ разошёлся, мы загнали материал на монтаж Диме, клятвенно обещав без него не напиваться, отобрали у Ани ключи от её машины, чтобы она не уехала от нас, и, растолкав дядю Гену перебрались в корреспондентскую, за стол. Немного отягощало то, что директор школы, которого мы записывали, забыл портфель в павильоне.
Застолье проходило весело. Грациозная Анна возглавляла застолье, шутила, смеялась и создавала уют.
Говорить тост как раз выпало мне. Я поднял бокал с шампанским, и набрал в лёгкие воздуха. В это время хлопнула входная дверь, и в конце коридора показались директор школы, очевидно вернувшийся за портфелем, и его помощник. Я стоял в углу комнаты, и с моей стороны прекрасно просматривался наш коридор.
Так! – сказал я тихо, - сейчас я буду читать Горация, а вы после каждой строчки громко повторяйте «Люпус эст».
Из мышатника высунулась мордочка цензора Наташи по прозвищу «Мышь». Она погрозила мне лапой и произнесла заклятье:
- Хоть в одной строке ошибёшься, - загрызу!
Наташа была филологом до мозга костей, и латынь знала прекрасно.
Директор школы и его помощник шли по коридору в сторону павильона. Гулко звучали шаги. Коридор был длинный, и он нас ещё не видел.
- Эксиги монумент! – начал я.
- Люпус эст! – взревели Аня, Стас, Дима, и проснувшийся дядя Гена.
Глаз у цензора Наташи непроизвольно дёрнулся. Лапы сжались.
- Эрэ перенниус! – продолжил я.
- Люпус эст! – выдохнули остальные.
Наташа подошла к полке с книгами и сцапала бюстик Гагарина.
- Рэгаликве ситу!
- Люпус эст!
Цензор Наташа размахнулась и произнесла шёпотом «***дец тебе!» Слов я не слышал, но по её губам прочёл отчётливо.
- Пирамид альтиус!
- Люпус эст! – орали хором мои коллеги.
Я помнил стихотворение только до «...кум тацита виргине понтифекс», но и это произвело впечатление на директора школы. Он стоял в дверях корреспондентской и смотрел в пол.
- Омниа бенэ! – сказала вдруг Анна и взмахнула рукой.
- Поехали! – послышался шёпот Наташки – цензора.
Я увернулся от пролетевшего мимо бюстика. Когда пыль осела, Стас аккуратно выдернул бюстик дяди Юры Гагарина из дыры в гипсокартонной перегородке, и водрузил его на верхний стеллаж.
Мы смотрели на директора, он смотрел на нас. Помощник директора маячил сзади.
- Досточтимый взыскует свет с Востока? – спросил я у стоящего в дверях.
Директор школы молчал и смотрел на нас. Я почесал правый глаз.
- А мы это… - помощник директора школы подбирал слова, -Товарищи… Портфель тут… Вот.
- Анна грациозно взяла портфель со стола и протянула представителю администрации, пригласив жестом разделить трапезу.
- Спасибо, но долг зовёт! – с портфелем директор школы стал более представительным и обрёл дар речи. – До свидания, товарищи!
Анна совершила изящный полупоклон. У нас со Стасом получилось совершить такой же. Дима в попытке поклониться задел дядю Гену, который упал под стол с криком «Люпус эст». Я пошёл закрывать входную дверь. Для своих на двери был кодовый замок, и рабочий день на сегодня был уже закончен. На лестнице я услышал любопытный диалог.
- Совсем охренели, масонюги! Ничего не боятся! – ворчал директор школы, спускаясь по лестнице. Следом семенил помощник с портфелем.
- А ты чего, мямлил там? – спросил директор у помощника. – Сказал бы, мол, да, взыскуем и писец! Интересно же!
- Виноват! – пробормотал помощник, прижимая к груди портфель.
- Хотя… - произнёс директор, - Хрен их знает, может и хорошо, что ноги унесли, пока живые и при памяти!
Примерно через месяц на портале «Типичный наш город» появилась заметка о тайных обществах нашего городка. Говорилось, что некое оккультное общество обосновалось на телевидении, что не удивительно, поскольку телевидение, - это тайная власть.