В середине июня 1985 года наш теперь уже 10 «А» в компании с 10-м «Б», и тремя 9-ми классами отправился в трудовой лагерь совхоза «Восход». Вместе с нами в лагерь приехали ребята из соседней школы, но мы с ними пересекались только в столовой или на танцах.
Наш корпус представлял собой одноэтажное деревянное П-образное здание со множеством комнат, куда заселялись школьники и учителя. С нами в лагерь поехала Римма Викторовна, физрук Гриша, англичанка Елена Владимировна и химик Лось. Перед входом, по всей длине фасада здания, располагалась большая просторная веранда, где мы любили отдыхать после трудовых будней. На веранде стоял стол, на котором я рисовала стенгазеты и ежедневные «боевые листки». По приезду в лагерь ко мне подошла Римма Викторовна и приказным тоном заявила:
- Захарова, ты будешь ответственная за оформление нашей трудовой смены! Бери бумагу и срочно готовь стенгазету!
Я мысленно закатила глаза: «О боги!». Мне настолько надоела эта художественная повинность, что я стала ненавидеть своё умение рисовать. Я попыталась бунтовать, но Римма Викторовна ничего не хотела слышать. Она настолько привыкла «ездить» на мне, что отказаться от удобной шеи было выше её сил:
- Ты что, хочешь сорвать трудовой сезон?! – патетично вскричала она, буравя меня глазами.
- Не хочу, - ответила я, перебирая в уме доводы. Однако, ничего на ум не приходило. Мне просто надоело рисовать по указке, но эта отговорка только бы вызвала у Риммы приступ возмущения и очередных обвинений.
Пока я задумчиво сидела на веранде над листом ватмана А1 и обдумывала концепцию лагерной стенгазеты, в стенах жилого корпуса состоялось совещание между преподавателями. По итогу было решено, что с завтрашнего дня несколько человек из нашего класса будут дежурить по столовой. Выбор пал на бывших «ашниц», в списке оказались мы с Наташкой, Маша, Оксанка, Ира, Лена и Галя. Мы переглянулись и сами не поняли, хорошо это или нет. Днём остальные ребята погрузились в автобусы и уехали на поля совхоза «Восход» полоть капусту, а мы с девчонками отправились на дежурство. Нам вменялось помогать поварам, расставлять тарелки с едой, разливать по стаканам из эмалированного ведра напитки: чай, компот, кисель, а после трапезы собирать грязную посуду и мыть её на кухне. Труд был монотонным и довольно противным, особенно, мытье тарелок, стаканов, вилок и ложек.
Наш физрук Гриша бесил всех девочек, потому что сидел в столовой до покоса. Мы ждали, пока он, в гордом одиночестве дотрапезничает, чтобы убрать за ним посуду. Через несколько дней я не выдержала и подошла к нему:
- Григорий Николаевич, не могли бы вы побыстрее есть, нам нужно убираться и закрывать столовую.
Гриша поднял на меня удивленный взгляд:
- Захарова, а ты видела этот плакат? - он указал вилкой на стену. Я проследила за его рукой и прочла: «Кто долго жует, тот долго живет».
- Понятно! – засмеялась я, подмигивая девчонкам. Те прыснули. Гриша снова уткнулся в свои тарелки. Приходилось терпеть подобные закидоны нашего физрука и очень хотелось ему отомстить. Такая возможность выпала нам на день Ивана Купалы, 7-го июля, когда мы, совершенно безнаказанно, загоняли Гришу по всему лагерю, обливая его водой из-за каждого угла и куста. Почти все школяры охотились на Гришу, нигде ему не было спокойствия. В итоге он забаррикадировался в своем автомобиле и злобно сверкал оттуда глазами, пока мы радостно поливали его машину водой из ведер. Один раз он попытался крикнуть в приоткрытое окно:
- Давайте-давайте, мойте мою машину, - но чья-то меткая рука успела ливануть ему прямо в физиономию порцию холодной воды. Гриша отшатнулся, начал торопливо закрывать окно, матерясь, как сапожник.
После того, как мы заканчивали дежурство по столовой, девочки шли в корпус, а мы с Натахой оставались на кухне. Из совхоза каждый день привозили большие фляги жирного молока, куски прекрасного сливочного масла и овощи. Мы чистили картошку, жарили её на маслице и ели эту пищу богов, запивая холодным вкусным молоком. К концу сезона нас с Натахой заметно разбарабанило от подобных деликатесов. Моя мама, увидев нас перед закрытием сезона, была в шоке:
- Это что с вами?! – только и смогла она промолвить. На Натахе все платья сидели в облипку, а моя физиономия была круглой, словно полная Луна. Свежий воздух и калорийная еда сделали своё черное дело.
При том, что я дежурила по столовой, мне вменялось рисовать «боевые листки», и я стала просто валиться с ног от усталости. Пока все спали, я сидела на веранде и изображала сводки о нашей трудовой смене. Избавлением от дежурства стали поездки «на капусту». Мы выезжали на бескрайние поля, где, под палящим июльским солнцем пололи сорняки. Каждому школяру выделялась грядка, по которой мы, как рабы, ползли от начала поля и до обеда. После садились в автобус и всей толпой пели песню про «Стеньку Разина» и выплывающие «челны». Вечером, обычно, была культурная программа. Или спортивные соревнования, или КВН, или художественная самодеятельность.
В те дни я страдала от неразделенной любви к Илье, поэтому настроение была не самым хорошим. Илья бегал за нашей одноклассницей Мариной, что меня очень ранило. Марина то отталкивала Илью, то приближала к себе и устраивала ему настоящие любовные качели.
Именно в трудовом лагере за мной стал очень уж напористо ухаживать Женька, но я не воспринимала его, как парня. Для меня он был другом и находился всегда в глубокой «френдзоне».
«Мы выбираем, нас выбирают,
Как это часто не совпадает…» (с)
В лагере наша война «ашниц» и «вэшниц» как-то утихла. Тем более, что идейная вдохновительница травли Илона по каким-то неведомым причинам избежала всеобщей трудовой повинности. Наташка исходила от злобы:
- Ты заметила, - говорила она, обращаясь ко мне, - что Илонка никогда не ходит на субботники? А теперь и в лагере её нет. Её бабка вечно ходит по учителям с льстивой улыбочкой. Как пить дать отмазывает свою внучку от всех мероприятий!
Я лишь разводила руками:
- Умеют люди устраиваться в жизни. Учись, студент!
Даже Зина Иванова, ручная собака Илоны, в лагере стала казаться нам нормальной девчонкой. Без понуканий хозяйки она вела себя адекватно.
В середине сезона к Оксанке приехал её парень Дима, он же бывший школьный красавчик дискжокей Валет. Дима учился в институте на строительном факультете и нам, 16-летним, казался очень взрослым. Дима привез аппаратуру для крутой дискотеки и несколько вечером подряд мы отплясывали под самую модную музыку 1985 года. Спал Дима в нашей палате, на одной кровати с Оксанкой. Наташку это ужасно бесило, так как она до сих пор обожала Диму и страдала от неразделенной любви. А близость Димы её только распаляла.
Наш химик Лось на природе совсем расслабился и бухал каждый день, выползая из корпуса вечером в позе буквы "зю". Его суровая физиономия распухла и наши учительницы каждый день уговаривали Лося бросить свою пагубную привычку. Лось, естественно, слал их лесом. Авторитет химика упал на нижнее днища нижнего Ада. Пришлось срочно вызывать из города его супругу. Когда жена Георгия Михайловича появилась в лагере, в корпус забежал парнишка из 9-го класса и крикнул:
-Атас! Лосиха приехала!
Мы, поначалу, даже не поняли, кто именно приехал. Потом раздался дружный смех. Весь лагерь с интересом наблюдал, как Лосиха жестко взяла мужа в оборот. Ей пришлось прожить в лагере до конца смены и физиономия несчастного Лося, лишенного огненной воды, всю дорогу оставалась печальной и хмурой.
Трудовой сезон пролетел, как один миг. Мы и не заметили, как нужно было возвращаться по домам. Оставшееся время лета мы с Натахой провели в городе, ходили на пляж и обсуждали, куда поступать после 10-го класса. Наташкина и Машкина мамы работали экономистами на крупных предприятиях нашего города, поэтому для подруг выбор будущей профессии был очевиден. Для меня слово «экономист» было пустым звуком, я не представляла даже, в чем состоит данная работа. Казалось, что это нечто нудное и скучное, а мы же не ищем легких путей. Я решила замахнуться на нечто грандиозное и оповестила подругу, что намерена поступать в медицинский институт. Натаха была удивлена:
- Тебе что, нравится резать трупы?
Я расхохоталась:
- Не знаю, не пробовала!
В моей голове смутно вырисовывался образ врача-дерматолога. Так вышло, что классе в третьем я прочла занятную книжицу под названием «Поговорим об откровенном», которую нашла в книжном шкафу у нас дома. Поначалу я даже не поняла, о чем в ней речь. Автором книги был действующий врач-венеролог, который очень увлекательно, в стиле детектива, описывал своих пациентов и выстраивал логические цепочки, отслеживая путь получения ими венерических заболеваний. Когда я почти закончила читать книгу, к нам в гости пришла моя кузина Женя. Ей было уже 15 лет и увидев меня читающей, она дежурно поинтересовалась:
- О чем книга?
Я оторвалась от чтива и задумчиво ответила:
- Да как сказать… Про сифилис какой-то!
Женя выпучила глаза и тут же выпросила у меня эту книгу для «почитать».
Сама книга произвела на меня очень сильное впечатление, казалось, что врач-дерматолог только и делает, что занимается дедукцией и расследованиями, в стиле Шерлока Холмса, а не разглядывает скучные прыщи, чирьи, сыпь и покраснения в разных труднодоступных местах человеческого тела.
Итак, было решено! Я буду готовиться к поступлению в медицинский институт. Моя мама была на седьмом небе от счастья. Она говорила, что наличие в семье врача это очень здорово, она и сама хотела в юности поступать в мед, но струсила, так как очень боялась вида крови. Меня кровь нисколько не пугала.
«Резать к чертовой матери! Не дожидаясь перитонитов!» (с)
