Когда речь заходит о Великой Отечественной войне, то часто именно через запечатленные на фотографиях и в кинолентах фронтовых фотокорреспондентов и кинооператоров образы ее участников, боевые и даже бытовые эпизоды мы и осознаем, какой она была.
Это о них, фронтовых корреспондентах, есть такая песня:
«От Москвы до Бреста
Нет такого места,
Где бы не скитались мы в пыли.
С лейкой и с блокнотом,
А то и с пулеметом
Сквозь огонь и стужу мы прошли.
Без глотка, товарищ,
Песню не заваришь,
Так давай по маленькой нальем.
Выпьем за писавших,
Выпьем за снимавших,
Выпьем за шагавших под огнем!»
В ряду многих известных фронтовых фотокорреспондентов был и Михаил Иванович Савин, чья военная судьба во многом была связана с Беларусью.
Михаил Савин прошел с фотоаппаратом всю войну, сначала от белорусских границ до Москвы, потом— обратным путем, через Беларусь до Берлина. Снимал всюду, оставил большой архив военных снимков, не только боевых, непосредственно с передовых позиций, но и с показом боли и разрушения всего и вся на оккупированных территориях, бытовых эпизодов. Его знаменитое фото кошки с простреленным ухом, сделанное в 1943 году под Смоленском, говорит о войне больше, чем многие плакаты и даже рассказы.
Война — это беда. Об этом, образно говоря, кричат снимки Михаила Ивановича Савина. А Победа — это счастье, оно просто написано на лицах фронтовиков, возвращающихся домой.
Не случайно этот снимок Михаила Савина стал обложкой такого известного журнала, как «Огонек».
Фронтовыми дорогами
Михаил Савин родился 26 августа 1915 года в Рязанской области, в семье рабочего-железнодорожника, отец Михаила рано умер, и их большая семья из семи человек бедствовала и жила впроголодь.
Окончив семилетку, Михаил переехал в Москву, где работал токарем на заводе. В 1937-м году он был призван в Красную Армию, и именно во время службы Михаил Савин поступил на заочные двухгодичные курсы фотокорреспондентов при Фотохронике ТАСС. А в 1939-м году его принял уже на постоянную работу всё тот же ТАСС, и через год Савин — собственный фотокорреспондент Телеграфного агентства Советского Союза в Минске. С 1941 же года Михаил Савин стал фотокорреспондентом окружной военной газеты «Красноармейская правда», той, что вскоре стала газетой Западного фронта. А ныне — это газета Министерства Обороны Республики Беларусь, носящей гордое название «Во славу Родины».
Великую Отечественную войну с первого и до последнего ее дня Михаил Савин прошел фотокорреспондентом этой газеты.
В объектив его фотоаппарата попали десятки разрушенных городов и сел Беларуси, нескончаемые вереницы беженцев, спешно покидавших родные места. Он прошел бои под Вязьмой и Москвой в 1941-м году, снимал ржевскую трагедию 1942-го, жаркий июль 1943-го на Курской дуге, фиксировал на пленку освобождение Смоленска, Беларуси, Прибалтики, капитуляцию немецких войск в Восточной Пруссии.
День 22 июня 1941-го Михаилу Савину запомнился навсегда. В то воскресное утро он был в редакции, планировал что-то напечатать, кого-то сфотографировать, встретиться с товарищами. Но все отошло на второй план, когда в полдень по радио объявили о начале войны.
А 23 июня, ранним утром, немецкие самолеты сбросили первые бомбы на железнодорожный узел и военный аэродром в Лошицах, на тогдашней окраине Минска, и Савин помчался на аэродром, чтобы сделать снимки летчиков, сражавшихся в первых воздушных боях. Едва закончилась съемка, как в воздухе снова появились немецкие самолеты, все бросились кто куда — в щели, в окопы, в кусты. Земля тряслась от разрывов, и каждому казалось, что следующая бомба накроет именно его окоп. После налета Савин подобрал еще горячий осколок вражеской бомбы, как грозный знак войны.
25 июня редакция газеты покинула город. Непрерывным потоком шли беженцы. Дороги были забиты отступающими войсками. Немецкая авиация господствовала в воздухе, беспрерывно бомбила дорогу и расстреливала людей из пулеметов. Раненые лежали на обочинах рядом с телами убитых. Михаил Савин видел, как немецкие летчики охотились даже за отдельными убегающими людьми, и делали это просто так, развлекаясь…
Довелось Михаилу Савину и выбираться из окружения. Редакция «Красноармейской правды» в те сентябрьские дни 1941 года располагалась в окрестностях Вязьмы. В один из дней редактор Миронов собрал корреспондентов и сообщил, что все должны срочно выехать в части, поскольку завтра начнется наше наступление. Савин отправился в штаб фронта, чтобы попытаться сесть в связные самолеты, которые летали в штабы армий. Добраться до штаба он не успел — налетели немецкие самолеты.
Через 10 минут, в томительном ожидании показавшихся часами, открылась ужасная картина: все постройки штаба были разбиты, не устояли даже блиндажи в несколько накатов. Выжившие не успели опомниться, как начался второй налет.
Случайным попутным самолетом ему все же удалось улететь в штаб 29-й армии. Оттуда на полуторке Савин отправился в дивизию. Но уже шел сильный бой, который гремел и впереди, и слева, и справа, словно это было не расположение штаба дивизии, а передовая стрелкового батальона. Комдив, вызвав фотографа к себе, объяснил: дивизия оказалась в «мешке» и ночью будет отходить, стараясь вырваться из котла.
Михаил Савин и его товарищ, корреспондент Степан Норман, решили выходить из окружения вдвоем.
Шли лесами, опушками, избегая крупных сел и дорог. Помогали местные жители: кормили, подсказывали, как лучше пройти, чтобы не наткнуться на немцев. Выбирались больше двух недель. Когда закончились продукты, перешли на подножный корм: ели ягоды, орехи, капустные кочерыжки, попадавшиеся на крестьянских огородах. В один из дней, пробираясь опушкой, увидели столбы возле дороги. Определить, в чьих руках дорога было, невозможно. Замаскировавшись, решили понаблюдать. Ожидание увенчалось успехом: с восточной стороны показалась машина. Правда, в пыли, да еще издалека, сложно было определить, чья она.
Из кузова выпрыгнули двое, полезли на столб. Связисты. Наши. Солдаты отнеслись к корреспондентам настороженно: незнакомые офицеры, заросшие, грязные. В ходе расспросов выяснилось, что они в Калининской области, недалеко от поселка Оленино, фронт же — совсем рядом.
За Ржевом, на попутках Савин и Норман добрались до Волоколамска. И только в конце октября, в районе станции Ухтомской в подмосковных Люберцах, они нашли редакцию, там их давно считали погибшими.
Вместе с передовыми подразделениями 3-го Белорусского фронта Михаил Савин возвращался в знакомые места, входил с пехотой в Витебск, Борисов, Вильнюс. Под огнем противника делал снимки взятых городов и оперативно доставлял их в редакцию. Тогда-то, в октябре 1944 года, его нашла давно заслуженная награда – орден Красной Звезды.
Войну он закончил в Восточной Пруссии. На его снимках: атаки пехоты, кадры разрушенного Кёнигсберга, бойцы, спящие прямо на улице только что взятого города, и немцы, сдающиеся в плен.
А 9 мая 1945-го года Михаил Савин был свидетелем исторического события. На косе Фриш-Нерунг, в Восточной Пруссии, сосредоточилась большая группировка немецких войск, капитуляцию которой принимали наши полковники, а старший лейтенант Савин фиксировал на пленку. Это были последние кадры войны.
Из личных воспоминаний Михаила Савина
*** «На третий день войны с рассвета из штаба округа сообщили, что в районе старой границы идет разгром немецкого десанта, сброшенного ночью. Однако точных сведений не было. Вместе с литсотрудником мы немедленно выехали на место событий. Дороги к западу от Минска были забиты войсками и беженцами. Творилось что-то несусветное, царил хаос и неразбериха. Войска двигались кто на запад, кто на восток. Никто не знал, где идут бои, где какие части, их штабы. Долго мы искали следы десанта, но так и не нашли…
В полдень, подъезжая к окрестностям Минска, увидели большие соединения немецких самолетов, приближавшихся к городу. Вскоре поднялось облако дыма, вспыхнули пожары. В перерыве бомбежки мы въехали в город. Разбитые дома, вывороченные трамвайные рельсы, взорванный водопровод. Улицы вспаханы воронками от бомб. Сотни убитых, раненых, люди, мечущиеся среди этого огненного ада. Только с темнотой перестали слышаться разрывы бомб. Треск догоравших и разрушавшихся домов, стоны и крики еще громче звучали в наступившей тишине.
25 июня редакция покинула город. Мы вышли на Московское шоссе. Нескончаемой вереницей тянулись жители, нагруженные котомками, узлами. Среди них были и актеры МХАТа, приехавшие накануне войны на гастроли в столицу Белоруссии. На каждом шагу валялась разбитая военная техника. Немецкая авиация, чувствуя свою безнаказанность, зверствовала, беспрерывно бомбила дорогу и расстреливала из пулеметов беззащитных беженцев.
*** Шла битва на Курской дуге. Весь день я пробыл на боевых позициях — снимал и радость победы, и горечь неудач. Ночь застала меня на опушке густого леса, где расположился штаб дивизии. Кроны густых деревьев наглухо скрыли мерцавшие звезды и свет мощной луны.
Тишина во мраке. Кругом ни звука, ни огонька. Ощупью пробираюсь вглубь, время от времени, боясь нарушить эту звенящую тишину, окрикиваю невидимых людей: «Кто здесь?» Наконец я наткнулся на какие-то колеса. Снова спрашиваю: «Кто здесь?»
— Кухня, — заспанным голосом отвечает некто из тьмы. О, радость! На просьбу дать что-нибудь поесть, повар ответил, что ничего не осталось, может, только каша в котле. Нащупал котел. Под большой крышкой действительно осталась холодная пшенная каша. О ложках не могло быть и речи. Их в темноте не найти. Ну что ж, можно и рукой.
Спать лег тут же под первой попавшейся сосной. Сон был коротким. С восходом солнца лес ожил. Открыв глаза, я с удивлением увидел рядом стоявшего коня. А под боком его свежие, с крепким ароматом кругляши. По другую сторону толстого ствола спали… две девушки. На их безмятежных лицах играли солнечные зайчики, пробившиеся сквозь густую листву…
Умываясь, я заметил странное явление: левая рука у меня была грязная, а правая неожиданно чистая, словно после бани. Вспомнил! — да ведь я ею кашу ел и кашею вымыл.
*** 1 мая 1944 года. Стою я на разбитой вконец проселочной дороге и волнуюсь так, как, может, никогда в жизни не волновался. Чего вдруг? Сейчас расскажу.
Началось все осенью 1943‑го, после взятия Смоленска. Газета выходила регулярно. Печаталась она в поезде, а тираж забирала полевая почта. Часто за газетами приезжала молодая, красивая, статная девушка Галя. Многие наши на нее «глаз положили». Ну, короче говоря, выбрала она все-таки меня.
И вот на первомайский праздник решил я ее представить друзьям, ну вроде как невесту. Народ уже за столами в вагоне-столовой собрался, а ее нет. Все сроки прошли. Наконец вижу: знакомая полуторка. Но Галя!.. Помятая, перепачканная, в разорванной одежде. Оказывается, машина попала под бомбежку и перевернулась. Как живы остались?..
Привела она себя немного в порядок. Явились мы нашей газетной публике. А там уже решили: что за процедура — невесту представлять? Помолвки, обручения — старорежимные штучки. Даешь свадьбу!
Ну свадьбу — так свадьбу. В принципе разговор у нас с ней был. Но тут сразу: «Горько!». А мы, поверьте, до этого ни разу и не целовались. Так что когда говорят про всякую там «фронтовую любовь», не очень-то верьте…
Счастливо прожили вместе 50 лет. Отметили золотую свадьбу…
*** Что больше всего в память врезалось? Не то, как под пулеметными очередями ползал, не то, как в атаку с солдатами шел ради снимка. Все это слилось во что-то страшное, кровавое, о чем и вспоминать не хочется. Дорого в военном прошлом мне то, как мы жили на войне. Жизнь там, твоя личная жизнь, часто казалась чудом, невероятно щедрым подарком судьбы.
И что важно во фронтовых снимках Михаила Савина: умение даже на войне, во всей ее жестокости, когда рядом кровь и смерти, все же видеть жизнь, ее победу над смертью, — такой дар давался немногим, а Михаил Иванович Савин этим даром обладал!»
Послесловие
После войны Михаил Иванович Савин много лет работал фотокорреспондентом журнала «Огонек». Как вспоминал потом сам, «…объездил всю страну, был в 12 зарубежных странах, опубликовал многие сотни фотографий в «Огоньке», других газетах и журналах».
У него вышли десятки фотоальбомов, было пять персональных выставок, последняя — в 2003 году, за три года до смерти Михаила Ивановича.
О нем, как о знаменитом фоторепортере войны, опубликованы воспоминания. Так, к примеру, журналист Елена Иванова писала: «Среди шумной, галдящей репортерской братии он казался человеком со стороны: молчун, он хранил о себе некую тайну. Тайну творчества… И только видя его работы – а их было великое множество – ты понимал, какое тихое мужество несет в себе этот человек, который видел столько, что на сто жизней хватило бы. Ветеран Великой Отечественной, он видел горящий Смоленск и горящий Рейхстаг, горящее сердце солдата».
Имя Михаила Ивановича Санина вписано и в историю нашего белорусского военного информационного агентства «Ваяр», как правопреемника той самой «Красноармейской правды», фотокорреспондентом которой он был всю Великую Отечественную войну.
Автор: Владимир Касьянов