А не кощунственно ли такое противопоставление? Классичнейший классик и современный, пусть даже и трендовый писатель? Так ведь не побоялся же Веркин назвать свою книгу вровень с Чеховым, значит, запас прочности имеется.
Чехов побывал на Сахалине летом-осенью 1890 года, его книга – художественно-публицистическая, путевые заметки, но очень дотошные заметки. Писатель опросил множество жителей острова, в основном каторжных, поселенцев, крестьян, все данные заносил в разработанные им статистические карточки. Сквозь сухой статистический подход прорываются человеческие чувства и страсти и перед читателем предстают не проценты, а живые люди. Огромный труд писателя и аналитика на основе собранных данных вызывают заслуженное уважение. Экономика, организация исполнения наказаний, состав населения, образование, медицина – ничто не ускользнуло от взгляда Чехова. Сделанные им выводы представляются максимально разумными и убедительными. Сельскохозяйственной колонии не получается: зерновые не урождаются, пахотной земли недостаточно. Где ты, дальневосточный гектар? Уголь добывают, а основное богатство Сахалина – рыба и морепродукты – почти не осваиваются. Самая большая проблема в отсутствии кадрового ресурса. Не желают преступники трудиться, не приспособлены к такой деятельности. Главный итог наблюдений: Сахалин – это ад. Колонизации острова на манер Австралии не получилось, каторжники не собираются обустраивать восточную окраину Российской империи. После отбытия наказания стремятся в более теплые края. Самая тяжкая доля – у женщин, особенно инородческих: гиляков и айнов. Чехов беседовал со многими каторжниками, даже с легендарной Сонькой Золотой Ручкой. Условия содержания далеки от курортных, так и содержатся далеко не ангелы. Описания некоторых преступлений таковы, что невольно думаешь: «Поделом вору и мука».
Перейдем к Веркину. Апокалипсис состоялся, из уцелевших одна Япония, которая наконец-то обрела северные территории, жизнь продолжается, но какая омерзительная жизнь. Буйной фантазией надо обладать, чтобы сочинить такую отталкивающую книгу. Самые мирные картинки: электростанции топят мертвецами, из трупов варят мыло, да еще и обсуждают качество сырья. А чего добру пропадать, надо утилизировать.
Героиня с типичным японским именем Сирень отправляется в путешествие по Сахалину в научных целях. В интересах прикладной футурологии необходимо составить картину грядущего конца света.
Современный футуролог не предсказывает, не ясновидит и не прозревает, он давно отряхнул затхлый прах провиденциализма со своих ступней, современный футуролог взаимодействует! Его символ – стальная игла! Он размечает границы будущего, купирует ложные тропы, закладывает основы! Это хирург, отсекающий гнилое мясо истории, акушер, повивальная бабка грядущего…
Вот такие грандиозные задачи стоят перед отважным синеглазым самурайчиком. Ее сопровождает охранник Артем, от которого каждый, кто находится в трезвом рассудке старается держаться подальше, потому что он – прикованный к багру. Вследствие землетрясения тюрьмы рушатся, каторжники освобождаются, да и мирное население ведет себя далеко не мирно. Путешественники доблестно выходят изо всех заварушек, Сирень с пистолетом нисколько не уступает Артему с багром, добираются до спасительного судна, но спасения не обретают. Финал даже оптимистичный, похоже, конец света откладывается, но текущий свет настолько отвратителен, что и конец может быть воспринят как избавление.
Сравнивать несравнимое невозможно, как и две книги двух разных авторов. Есть совпадения, порой буквальные, например, эти два отрывка.
…раньше в этих местах процветал промысел, основанный на сговоре между охранниками, заключенными и китайцами, живущими вокруг. Охранники способствовали побегу, узники после освобождения выходили к жилью, китайцы препровождали их обратно, полученный доход честно делили…
И не различишь, кто есть who.
Предварительно уговорившись с рядовым или гиляком, несколько человек каторжных бегут из тюрьмы и в условленном месте, где-нибудь в тайге или на морском берегу, встречаются со своим конвоиром; тот ведет их назад в тюрьму, как пойманных, и получает по три рубля за каждого; потом, конечно, происходит дележ.
У Чехова серьезная и в то же время захватывающая книга. Ее сила в документальности и жизненности, что поинтереснее любых надуманных страстей.
Читать роман Веркина тяжело, мерзости, даже вымышленные, давят на психику, отвратительные картины преследуют, а замысловатые ответвления сюжета не дают возможности оторваться. Гриф 18+ вполне заслужен.
