— Что ты делаешь?
— Я работаю.
Так ответил мне седовласый мудрец, сидевший на соломке посреди храма. Он был высок и костляв, а кожа почернела от загара. Длинными и тонкими, как лапки паука, пальцами мудрец соединял друг с другом кусочки мозаики. Кропотливо, уголок к уголку, выкладывал на полу в углублении белые гладкие камушки. Без оттенков, без крапинок, без жёлтого или серого налёта — абсолютно белые. Я даже не знал, что такие бывают.
— Я хорошо помню своё последнее путешествие, — произнёс я в раздумьях. — В Италии, неподалёку от побережья Неаполитанского залива, я видел погибший город. Давным-давно его засыпало пеплом от вулкана. Я ходил среди древних руин и думал, что огонь, извергнувшийся из недр Везувия, будто бы остановил течение времени. Улицы и дома, стены и мостовые остались такими же, как тысячу восемьсот лет назад. Помню надписи на латыни, фрески и мозаики. Да, мозаики. На них изображали птиц, рыб, зверей, людей, цветы, растения. Это потрясающее искусство, очень сложное.
Мудрец взглянул на меня снизу вверх.
— И что? — безучастно спросил он.
— Разве смысл мозаики не в том, чтобы изображать что-то?
— Верно.
Я замялся. Голос у старика был ровным, а глаза — чистыми и ясными. Он с любопытством наклонил голову.
— И что будет изображено на твоей мозаике? — спросил я.
— Откуда я знаю? — удивился мудрец. — Я ещё её не закончил. Вот когда соберу полностью, тогда и пойму.
Я не знал, как реагировать на столь странный, но, безусловно, логичный ответ.
— Смотри, — сказал я, чувствуя себя так, будто объяснял трёхлетнему ребёнку, сколько будет два плюс два. — В тех мозаиках были камни разных цветов. Понимаешь, разных. Синие, красные, зелёные. А у тебя камни абсолютно белые.
— Да, белые, — с гордостью произнёс мудрец. — Я сам лично отобрал их и промыл так, чтобы и пятнышка не осталось. Вот, видишь? — С этими словами он поднёс один из камней к моему лицу и повертел рукой. Действительно, на нём не было ни пятнышка, ни царапины.
— Зачем столько стараться из-за бесполезной пустой мозаики?
— Откуда ты знаешь, что она пустая?
— Разве ты не догадываешься?
— Нет, — глубокомысленно ответил мудрец. — Я же не знаю. Всё может приключиться. Один раз я чихнул на мозаику, и получилось нечто вроде рисунка. Небольшого, правда. В другой раз птица надо мной свивала гнездо и уронила воск, смешанный с глиной, прямо на середину. Вышло вполне неплохо. Знаешь, птицы — талантливые мастера, гораздо лучше людей. А ещё сюда часто залетает пыль. Она тоже умеет оставлять следы.
— То есть, ты и раньше этим занимался? — только и смог сказать я.
— Конечно! — воскликнул мудрец и неожиданно проворно вскочил на ноги. — Вот!
Он показал в дальний угол храма, и там в нише я увидел уже готовую мозаику. Раньше она была такой же белой, как и её нерождённая сестра, но потемнела от времени.
— Что она изображает? — спросил я.
— Не знаю. Это ведь не я её делал.
— Но кто, если не ты?
— Бог.
Сказав это, мудрец кивнул на открытые двери храма, будто Бог находился прямо там, и я поневоле вздрогнул. Может, Он и правда стоит за порогом, держа в одной руке горсть песка, а в другой — птицу, готовую в любой момент взлететь под потолок и оттуда испортить великолепное в своей бессмысленности творение мудреца.
— Где же остальные мозаики?
Мудрец вместо ответа указал на третью мозаику, выложенную кругом на полу у низкого столика. На неё будто разлили чернила. Или не будто...
— Не будто, — сказал мудрец, угадав мои мысли. — Это мой собрат, тоже монах, проходил рядом, но споткнулся и случайно разлил баночку чернил. Мне было немного жаль, ведь его трактат в тот день так и остался неоконченным, но, с другой стороны, я никогда не любил пространные философские рассуждения в книгах.
— Так кто автор этой работы? — спросил я, надеясь, что собеседник, наконец, растеряется. — Ты? Твой собрат? Вы вдвоём?
— Бог.
Да, скорее, это мудрец заставил меня растеряться.
— Это единственные твои творения? — спросил я.
— Нет, конечно, в других храмах есть ещё мозаики, — сказал мудрец, небрежно махнув рукой. — Хочешь их увидеть?
— Не особо. Я уже понимаю: их все сделал Бог. Это не искусство.
— Разве Бог не творит искусство?
— Искусство творят люди.
— Но разве в людях нет ни крупицы Бога?
Разговор исчерпал себя уже в самом начале, поэтому я поклонился, поблагодарил мудреца за внимание и направился к выходу. Мудрец решил меня проводить и, как бы я не сопротивлялся, был весьма настойчив.
— Мозаика никуда не денется, — сказал он весело. — Пойдём, я покажу тебе кратчайший путь к городу.
В этот момент к мозаике подошла чёрно-рыжая кошка. Принюхалась, потрогала лапой камни.
— Эй-эй! — закричал я и хотел прогнать её. — Не тронь! Это тонкая работа!
Мудрец ощутимо ударил меня по руке.
— За что? — тихо и обиженно прошипел я.
— Это ты не тронь! — сурово сказал мудрец. Он нахмурил брови, сжал губы, и глаза его сверкали гневом. — Пусть делает, что хочет.
Но как же мозаика? Как же ваши отобранные и тщательно промытые камни?
— Она их не съест, не бойся.
— Но она всё разрушит…
— Разрушают люди, милый друг. Все остальные создания следуют своей природе... И тому, кто за ней стоит.
— Кто же за ней стоит? — из чистой вежливости спросил я. Кошка тем временем уже вовсю выцарапывала камешки из углубления.
— Бог.
