Вагон мерно отстукивал метры до остановки. Мелькали люди, сумки, дети. Гриша давно улетел в свои мысли. Вернулся из армии, надо определяться с работой. Чем бы хотел заниматься? Правильно говорит комбат, можно пойти в полицию. Поработать годик, будет время оглядеться, выбрать, что по душе. Посмотрел в открытую дверь вагона. Среди снующих туда-сюда людей увидел худенькую девчонку. Уткнулась в книжку, ничего вокруг не замечает. Наглый тип крутится рядом, оглядывается. Наверняка решил сумку подрезать. Заходит сзади. Вагон вздрогнул, двери закрылись, картинка поплыла в сторону.
— Черт! Он сейчас точно ее обчистит! Вот кулема! И что теперь делать?
На следующей остановке увидел состав, готовый тронуться в обратном направлении. Успел, за считанные секунды выскочил из своего вагона и заскочил во встречный. И как только зад дверью не прищемило? Со стороны можно подумать, вор убегает с места преступления.
— Хоть бы успеть! Ну, давай же, набирай скорость!
Выскочил на перрон, огляделся. Сидит, дуреха, нашла место, где библиотеку устраивать. Рука вора уже погрузилась в сумку. Стоит в позе охотничьей собаки. Сейчас выдернет кошелек и рванет отсюда.
— А ну, стой, гад!
Это надо было видеть! От неожиданности подпрыгнул на месте, в полете разворачиваясь и выхватывая нож бабочку. Ниндзя местного разлива!
— Иди сюда, заступничек!
Гришка по инерции не успел сгруппироваться. Бежал ведь лишь остановить, не дать украсть кошелек. Нападать и в мыслях не было. Думал, что спугнет, и вор убежит. Мелькнуло лезвие, руку обожгло болью.
— Вот, гад!
Вскрикнула девчонка, вор рванул по перрону, петляя между пассажирами. Его никто не догонял. Гриша зажал рану.
— Ой, мамочки! Что делать?
— Скорую вызови, бестолковая. Рука немеет.
Через час лежал в палате, заштопанный и сердитый. Ну и что, подумаешь, порез глубокий. Зачем положили? Зашили и ладно. Можно ехать домой. Отец наверное волнуется. И как ему по телефону объяснить?
— Папа, ты не волнуйся, я в больнице, меня тут случайно подрезали. Так что ли?
Вспомнил удивленные глаза девчонки:
— За что он вас так?
— На сумку свою посмотри, поймешь, за что.
— Ой, я даже не почувствовала. Зря лез, денег у меня нет, даже кошелек с собой не ношу.
— Хочешь сказать, что я, баламут, зря пострадал? Вот и заступайся за вас, женщин. Одни минусы, ноль плюсов.
— Вы прямо как баба Надя говорите. Она на соседа Витьку всегда так ругается. И баламутом называет, и что пользы от него ноль, одни минусы.
Сжалось сердце. Не его это слова, мамины. Пропала почти 10 лет назад. Вышла в магазин и исчезла. Грише тогда всего 11 лет было. Отец так и не женился больше. Над сыном дрожал как коршун. Одни они остались друг у друга. Вот и другие женщины так говорят, а от мамы уже и не надеялся когда-нибудь услышать.
— Можно?
Горе читательница заглянула в палату:
— Я могу вам чем-нибудь помочь?
— Можешь, но мне просить неудобно.
— Что вы! Из-за меня тут лежите, говорите что нужно.
— Я до дома не доехал две остановки. Меня там отец ждет. Не могу ему по телефону сказать, что получил ножевое. Надо как-то мягко, глядя в глаза. Чтобы скорую сразу, если что.
— Диктуйте адрес!
Железная дверь открыта настежь. Отец Гриши каждые две минуты выходит в подъезд. Смотрит вниз, не едет ли сын. Давно уже должен был приехать. Шаги, стукнула дверь, загудел мотор, наконец-то! Из лифта вышла худенькая девушка:
— Вы Виктор Иванович?
— Да, а вы?
— Аня, меня Григорий прислал. Ему пришлось немного задержаться, вы не волнуйтесь. Давайте, я вас к нему отвезу.
— Куда?
— Тут рядом, в больницу. Не пугайтесь, там правда все в порядке. Нужно лишь пару дней наблюдаться.
— Не темни, говори как есть. Что случилось?
Виктор Иванович собирался на скорую руку, пока Аня рассказывала о нападении в метро.
— Узнаю моего сына. Никогда мимо не пройдет. Пошли скорее!
— Прости, папа, так получилось…
— Не оправдывайся, сделал, значит так надо было. Надолго положили? Что нужно принести?
— Только сменную одежду мою. Хотя, она мне уже мала. Новую покупать придется.
— Как же я без тебя? Совсем в этом ничего не понимаю.
— Я помогу!
Аня внимательно посмотрела на Гришу:
— Рост 180-182, размер 46-48, обувь… 42?
— Ничего себе! Глаз, алмаз. Тапочки 43 размера.
— Хорошо, я запомнила. Могу даже сама все купить. Тут рынок за углом.
Виктор Иванович посмотрел умоляюще:
— Анечка, буду бесконечно благодарен. Меня эти торговые ряды пугают.
— Папа, дай ей деньги, у нее их нет. И сумка теперь дырявая.
— Конечно, конечно. Вот карта. И сумку себе купите обязательно.
— Нет, что вы!
Взяла карту и выскочила из палаты,
— Вот же баламут! Я же ей код не сказал!
Дверь открылась, смотрит смущенно. Хорошо, что вернулась. А то нагребла бы вещей, а платить нечем, код не знает.
Аня приходила к Грише каждый день. Экзамен, к которому так старательно готовилась в метро, сдала на отлично. Им было интересно общаться. Девушка все больше нравилась парню.
— Спасибо вору, что познакомил нас. Его, кстати, задержали, проследили по видеокамерам. Он, баламут, даже с вокзала не ушел. Предстоит очная ставка.
— Я его боюсь.
— Почему? Он же сейчас за решеткой.
— Пусть тебя быстрее выписывают. Познакомлю с нашими ребятами. Мы думаем в следующем месяце в Карелию поехать. Может и ты с нами?
— Думаю, рюкзак мне рановато будет таскать. Только мешаться вам буду. Пользы от меня ноль, одни минусы.
— Не говори так.
Поездку отменили на неопределенный срок. Три человека из группы свалились с температурой. Прививки не спасли. Надо лечиться. А Гриша уже побывал в отделении местного УВД. Его взяли на работу с удовольствием. Выдали форму, выделили участок, можно приступать к службе. На тренировках сидел на лавке, швы заживали медленно, зато на стрельбе показывал класс, 10 из 10-и. С Аней отношения складывались замечательно. В воскресенье назначили встречу с ее родителями. Было страшно. Вернее, волнительно. Вдруг не понравлюсь? И начинал по привычке мысленно спорить с несуществующим врагом:
— Не хотите меня видеть зятем? Все равно заберу Анюту и увезу!
И тут же одергивал себя:
— Опять, ты, баламут, себя накручиваешь. Толку от твоих переживаний ноль, и польза в минусе.
Аня тоже переживала, как примут Гришу родители. Отец военный, преподает студентам. Мать бухгалтер на крупном предприятии. Дочь единственная, бесконечно любимая. Важно видеть рядом с ней надежного мужчину.
— Так, как в том фильме? Бабе мороженое, детям цветы. Или наоборот? Маме букет, отцу коньяк. Еще подумают, что я бухаю. Ох, черт! А про торт забыл!
Гриша притормозил возле магазина. Отцова машина, их общая любимица, блестела на солнце после мойки. Непривычный галстук давил шею. Зашел в подъезд, шум на втором этаже. Алкаш Витька вывалил ведро мимо мусоропровода. Ну, не попал немножко, чего орать-то? Соседка стояла спиной к ступенькам, не пропускала нарушителя:
— Подбирай все, баламут! Ты смотри, как намусорил!
— Да пошла ты!
Толчок! Закачалась женщина, вот-вот попятится и полетит по ступенькам. Гриша рванул по ступенькам, отбрасывая в стороны торт, коньяк и букет цветов. Разбилась бутылка, по подъезду поплыл запах дорогого напитка. Выставил вперед руки:
— Ух, успел!
Удержал женское тело. Обернулась благодарная, посмотрела на спасителя.
— Мама?!
У Гриши подкосились ноги, самого в эту минуту надо было спасть. Его пропавшая почти 10 лет назад мать смотрела на него спокойно, как на совершенно чужого человека.
Аня, выбежала в подъезд на шум, закрыла рот ладошкой, пытаясь сдержать возглас удивления:
— Мама? Это же баба Надя… Давно живет у соседей, они ее привезли из какой-то деревни. То ли родня далекая, то ли просто одинокая бездомная, помогает с детишками. Четверо у соседей, мал мала меньше.
А Гриша рванул к этой непонятной женщине, обнял и заплакал:
— Мамочка, как долго мы тебя искали. Я Гриша, твой сын. Не помнишь? Я так и знал! Не могла ты так просто пропасть и не вернуться. Память потеряла, была такая версия.
Аня повернулась к вышедшим из квартиры родителям:
— Тут такое! Баба Надя, пойдем к нам. Гриша, веди ее! Надо поговорить. Это твой сын, понимаешь? Ну же, попытайся вспомнить!
Провела мать рукой по лицу сына, будто слепая, изучая на ощупь. Глаза наполнились слезою. Погладила по голове. Рука на секунду замерла, будто ища что-то важное в его шевелюре.
— Шрам!
Выдохнул Гриша, взял руку мамы и прижал к маленькому шраму на затылке. Баба Надя улыбнулась, взяла руки сына, перебрала все пальчики. Понюхала их зачем-то, прижала к своему лицу.
Память начала рисовать картинки из прошлого. Грише 11 лет. Закрыла глаза, прислушиваясь к себе:
— Ты же косточки из черешни все вынул, вареники попросил. А сахар забыл купить. И отец, баламут, не напомнил тебе. Я пришла с работы. Какие вареники без сахара? И пошла в магазин. Потом… не помню.
Постояли возле двери. Как смягчить шок для отца? Закрыл мать собой, нажал на звонок.
— Папа, я маму нашел!
Он ничего не говорил. Просто стоял, смотрел и… плакал. Потом тихо позвал:
— Машенька, родная!
Она подошла, уткнулась носом в грудь мужа:
— Прости, я потерялась.
— Больше я тебя в магазин одну не отпущу!
— Я сама не пойду! Никуда теперь от вас ни на шаг. Так вы вареники все еще хотите? Надеюсь, сахар в доме есть?
— Конечно, хоть и пользы от него ноль, одни только минусы.
— За черешней надо сходить.
— Нет!
Гриша встал у двери:
— Я сам!
Аня обняла бабу Надю-Марию:
— Пошли делать тесто? Я помогу!
Пожалуйста, не молчите. Оставьте любую вашу реакцию, хоть смайлик. Только так я смогу понять, нравятся вам мои истории или нет. Писать новые, или они у меня не получаются. Поставьте класс сейчас, а то потом забудете.
ДРУГИЕ МОИ ИСТОРИИ, КОТОРЫЕ ТРОНУТ ВАШУ ДУШУ: