Ни дня без строчки
Только что ушла от нас осень... Осень невозможно не любить. Нет человека, который бы не почувствовал её прихода.
Любить её можно уже за то, что ставшее для человека символом угасания, она таит в себе пример для него.
Только такое угасание мы примем без горечи, которое полно плодов, зревших и копившихся целую жизнь.
Как спокойно и радостно быть свидетелем такой осени. Будь то осень человека или осень природы.
В один из дней такой осени я шёл берегом реки, которая лениво и свободно легла между тёплых каменных скал.
Мелкий узорчатый прибрежный ивняк невдалеке переходил в сплошные заросли кустов более высоких и плотных. Цвет старомодного деревенского комода преобладал в этих зарослях. Комод именно такого цвета стоял у матери и запомнился мне. Был он когда-то почти красный, да потемнел потом, покрытый не раз пахучей олифой. Стал под цвет ушедшего времени, но и уютен был этот цвет. Веяло от него теплом. Художники тон этот так и зовут – тёплым. Я думал, что это осень ляпнула по листьям своей щедрой кистью. Оказалось – нет. Листьев на кустах уже не было. Они лежали, будто хрусткая чешуя золотых рыбок, под ногами. А цвет взялся от изобилия ягод, усыпавших распятые на ветру ветки.
Ягоды барбариса, жимолости и боярышника облепили кусты так плотно, что издали казались те сплошной стеной. Теньканье и нежный посвист наполняли это птичий рай до краёв. Таинственное всхрапывание невидимых фазанов тревожило. Давний атавизм души, давно одомашненной, отучившейся подчиняться охотничьей страсти и чуять тревогу вольной жизни, давал всё-таки знать о себе. Счастье добытчика томило что-то там такое под ложечкой.
Хороша была ягода, прихваченная первыми морозами, прогретая теперь тихим полуденным солнцем, истекающая целительным соком, подобным живой воде из незабытых сказок. Благодатный сок этот не набивал оскомины. А высохнет эта ягода и тогда не опадёт на землю. Останется для здешней живности богатой кладовой и закромами, поможет продержаться даже самую долгую и лютую зиму. А птицы в благодарность разнесут в своей утробе семена по округе и ещё пуще закустится ягодное племя. От всякой здешней ягоды есть своя польза, хотя бы та, что даже в самый суровый день не прекратится тут весёлый птичий гомон, здоровый человечьему сердцу.
Только перед одной ягодой остановился я не испытав привычного почтения. А ягода была ярче других. Мякоть плотная, как бусы. Кожура в глянце. Только не посмотрит на неё птица. И рука человека, протянутая к ней по ошибке, дрогнет брезгливо и с опаской. Потому что красивые бусинки эти ягоды только по виду. Плохо будет и зверю и птице, испробовавшим их. Потому и названье у ягоды – волчья. Зацветает она гибельным цветом, наливается горьким соком, вызревает красным недужным колером. И похожа на ягоду, да не ягода.
И людей таких я всё чаще встречаю. Видно, и вправду жизнь учит смотреть глубже. Вкус горькой ягоды проходит, теперь и не вспомнишь. Оскомина души остаётся навсегда. Душа тратится и черствеет не оттого, что её убивают годы. Она хиреет оттого, что мало становится людей среди тех, кого принимаем за них по ошибке…
И похоже на человека, да...