«И кто собой не в состоянье властвовать,
Тот властвовать желает над соседями»
И.В.Гёте [1]
Почти целое десятилетие с началом так называемого «протестного движения» в нашей стране мы наблюдали глумление над её государственностью, символами и законом. В этот период огромное число людей с низкой нравственной и социальной ответственностью обрели цель своего существования – культурное, социальное и экономическое паразитирование на политических и символических институтах РФ. До этого лишь профессиональные политики-партийцы как, например, Явлинский имели возможность делать это и оставаться «при власти», пребывая в вечной оппозиции, отказываясь от предлагаемых государственных полномочий в виду патологического нежелания нести ответственность. Да, для многих бездарных, глумливых и корыстных людей Болотная и последующий период стал неким социальным лифтом, возможностью заскочить на подножку власти, не имея к этому ни знаний, ни способностей, обладая лишь телефоном и доступом в интернет. Об этом следует сказать отдельно: к этому времени (2011-2012 гг.) коммуникативные технологии уже достигли своего функционального максимума, т.е. передачи данных и информации в короткий период наибольшему числу пользователей. А разрушительный эффект этих технологий был успешно опробован, как раз перед этим в серии свержений законных правительств, получивших название «Арабская весна». Теперь лидеры по просмотрам видеороликов и «постов» в социальных медиа, якобы изобличающих власть, властьимущих с акцентом на коррупцию, стали лидерами общественного мнения или ЛОМами. Идеологически опираясь на либеральные и оппозиционные начала, эти люди стали новой ситуативной элитой, обрели уверенность, популярность и резкое финансовое благополучие, что сделало их «выбор» ещё более привлекательным для миллионов наших не критически мыслящих граждан.
Но такое положение вещей отнюдь не уникально, литература знает этому достаточно примеров, людей недостойных помыслов и действий, желающих прослыть идейными новаторами и почитателями модных и, прежде всего, западных тенденций. Об этом много писал Фёдор Михайлович Достоевский, например, в «Преступлении и наказании» он так описывает характер персонажа Лебезятникова:
«... Андрей Семенович действительно был глуповат. Прикомандировался же он к прогрессу и к «молодым поколениям нашим» - по страсти. Это был один из того бесчисленного и разноличного легиона пошляков, дохленьких недоносков и всему недоучившихся самодуров, которые мигом пристают непременно к самой модной ходячей идее, чтобы тотчас же опошлить её, чтобы мигом окарикатурить всё, чему они же иногда самым искренним образом служат». [2, с. 333].
А так ли редко сегодня нам попадаются подобные персонажи, особенно в сети интернет, что не за монету, а по зову сердца и скудоумию окормляют нас своими многочисленными комментариями по любому поводу. Здесь же на ум приходят строки из «Фауста», где Гёте уже двести лет назад провёл черту под обобщением подобных персонажей:
«И все не по нутру ему, придире.
Лишь в пересудах он находит вкус,
И сам как бы ходячий комментарий
К делам, к словам, к вещам, ко всякой твари…»
И.В.Гёте [1]
Многим, я думаю, это напомнило сегодняшних «диванных экспертов», «говорящих голов», псевдополитологов, военблогеров, и многих других лидеров общественного мнения, чья деятельность связана с самопрезентацией в медиапространстве. Что объединяет все эти личности – нуёмная гордыня, тщеславие, мнительность, раздутое эго и болезненный нарциссизм. Все эти черты также были проиллюстрированы Достоевским в его литературных героях. В «Бесах», например, таковым выступает персонаж Степана Трофимовича:
«…Он искренно сам верил всю свою жизнь, что в некоторых сферах его постоянно опасаются, что что шаги его беспрерывно известны и сочтены и что каждый из трёх сменившихся у нас в последние двадцать лет губернаторов, въезжая править губернией, уже привозил с собой некоторую особую и хлопотливую о нём мысль, внушённую ему свыше и прежде всего, при сдаче губернии. Уверь кто-нибудь тогда честнейшего Степана Трофимовича неопровержимыми доказательствами, что ему вовсе нечего опасаться, и он бы непременно обиделся» [3, с.10-11].
Или в «Записках из подполья» так изъясняется главный герой, обличая себя со всей возможной укоризною:
«Вы знаете, что остроты ваши неостроумны, но вы, очевидно, очень довольны их литературным достоинством. Вам, может быть, действительно случалось страдать, но вы нисколько не уважаете своего страдания. В вас есть и правда, но в вас нет целомудрия; вы из самого мелкого тщеславия несете правду на показ, на позор, на рынок… Вы действительно хотите что-то сказать, но из боязни прячете ваше последнее слово, потому что у вас нет решимости его высказать, а только трусливое нахальство. Вы хвалитесь сознанием, но вы только колеблетесь, потому что хоть ум у вас и работает, но сердце ваше развратом помрачено, а без чистого сердца — полного, правильного сознания не будет. И сколько в вас назойливости, как вы напрашиваетесь, как вы кривляетесь! Ложь, ложь и ложь!» [4, с.351-352].
Сейчас бы сказали, что это похоже на литературный сеанс психоанализа, но коль скоро сам автор – Ф.М. Достоевский – в начале повести, в сноске, проводит обобщение как: «поведение обыкновенного» и «характер протёкшего недавно времени» [Там же, с. 324], - проецируя данный тип поведения на социальную группу, сложившуюся в определённых жизненных обстоятельствах, то и обобщение выходит закономерным и социальнозначимым. Вообще, кто не узнавал себя в некоторых пассажах этого произведения, что говорит об его актуальности: «подполье» и сейчас в наших головах, только оно имеет другие современные названия как, например: «эхо-камера», «спираль молчание» и т.д.
Интересно, что в приведённой выше цитате также есть упоминание надуманного страдания: «…вы нисколько не уважаете своего страдания», - это ещё одна объединяющая черта всех «оппозиционеров» и «либералов», но являющаяся в этой среде фигурой умолчания. В «Преступлении и наказании» Ф.М.Достоевский так представляет эту чудную фигуру в диалоге:
«…Знаете ли Родион Романыч, что значит у иных из них «пострадать»? Это не то чтобы за кого-нибудь, а так просто «пострадать надо»; страдание, значит, принять, а от властей - так тем паче» [2, с. 417].
Здесь нечего добавить или отнять, помимо того, что надобность в этом страдании сугубо утилитарная – рабочая: «пострадал» и, вроде как, с одной стороны, свой – «диссидент на минималках», а с другой стороны - повышение собственного статуса, ведь другого способа у них, увы, нет, как тонко это подмечено Фёдором Михайловичем в «Бесах»:
«…Он [Степан Трофимович], например, чрезвычайно любил своё положение «гонимого» и, так сказать, «ссыльного». В этих обоих словечках есть своего рода классический блеск, соблазнивший его раз навсегда, и, возвышая его потом постепенно в собственном мнении» [3, с. 10].
У читателя может возникнуть резонный вопрос или даже праведное возмущение, а что, собственно, автор имеет против русского либерализма и при чём тут оппозиционеры и вышедшие из этой среды лидеры общественного мнения? На что я отвечу словами из «Идиота», опять же, сманипулировав на авторитете: «…но я на русский либерализм нападаю, и опять-таки повторяю, что за то, собственно, и нападаю на него, что русский либерал не есть русский либерал, а есть не русский либерал» [5, с. 336].
Достоевский видит перенос западного культурного либерального сознания и, кстати, не только либерального, но и набирающих популярность в то время социалистических взглядов, в нашу общественно-культурную среду, как отречение от традиционного русского миропонимания, ну, или мироощущения, и потому даёт отрицательное определение подобного рода «персонажам», выводя их за скобки, т.е. в оппозицию русской бытийной самости. В итоге, это чуждое идеологическое самосодержание, пусть то либеральное или социалистическое, замещает в человеке ту историческую и культурно-нравственную опору, что связывает его с Родиной и Отечеством, вызывая в нём и брезгливое отторжение, и спесивое высокомерие, и даже ненависть к России, как к чему-то «низкому» и недостойному существования. На это можно привести содержательную цитату из «Идиота»:
«Ну, так факт мой состоит в том, что русский либерализм не есть нападение на существующие порядки вещей, а есть нападение на самую сущность наших вещей, на самые вещи, а не на один только порядок, не на русские порядки, а на самую Россию. Мой либерал дошел до того, что отрицает самую Россию, то есть ненавидит и бьет свою мать. Каждый несчастный и неудачный русский факт возбуждает в нем смех и чуть не восторг. Он ненавидит народные обычаи, русскую историю, всё. Если есть для него оправдание, так разве в том, что он не понимает, что делает, и свою ненависть к России принимает за самый плодотворный либерализм (о, вы часто встретите у нас либерала, которому аплодируют остальные, и который, может быть, в сущности, самый нелепый, самый тупой и опасный консерватор, и сам не знает того!). Эту ненависть к России, еще не так давно, иные либералы наши принимали чуть не за истинную любовь к отечеству и хвалились тем, что видят лучше других, в чем она должна состоять; но теперь уже стали откровеннее и даже слова «любовь к отечеству» стали стыдиться, даже понятие изгнали и устранили, как вредное и ничтожное» [5, с. 339].
Есть и более вульгарное и скабрезное определение «русского либерализма» в «Бесах»:
«Высший либерализм» и «высший либерал», то есть либерал без всякой цели, возможны только в одной России. Степану Трофимовичу, как и всякому остроумному человеку, необходим был слушатель, и, кроме того, необходимо было сознание о том, что он исполняет высший долг пропаганды идей. А наконец, надобно же было с кем-нибудь выпить шампанского и обменяться за вином известного сорта веселенькими мыслями о России и «русском духе», о боге вообще и о «русском боге» в особенности; повторить в сотый раз всем известные и всеми натверженные русские скандалезные анекдотцы [3, с. 34].
Тут, конечно, следует вспомнить, что либерал-оппозиционер в России не только идейный пропагандист или, скорее, распространитель ранее сказанного на западе, но и самозваный учитель, поэтому мы говорим о них как о лидерах некоего общественного мнения, а подразумеваем знания, которое, в итоге, формируется как стратифицированное классовое самосознание выраженного в отрицании сложившегося государственного порядка, с одной стороны, а с другой, непреодолимое желание любым путём занять в этом порядке статусные и лидирующие позиции. У.Эко поэтому правильно написал: «Ересь охотно братается с бунтом законных властей» [6, с. 190]. Поэтому, как мы и говорили вначале, оппозиционер или лидер общественного мнения не разрушает Россию, а паразитирует на сложившихся обстоятельствах как некий сторонний наблюдатель, учитель-демагог. В этих перипетиях революционеров и паразитов как раз прекрасно разбирался теоретик революции М.А.Баканун:
«Нам известно, что в России теперь развилось целое направление к образованию так называемых народных учителей»…. «Самая многочисленная - это категория доктринёров. шарлатанов, большей частью и себянадувателей, которые, не отказываясь ни от каких удовольствий и выгод, доставляемых существующим обществом привилегированному и богатому меньшинству, вместе с тем хотят приобрести или сохранить репутацию людей, преданных в самом деле делу народного освобождения, а пожалуй даже революционеров, когда это не бывает сопряжено с слишком большими неудобствами»….«Общая черта, отличающая их, - это ничем не жертвовать, беречь и холить свои дорогие личности пуще всего, и вместе с тем желать слыть передовыми людьми во всех отношениях» [7, с. 215-216].
В подтверждения бакунинской отповеди, можно добавить мнение «геополитических шахматистов» Англичан, изучавших протестный потенциал «русских нигилистов» Европейской России и Сибири в то время и, пришедших к выводу, что это «слабовольная, расплывающаяся в море неопределённых желаний русская молодёжь даже в разрушительной работе может играть лишь подчинённую роль» [8, с. 175-176]. Как и сейчас, как и сейчас!
На этом краткий литературный обзор генезиса оппозиционной и либеральной мысли в России можно окончить. Эти цитаты из произведений Ф.М. Достоевского стоило вновь озвучить, поскольку они как никогда актуальны сегодня, и понять, что мы имеем дело с исторически непрекращающимся процессом. Цель данной категории граждан, считающими себя выше других и имеющих право учить понятна: «Эти свинопасы и скотники….лжепророки - жить приятно и беззаботно подаяниями» [6, с. 188]. Ну и кто тут идиот, хочется спросить?
Литература
1. И.В. Гёте «Фауст» (пер. Л.Пастернака)
2. Достоевский Ф.М. «Преступление и наказание». Собрание сочинений в семи томах. ТОМ 2. М.: Лексика, 1994.
3. Достоевский Ф.М. «Бесы». Собрание сочинений в семи томах. Том 4. М.: Лексика, 1994.
4. Достоевский Ф.М. «Записки из подполья». Собрание сочинений в семи томах. Том 7. М.: Лексика, 1994.
5. Достоевский Ф.М. «Идиот». Собрание сочинений в семи томах. Том 3. М.: Лексика, 1994.
6. Эко У. Имя розы. М.: Книжная палата, 1989.
7. Малышевский А.Ф. и др. Из истории русской гуманистической мысли: Хрестоматия для учащихся ст. классов. М.: Просвещение, 1993.
8. Вернадский И., Вандам А., Фурсов А. Русские о главном противнике. М.: Наше завтра, 2022.