Почти год прошёл, и я таки сумела выбросить Максима из памяти. Да, я сумела. Я выстояла и ни разу не позволила себе позвонить ему. А уж чего мне это стоило, только я одна и знала.
Странно как, он ведь был мне совсем никто, общались мы мало, до близости у нас так и не дошло, а я... всё никак не могла его отпустить. И глупо так, наивно надеялась: а вдруг он сам позвонит мне или напишет, а вдруг... Но "вдруг" конечно же не случалось, сколько ни поглядывала я в телефон и ни ждала с его стороны хоть какой-нибудь весточки.
Через месяц такой жизни я устала переживать и приказала себе подниматься и жить дальше, и для начала набрала подработок, благо, в нашей торговой сети такая возможность всегда присутствовала. А потом до меня вдруг дошло: продавца-кассира, которым я отработала на тот момент четыре года, я давно переросла, и мне нужно двигаться дальше. Дальше... дальше. И пусть мне будет тяжело, зато в голове не останется места для всяких глупостей. И очень скоро, примерно к февралю, заняла должность администратора-товароведа.
Было ли мне тяжело? Да конечно было, ещё как. Обучаться — это одно дело, и при моей очень неплохой памяти оно не является таким уж трудным, а вот оказаться на рабочем месте в нештатной ситуации — это совсем другое. Но выруливала, училась на ошибках, старалась, и к августу месяцу пришла к выводу, что готова к следующему этапу, — стать директором магазина, одного из огромного их множества по всему нашему немаленькому городу. Руководство конечно же с радостью пошло мне навстречу, и оглянуться я не успела, как приняла магазин в совершенно новом, не так давно отстроенном районе у самой реки, разделяющей город на Левый и Правый берега.
И вот когда я узнала, что значит руководить!*
Начались ночные звонки, вызовы на работу в выходной, бесконечные онлайн-тренинги и обучения, ночи и дни, проводимые на работе. Сказать, что я уставала — это ничего не сказать. Иногда мне прямо начинало казаться, что лучше б я осталась в продавцах, чем вот так, но оборотов сбавить себе не позволяла. Я знала: стоит остановиться – и дурное снова полезет в голову, как это было много раз. И вместо поиска возможности побездельничать я всё увеличивала и увеличивала себе нагрузку: купила абонемент в фитнес-центр, затеяла дома ремонт, прошла в частном порядке несколько курсов. Машину, наконец, как следует освоила — не всё же отмазываться прерванным водительским стажем. В общем, всё, что угодно я делала, чтобы не думать о том, что не так давно любила и потеряла. Загруженность, кстати, приносила результаты: думать было некогда, и душевное равновесие не колебалось, а благосостояние медленно, но уверенно росло, как и самооценка.
И вот настал день, когда в зеркало я посмотрела самодовольно, гордо запрокинув голову. Ай да я! Молодчинка, да и только! Один только внешний вид чего стоит – красавица, сроду приближающиеся сорок два не дашь, люди намного моложе выглядят порой хуже!
Жаль, никого нет рядом с молодчинкой, кроме, с позволения сказать, мужа. Да нет, это хороший муж... Сейчас — хороший. Только вот забыть, как он был плохим, отчего-то не получается, прощать не тянет, а любовь... она если уходит, то в один конец, а она ушла.
Ладно уж. Придётся учиться быть самодостаточной, потому что личная жизнь... кажется, больше не моя тема, вместо неё осталась только работа.
Того, кто так запал мне в душу, я с того декабрьского вьюжного вечера больше не видела и не искала с ним встречи. Машину на ремонт гоняла куда угодно, только не к нему, даже не заботясь о том, сколько это стоит и каково будет качество того ремонта, от приглашений на семейные посиделки красиво отмазывалась, сама ему не писала и не звонила.
В апреле месяце наше семейство пригласили на свадьбу Максима и Кристины, и вот тут вывернуться было трудней всего. Я и не стала выворачиваться, согласилась, даже купила себе новое платье для мероприятия, а в последний момент слилась, сославшись на работу. Пришлось мужу идти туда без меня, с дочей и зятем, потому что Никита, по понятной причине троюродного брата с первого взгляда невзлюбивший, тоже никуда не пошёл. А я даже не смогла себя заставить написать молодым поздравление, только перевела в качестве подарка некоторую сумму денег, при чём не Максу, а Кристине, и... ни слова.
Нет, я не злилась на Максима, нет — слишком у меня отходчивый характер, чтобы так долго злиться. Просто я понимала, что от двух слов, сказанных с ним пусть и онлайн, разревусь и долго не возьму себя в руки, а уж чего может произойти со мной, если я снова увижу вживую его глаза, даже представить не могу.
А вот не смотреть на него в сети, перестать следить по фоткам и историями, за его жизнью не могла тоже, так и ныряла то в ВК, то в (запрет)грамм, и смотрела, смотрела, смотрела... Свадебные фотки тоже сразу увидела, как только их выложили, как и те, что появились позднее, через пару месяцев — с выписки из роддома. На всех на них Кристина была ещё красивее, чем в жизни. А вот у Максима стали совсем грустные глаза, да и той тёплой улыбки, которая мне так нравилась, я больше у него не видела. Теперь это был просто серьёзный усталый мужчина с обречённостью во взгляде, за один год словно повзрослевший на десять, по-прежнему в моих глазах очень красивый... но усталый, грустный, не выглядищий счасливым. И жаль его было, хотелось сказать ему хоть немного добрых слов, но он же сам был во всём виноват, сам выбрал, сам себе всё это устроил... Уж не знаю, для чего ему понадобилась я, но ведь и Кристину он, выходит, не так уж сильно любил, раз первая же трудность заставила задуматься о том, что с их союзом что-то не так.
Я одернула себя, когда стала слишком уж уходить в воспоминания: нет его, Тамара, тётя Тома, понимаешь, нет в твоей жизни! Он принадлежит другой женщине, молодой и очень красивой, у них растёт такая же красивая дочка, наверное, с такими же чёрными как у Максима глазами, а ты... Ты можешь пригласить их в гости и просто пообщаться, можешь что-то подарить, но не имеешь права даже мечтать ещё хоть раз близко подойти к отцу этого молодого семейства. Даже если бы он сам позвал — ты не имеешь на это права, понимаешь?
Чёрт, ну почему, почему до сих пор, почти год спустя, от невозможности хотя бы видеть его так и наворачиваются слёзы?
***
Встреча ворвалась в жизнь внезапно, так, как это и бывает – никто не ждал такого и не гадал.
Дело было к вечеру, а я находилась на работе, — занималась пересчётом товара, что на новой должности было моей прямой обязаностью. Одевалась я теперь не так, как раньше, лишь бы было удобно работать – нет. Теперь я стала носить на работе красивые вещи, краситься и укладывать волосы хотя бы по возможности. В частности, в этот день на мне было тёмное, немаркое трикотажное платье длиной чуть выше колена, чёрные тонкие колготки, и туфли на довольно высокой танкетке. Весь вид портила противная серо-лиловая форменная жилетка, но от неё отказаться я не могла – люблю, когда покупатели сразу по внешнему виду отличают персонал магазина от других покупателей. Зато причёской я гордилась: за год у дорогого парикмахера сумела отпустить настоящую гриву, научилась красиво и при этом просто её укладывать, была всегда и полностью уверена, что седина моя закрашена, а волосы ровного чёрного цвета, — вот люблю этот цвет больше других! Да, волосами я гордилась. И фигурой теперь тоже, — никогда, даже в юности, до рождения детей не была более стройной и подтянутой, чем сейчас! И вот именно теперь ЭТО и должно было произойти.
— Девушка, можно вас! — окликнул меня мужской голос, а я кивнула, не поворачивая головы. Пересчёт требует внимания, да и в целом, дел у меня много, так что, отвлекаться лишний раз я не могла, к тому же, окружающих слышала так себе: в одном ухе у меня был вставлен беспроводной наушник, через который я слушала аудиокнигу. Покупателей много, всем я нужна, ну не поворачиваться же мгновенно к каждому, вдруг там вопрос, решаемый без моего участия! А книжку послушать – ну, почему бы и нет, я ж без отрыва от работы, да и некогда мне больше читать, почему бы не поделать сейчас одновременно два дела. Нет, конечно, есть люди, ради которых всё остальное приходится бросать, и тогда я без разговоров бросаю, но тут явно не тот случай.
Однако меня окликнули снова, громче и настойчивее.
— Девушка!
— Я слушаю, слушаю, — всё так же не поворачиваясь, сообщила я. Однако кнопочку на наушнике нажала, отключив их, завершила положенные действия в специальном, напоминающем смартфон устройстве для пересчёта и обернулась.
И чуть не упала со стула, на который взбиралась, когда считала товар на верхних полках... Позади меня, держа в руке красную пластмассовую покупательскую корзинку с продуктами, стоял Максим, и судя по всему, он только что узнал меня, но глазам своим ещё не поверил. Что, похорошела тётя Тома? Вот то-то же.
Хотелось, честно говоря, броситься ему навстречу, обнять как в последний раз, но нужно было держать лицо, — не впервые же мне такое выпало, – и я просто спустилась и подошла к нему, остановилась напротив.
— Доброго вечера, — произнесла я первой совершенно бесстрастно.
— Привет, — ответил он, пожирая меня глазами. Эффект моего обновления был налицо и читался по его глазам. А улыбаться, так же, как раньше, как год назад, тепло, ласково, как мне нравится, он начал сразу, как только увидел меня.
Господи, опять его глаза, опять эта улыбка! Я не хотела, я избегала, но опять вижу их.
— Какими судьбами? – светски спросила я, сразу скрестив на груди руки. Как бы там ни было, как бы ужасно мне ни хотелось его обнять хоть прямо сейчас и здесь под камерами, как бы ни ощущала я того, что и он этого хочет, я себе не позволю. Я ему теперь тётя Тома, жена дяди. И больше никто.
— А! Мы живём здесь, квартиру купили в новостройке. – Максим погасил улыбку, вернее, нет — улыбка стала другой. Усталой. В двадцать семь лет так не улыбаются.
Что ж ты с собой сделал, глупый мальчик, зачем шагнул не в свою жизнь?.. Я знаю, о чём я: тоже когда-то вот так шагнула, шагнула и заблудилась. А выбралась на правильную дорогу только теперь.
– А ты тут работаешь? – спросил он, тоже теперь придерживаясь некоего светского тона.
— Да.
— Директором?
– Да.
– Значит, будем иногда видеться.
— Будем.
Мы постояли, помолчали.
— Я чего тебя звал: не подскажешь одну вещь? – он показал на стеллаж позади себя, потом подошёл туда, взял с полки одну банку пива. — Вот такого упаковка будет?
Я, тут же переключившись в деловой режим, кивнула — да, будет, но нужно сходить со мной на склад, лучше перед этим покупательскую телегу взять, потому что упаковка пыльная, и к хорошей одежде, в которой ты зашёл сюда, похоже, прямо с работы, лучше её не прижимать. Однако как и многие мужчины, Максим махнул на такое рукой, просто пошёл за мной, схватил ту упаковку на двадцать четыре банки, просто потащил её на кассу как есть. Пришлось идти с ним и самой, потому что нужно ж было кому-то нести его корзину, пробивать на свободной кассе всё, что он набрал — ну директор я или где? Имею право. А потом пришлось ещё и провожать его до машины, искать по его просьбе ключи в кармане его куртки, неумело жать кнопку на брелоке... и узнавать, что машина у Максима теперь совсем другая, серая "мазда", самая обычная, совсем не похожая на ту, красную, офигенную, такой марки, какой я даже не знаю, тоже хорошая, явно новая или почти новая, отличная, но не та!
Не знаю, зачем спросила его про ту красную машину.
Не знаю, почему услышав, что он её продал, разрыдалась так, словно кто-то умер. Может просто хотела, чтобы он начал меня утешать и обнял.
— Да она старая уже совсем была, сыпалась вся, я пять лет на ней отъездил! И я её хорошо продал, довольно дорого! – убеждал он меня... или себя, быть может. Потом отстранился, заглянул мне в глаза. — Вот сдалась она тебе, эта машина! Их сбывать надо вовремя, иначе просто в негодность приходят, и тогда уже выбросишь, а не продашь, на запчасти если только!
— Прости!.. — всхлипнула я. Он же был прав!!!
Максим снова меня обнял – совсем по-родственному, без малейшего намёка на что-либо другое.
– Это ты меня прости, — проговорил он.
— За что?
— Ты знаешь, за что.
Мы постояли ещё вот так обнявшись. Не хотелось уходить, но это надо было прекращать, срочно, сейчас.
— Как твою дочку зовут? — спросила я, осторожно высвобождаясь из его объятий.
— Марина, – ответил Максим. – Как мою мать...
— Хорошее имя, мне очень нравится... Покажешь?
— Да, конечно.
Ещё минут десять я смотрела фотки у него в телефоне. Малышка действительно была черноглазой, — странно, если бы она получилась другой. А вот на кого именно похожа, сказать пока было трудно – слишком была мала. Кое-что меня при просмотре этих фоток всё же порадовало: не так уж Максим был несчастлив в этом всём, дочку явно любил, да и молодая супруга его не тяготила. Оставалось только пожелать им всем счастья, — я же, как-никак, тётя Тома.
— Увидеть бы, — уже с почти живым интересом высказала я пожелание.
– Увидишь. Кристинка часто в ваш магазин ходит, по утрам обычно, когда с малой гуляет, – заверил Максим.
Он снова улыбался, как раньше, и от этого у меня теплело на сердце. И вообще, всё становилось как-то по-другому. Мы не враги с ним, и мы не чужие. Не представляла, что это так много значит для меня. Конечно, того, что могло бы быть, уже не случится, но... так тоже хорошо! Пусть он только улыбается как тогда, пусть!..
А потом мне на телефон пришло сообщение от моей дочери, и тогда уже улыбаться начала я сама. Дина писала мне, что я стану бабушкой.
— Представляешь? – я не могла не поделиться и показала сообщение Максиму. И он меня поздравлял совершенно искренне: этот год таки сделал его другим, более взрослым и ответственным, будущим детям он теперь по-настоящему радовался.
— Я чего пива-то купил: в гости собираюсь, – сообщил он на прощание с хитринкой в глазах. — Есть у меня одни родственники, живут почти в лесу. Так вот, за грибами бы сходили, шашлыки, всё такое... Как тебе?
— Отлично, – просияла я.
– У тебя когда выходные?
— Воскресенье-понедельник.
— Ого. Прямо как у меня!
— Как у всех начальников, — обобщила я. — Приезжайте. Я буду вам очень рада!
Максим кивнул, потом ему позвонили, и он, как это и бывает частенько с мужчинами, с головой ушёл в этот разговор.
А мне подумалось: да, пусть приезжают, если хотят, с ночёвкой — у нас много места. С ребёнком как хотят, но лучше бы отдать на сутки внучку кому-нибудь из бабуль и отдохнуть от работы и родительства, это иногда очень положительно сказывается на отношениях в молодой семье.
А я... я лишь гостеприимная тётушка, старшая родственница. Я обеспечу отдых, стол и развлечения так же, как обеспечила бы и буду обеспечивать всё это своим детям. Ведь тётя — это почти как мама.
Вздохнулось и взгрустнулось, хотя и лишь на миг. Я всё умею, всё могу, со всем справляюсь, в том числе, со своими эмоциями. Только вот так, когда мы учимся быть такими, подумалось мне, жизнь из ярко-красной и необычной становится серой. Респектабельной, надёжной, но серой. Вот так и сама становишься тётей Томой. С перспективой на бабушку. Но наверное, так и должно быть.
На душе было так, как бывает, когда досмотришь трудный фильм, завершившийся, внезапным, красивым и логичным хэппи-эндом, — так и думалось: конец, титры. То же читалось и в глазах Максима, когда он кивнул мне на прощание и, не прерывая разговора по телефону, сел в машину. Мне тоже позвонили, – странно, что до сих пор этого не происходило, и можно было столько времени спокойно общаться. Я, не оборачиваясь, ушла. У меня тоже были свои дела и своя жизнь.
И ни он, ни я не знали тогда, что это... совсем ещё не конец.
--------------------
*Если кто думает, что в супермаркетной сети меньше чем за год легко стать директором, пусть так не думает, это нелегко и почти невозможно без поддержки. А вот привести себя в порядок можно даже быстрее.
----------------------