От пересказчика
После всех этих морских скитаний и постижения географии земного шара, Саня Тёмкин успешно сдал экзамены и поступил на химический факультет Каспийского высшего военно-морского училища. В стенах этого заведения, расположенного на окраине столицы Азербайджана городе Баку Саня пять лет изучал различные науки, вырабатывал в себе марксистско-ленинское мировоззрение и овладевал воинской выучкой и военно-морским искусством. В училище, как и в школе, факультеты делились на классы. Я с ним учился в классе, который назывался «Общие химики». Были еще «дозиметристы», которые в перспективе должны были попасть служить на атомные подводные лодки. Элитой считался класс «радиохимиков», куда брали школьных медалистов и отличников учебы. Эти ребята планировались на службу в секретные химические лаборатории или военные институты, чтобы двигать науку. Курсом младше нас учился в таком элитном классе и будущий известный писатель-маринист Александр Покровский, автор множества книг о современном флоте. Общие химики – это сборная солянка из всех, кто не добрал баллов, либо тех, кому было все равно, куда он потом попадет. До выпускных экзаменов целых пять лет, чего тут думать!
О «системе» – нашем училище написано много. Особенно постарался описать нашу курсантскую жизнь Саша Покровский. Книга у него так и называется «Система». Поэтому училищную жизнь Сани Тёмкина я описывать не буду. Она типична для всех и не очень интересна для читателя этих правдивых побывальщин моего дружка. Начну рассказывать с того места, куда попал Саня при распределении после окончания училища. На секретных картах эта точка была помечена как «Высота – 705», но в народе носила простое русское название – Ж***. Кстати в такие же некрасивые места в начале флотской службы попадали все юные лейтенанты.
Дальше пусть рассказывает Санёк.
Высота 705, камикадзе
Так вот, после выпуска из училища попал я на Дальний Восток. Привёз во Владивосток два чемодана и жену Татьяну. Флотский кадровик, выполняя установку высшего начальства, в первую очередь забивал лейтенантами самые неприглядные места. Я особо не привередничал, как некоторые, и почти сразу согласился на предложенное место службы.
- Вот, Тёмкин, есть хорошее местечко, - деловито сказал ушлый кадровик, - Высота-705, согласен?
- А что это такое? – спросил я.
- Это химические склады Тихоокеанского флота, - ответил кадровик, - там есть вакансия начальника отделения склада. Иди, давай! Отличное место!
- Хотелось бы на корабль, - говорю, - а вы мне на берегу службу предлагаете.
Смотрю, кадровик нервно схватил папиросу и начал разминать её в пальцах. «Беломорина» расползлась, и табак просыпался на стол.
- Все на корабли..и..и! А кто на складах работать будет? Пушкин? – запрыгал он на стуле. – Дорастёшь там до старлея, а потом на БПК; пойдёшь начхимом.
Согласился я, забрал вещи, жену и поехал на место службы.
Хоть эта точка была дыра - дырой, но служба там была хороша тем, что мы были так далеко от флотского начальства, что иногда о нас вообще забывали. Объект такой серенький и не примечательный: несколько деревянных хранилищ, открытые площадки для хранения имущества и спецтехники. Из личного состава – три офицера, пять мичманов и десяток матросов-грузчиков. Обычная складская жизнь – получаем груз от военных предприятий, храним и выдаем на корабли флота.
Развлечений особых там не было, от скуки мы выдумывали их сами. Как то наш сослуживец лейтенант Золотарев с помощью морских дымовых шашек задымил весь Владивосток. Он, дурашка, решил проверить годность этих шашек. Оказалось, что почти все были в рабочем состоянии. Когда весь город накрыло дымовой завесой, за ним приехала «карета с чудными решетчатыми окнами» из военной комендатуры и Толика посадили на офицерскую гауптвахту.
А ещё как-то ночью прибыл вагон с имуществом, в том числе с комплектами пополнения так называемых «водно-химических лабораторий». В этих ящиках в одних пластмассовых флаконах был спирт для горелок, в других пятипроцентный раствор фенолфталеина на спирту. Утром после выгрузки почти все флаконы со спиртом исчезли. Я подобрал около десятка их на шпалах под вагоном, где наши моряки в темноте потрошили ящики ВХЛ.
Спрятал их в сейфе секретной части.
Хорошо, что спрятал, пригодились флакушки буквально через три дня. Поступила команда: отправить спецтехнику с хранения в одну из частей флота. Когда водители сели за баранки, машины не завелись – на всех четырёх были украдены трамблеры. К слову сказать, воровалось тогда на флоте все, что плохо лежит. Конечно не в таких масштабах, воровали, как бывший министр обороны России со своим гаремом. Так, просто, натуральный обмен за бутылку водки или «шила» т.е. спирта. Ты мне, я тебе.
Долго думали, что делать. Тут один из моих подчиненных мичманов, Володя Буряченко, по прозвищу Буряк, предложил свои услуги. Сказал, что у него есть знакомый завгар и у него можно попросить трамблеры, но для этого нужен спирт. Дал я ему три флакона того лабораторного спирта для горелок, в каждом по 300 миллилитров веселящей жидкости. Утром «Буряк» на службу не вышел. На второй день тоже. Пришлось ехать на служебном ГАЗ-66 к нему домой.
Жил он в доме барачного типа на окраине Владивостока на первом этаже. Постучал я ему в окошко, отодвинулась занавесочка, и я увидел красную рожу Буряка с широко открытой пастью. Мичман что-то мычал за стеклом и показывал рукой на дверь позади себя. Заходи, мол. Ну, слава богу, думаю, живой. Зашел к нему. Он меня встречает, руку тянет здороваться, а сам продолжает мычать. Рот у него не закрывается совсем. Из его мычания с трудом понимаю, что те все флаконы со спиртом он выпил, даже не дойдя до завгара. В спирте все-таки оказалась какая-то гадость и у него натурально чулком слезла вся кожа с языка и гортани. Короче, получил Володя спиртовой ожог ротовой полости, питается только молоком и сырыми яйцами и вернётся на службу, как он заявил, не раньше, чем через неделю.
Этой истории с вонючим ворованным спиртом из вагона предшествовала ещё одна.
Поскольку я, военный инженер – химик, в училище проходил все виды химий: общую, физическую, количественный и качественный анализ, решил блеснуть знаниями и провести анализ полученного спирта. Тем более все офицеры и мичманы ждали моего заключения, можно ли его пить без ущерба здоровью? И сколько максимально можно выпить, чтобы отравиться не насмерть? Как известно, можно легко умереть от приема метилового, т.е. древесного спирта. Анализ показал все же небольшое количество метанола, но в основном в пробе был нормальный этиловый спирт.
- Мужики, этот спирт пить нельзя, - сказал я страждущим сослуживцам, - тут есть примесь метилового спирта.
Буряк начал всех убеждать, что он такой спирт уже пил и ничего с ним не случилось.
- Пиши расписку, - сказали ему.
Буряк написал под диктовку: «Спирт украл, потому, что решил расстаться с этим миром и уйти на тот свет». Внизу поставил подпись и дату.
«Шило» сдобрили веткой лимонника, чтобы отбить мерзкий запах резины, и Буряченко выпил полстакана этого неразведенного пойла. Потом ушел на склад выдавать имущество получателям. Через час пришел снова и попросил еще сто граммов.
- Ну, ты, блин, настоящий камикадзе, - протянули ему еще полстакана складские мужики, - держи за храбрость!..
...А тут, то ли он переборщил, то ли, действительно, какая-то гадость оказалась подмешана, но отлежал неделю дома, пока пасть не зажила. А трамблеры нам доставила химическая служба флота, после втыка начальнику склада Требухову. Машины ушли в воинские части с небольшим запозданием.
Главное выяснилось намного позже – машины разграбил сам Буряк, чтобы потом «добыть» недостающие трамблеры у мифического завгара за наш же складской спирт. Бог проныру наказал.
Пурген и избиратели
Вечером, после службы все офицеры и мичманы уходили домой. Оставалась складская охрана ВОХР состоящая из старушек, вооруженных карабинами и вечный дежурный по складу матрос Турков. Помещения складов были забиты под завязку всяким химическим вооружением, поэтому прибывающее имущество выгружали прямо на территории. Все эти пирамиды зимой заносились снегом, и добраться до ящиков было просто невозможно.
Когда весной растаял снег, комиссия направилась к этим ящичным штабелям. Тут она с удивлением обнаружила, что все ящики без пломб, а внутри отсутствуют флаконы со спиртовым раствором фенолфталеина. Кто не знает, поясню – таблетки фенолфталеина продаются в аптеках под названием «пурген». Это слабительное тогда было очень популярно в народе. Посчитали, прослезились – учитывая, что в каждом флаконе было по 250 граммов жидкости, получилась огромная недостача.
После внушительной «отеческой» беседы с матросом Турковым выяснилось, что когда все начальство уходило с «Высоты» начинался процесс воровства флаконов из-под снега. Рабсила в лице матросов-первогодков копала в снегу траншею к штабелю. Затем матрос Турков самолично срывал пломбы и доставал из ящиков спиртосодержащую жидкость. Траншея закапывалась, а Володя Турков шел «химичить». Химию он хорошо знал со школы, да и тут практики от предшественников, ушедших на дембель, набрался. Он осаждал фенолфталеин с помощью едкого натра. «Пурген» выпадал в осадок, а затем методом возгонки получался чистый спирт.
За зиму ушлый матрос распотрошил вагон ящиков, и никто из начальства об этом не узнал. Спиртом он угощал своих сослуживцев, менял на красную икру и другие приморские деликатесы. Часть продуктов шла на посылки домой, часть пожиралась им самим и его сослуживцами.
Это дело начальник склада замял, потому что тут точно бы полетели все со своих должностей. Когда получатели указывали на отсутствие пломб и говорили, что не достает два флакона с жидкостью, приходилось врать.
- Анализ жидкости показал, что она смертельно ядовита, - говорили мы, - пришлось изъять и отправить изготовителю.
Конечно, за такие проделки дембель Володе Туркову задержали, уходил он, когда все пели новогоднюю песенку «В лесу родилась ёлочка». А перед самым отъездом домой пройдоха Турков рассказал, как он этой, только неперегнанной жидкостью, снабдил своих друзей и их начальников, когда они отправлялись на избирательный участок во Владивосток голосовать. Выпить им было необходимо, потому, что все болели после свадьбы молодого мичмана Кубасова. «Сердобольный» Володя предложил им полечиться. Слил с флакушек эту адскую смесь в бутылку и дал сослуживцам. Для друзей не жалко. Выпили все перед отъездом граммов по сто, затем полезли грузиться в ГАЗ-66 с будкой, оборудованный под полевую радиационно-химическую мастерскую. На флоте и в армии их называют сокращенно – ПРХМ. По бортам там стоят металлические столы с множеством выдвижных ящичков. Не успели проехать и километра, как начал действовать пурген. Машина прет по ухабам, виляет между сопками, трясет. В машине трясутся матросы, оголив зады и извергающие в ящички содержимое кишечника.
В кабину постучать, чтобы остановить машину нельзя, потому, что она отделена от фургона стеной с приборами и всякой хренью. Позвонить тоже невозможно - сотовых телефонов тогда не было и в помине. Так и доехали каждый на своем ящичке к месту голосования – центральному госпиталю ТОФ. Когда водитель открыл фургон и увидел всю эту картину, то чуть не сошел с ума. А избиратели бегом побежали в участок, кинули свои бюллетени в урну и снова ринулись в этот обгаженный ГАЗ -66, к своим «унитазам».
Когда приехали, пытали матроса Туркова, чтобы сказал правду, что это был за спирт? Володя соврал, что его угостили получатели – корабелы, а
«спирт оказался не очень свежим, почти прокисшим».
Вот такие славные у нас были тогда «химики».
Коля выдаёт тайну
- Как-то утром при обходе территории объекта «Высота-705» в углу за кустом рябины обнаруживаю огромное количество пустых пузырьков из-под спирто-бензиновой смеси. Эта совершенно бесполезная в плане пития жидкость использовалась в полевой химлаборатории в горелках. Поймать бы того засранца, который дал указание нормальный человеческий спирт разводить бензином! Явно ведь, для того, чтобы флотская братия это зелье не могла употреблять.
Ну, что? Пошел проверять наличие этих флакушек в ящиках. Через час убедился, что во всех ящиках лаборатории они отсутствуют. Я призадумался: для чего эту отраву вытаскали со склада? Неужели нашлись люди с железобетонными желудками и начисто лишенные обоняния? Выходит права пословица, что химики могут пить все, что горит и валит с ног?
Под великим секретом матрос по кличке «начхим Коля» открыл мне тайну.
Оказывается таки да, спирто–бензиновую смесь можно пить, предварительно убрав из неё бензин. Я сейчас расскажу рецепт получения питьевого спирта не для того, чтобы вы все сейчас же кинулись на поиск этих флаконов и стали добывать из них зелье! Просто хочу пополнить ваш кругозор. У Венички Ерофеева, который написал шедевр «Москва – Петушки» было много различных рецептов приготовления всякого демократического пойла. А я расскажу про этот – нашего матроса «начхима Коли».
Коля брал пустую полулитровую белую (не зеленую и не коричневую!) бутылку, выливал туда флакон (260 мл) этой адской смеси, доливал до верха чистой колодезной водой. При этом спирт разбавлялся водой до 40 процентов и превращался в водку. Все знают, что водка тяжелее бензина. Затем горлышко бутылки хитромудрый Коля затыкал пальцем, хорошенько встряхивал и переворачивал вверх дном. Через минуту фракция бензина оказывалась вверху, а водка внизу. Граница раздела прекрасно была видна через стекло. Оставалось аккуратно приоткрыть отверстие и слить разведенный спирт в подставленную посуду.
Бензин Коля и его помощники по добыче «шила» обратно во флаконы не выливали и не возвращали на свое место – в ящики. Я спросил, почему?
- Возвращаться на место преступления, - ответил Коля, - плохая примета.
Шутники
Наш химический склад с «Высоты» перебазировали на станцию Океанская. Это замечательное курортное местечко, пригород Владивостока. Рядом такие же курортные места – Санаторная, Сад-город, песчаные пляжи, ласковое Японское море. Сразу за забором химсклада пролегала железная дорога Владивосток – Москва. Личного состава у нас было немного, но приключений на нашу ж… хватало.
Один из наших матросов, за что-то обидевшись на начальника невоенизированной охраны, решил ему отомстить. Ночью закатил в подъезд девятиэтажки, где проживал начальник ВОХР, морскую дымовую шашку. Это изделие размером с бочку, содержит 30 килограммов дымовой смеси и дымит она около получаса. Вот матросик её и поджёг. Дым снизу пошел во все квартиры. Началась паника, полуголые люди выбегали из подъезда и вопили «Спасите, пожар!». Дым хотя и нейтральный, но было его очень много, а источник дыма обнаружить было невозможно, ни зги не видать.
Хорошо, что подоспевшие пожарные сообразили, в чем дело и выкатили эту шашку из подъезда.
Вообще все русские люди любят, что-то поджигать и любоваться делом рук своих. Матросы наши от безделья тоже грешили этим делом. Тем более, что поджигать было что. В следующий раз мои бойцы раскурочили такую же морскую дымшашку, вытряхнули дымовую смесь и уложили на железнодорожные шпалы. Спрятались за кустами, а когда услышали шум приближающейся электрички, подожгли дымовую смесь. Электричка экстренно тормозит, машинист звонит куда-то по рации, выходит с огнетушителем тушить шпалы. Увидел несгоревший порошок, собрал его в пакет, взобрался на свое место и уехал. Нашего командира капитана 2 ранга Требухова потом долго таскали на ковер к начхиму флота, потом к командующему флотом, а в КГБ его уже все знали в лицо и дали кличку «вредитель». Хорошо ещё, что не «враг народа».
Ещё одна «химическая шутка» произошла в одной из школ Владивостока, без участия наших матросов, но с их подсказки. У матроса Шестакова младший брат, лентяй и прогульщик, учился в шестом классе этой школы. Предстояла контрольная по математике и младшему Шестакову грозила двойка.
– Коля, – попросил он брата, когда тот прибыл в увольнение домой, – придумай, что-нибудь! Мне надо, чтобы эта контрольная не состоялась.
– Может дымовуху принести? – задумался старший.
– Да, нет, проветрят и всё.
- Ладно, придумаю что- нибудь, - пообещал Коля.
Начался урок, учительница стала диктовать задание и тут все потихоньку начали плакать. В глазах щипало и ученики усиленно терли глаза. Через несколько минут слезы текли ручьем. Учительница, вытирая глаза платком, командует, чтобы все покинули помещение. Открыли окна, проветрили класс, помыли полы и парты, сели и все повторилось снова. Никто, ничего не может понять. Эта напасть распространилась на всю школу. Все плакали и не учились. Школу закрыли на несколько дней, искали причину и исполнителей этого «теракта».
Наконец, одна из учениц проговорилась, что балбес Шестаков дал ей пакетик с белыми чешуйками и за мороженое попросил их высыпать между стеной и плинтусом. Стали пытать Шестакова и тот сознался, что это ядовитое вещество называется хлорацетофенон и принесли ему его с химического склада.
Наш бедный командир Требухов поехал к начхиму Тихоокеанского флота Киселеву за очередным взысканием. Но перед тем, как ему ехать на раздолбон, я предложил ему лекарство против стресса – седуксен.
– Когда. товарищ командир, я получаю нагоняй от вас, - интимно сказал я ему, - парочка таблеток мне очень даже помогает.
За полчаса до встречи с начальством Требухов проглотил сразу три таблетки лекарства.
Потом на следующий день дневальный вызвал меня в кабинет к шефу.
– Тёмкин, ты зачем дал мне эти таблетки? – сказал он. – Вместо того, чтобы трястись и бояться, я сидел и только нагло улыбался, пока Киселёв на меня орал.
Потом, по рассказу командира, начхим спросил у него, почему от того не пахнет водкой, по всему видно ведь, что он пьян. Мой командир от этого вопроса громко захохотал, за что был просто-напросто изгнан из кабинета начальника.
– Ох, и подвел ты меня Саня, – сказал он мне, – стыдно теперь в глаза смотреть Виталию Андреевичу. Начхим ведь знает, что я совершенно непьющий человек, еще подумает, что я, на старости лет, наркотой увлекся.