Авторская колонка Елены Кононовой
Поезда — большая часть моей жизни. Я смотрю на попутчиков, каждый из них — нерассказанная история. Есть вещи, которые камерой не зафиксировать. Вот, пожалуйста, зарисовка из жизни.
Поезд шёл из Севастополя, мы снимали репортаж про жизнь Крыма. Я не успела купить с собой ни еды, ни воды. Потому после суток в пути пошла в вагон-ресторан.
Все столы заняты, за окнами — теплый рыжий закат. Сажусь к окошку. Слева сидят трое в термухах, штанах, расцветку которых в военторгах помечают как «мультикам». Двое — молодые совсем, широкоплечие, руки крепкие, в жилах — в спортзале таких не накачаешь. Еще один — постарше.
«Говори погромче, я одним ухом только слышу», — басит старший. Он из моего плацкарта, зашел в Ростове. Большой, как медведь. Уставший. Всех предупредил, что плохо слышит.
Он звонил жене по видеосвязи. Я ее видела сверху в его телефоне — уютная блондинка в халате, видимо, на кухне. Большой человек ей все показал — вот, мол, плацкарт, вот соседки мои. Долго рассказывал про ранение — дескать, не переживай, все хорошо уже, заживает. Меня в тот момент топит радостью за этого огромного мужика, который скоро обнимет ее — такую родную, наготовившую ему разносолов.
И вот ближе к вечеру в вагоне-ресторане он нашел других служивых, что едут в увал или подлечиться.
За соседним столиком — женщины в одинаковых спортивных костюмах. Они из Крыма, были на туре, где занимались йогой, как я поняла из разговоров. И одну компанию, и вторую слышно на весь ресторан. Военных — потому что все пытаются докричаться до старшего товарища, йогов — потому они пытаются перекричать друг друга, привлечь внимание. Кокетничают, чего греха таить. Рядом сидят еще мужчины, раз могут позволить себе вагон-ресторан — почти принцы.
«Я сейчас коплю деньги, хочу в Турцию уехать. Пожить нормально, без этого негативного вайба», — говорит черненькая, в изумрудном костюме.
Они долго рассказывают, как их изменила йога и медитации, где купить штаны, чтобы сидели даже на плоской попе. Что-то про шамана, который раздвигал облака. Служивые грызут семечки, вспоминают всякое. И замолкают, когда слов не остается.
А я понимаю, что эти два мира — йогини, мечтающие жить без «негативного вайба», и ребята в мультикаме — могут оказаться в обманчивой близости рядом только в этом вагоне-ресторане. Когда голоса утопают в размеренном ритме поезда. Ни мыслями, ни поступками, нигде они не пересекутся более.