Автор Игорь Шумейко
Помню, в эпоху государственного атеизма разоблачали «хитрость попов, миссионеров»: ставили-де церковные праздники на привычные язычникам даты. День Купалы — день Иоанна Крестителя, Триглав — Троица, Масленица — Сырная седмица, рождение Коляды (младенца-солнца, после самой долгой ночи) — Рождество Христово… По некой инерции и День народного единства (4 ноября, введён в 2005 г.) объясняют: заслонили дни Великой Октябрьской социалистической революции (7—8 ноября).
Собственно о революции в МК я публиковал уже несколько очерков, о ней же отвечал в интервью — их тоже набралось за эти годы. Нечто новое надеюсь, можно увидеть именно в связке тех ноябрьских (без учёта старо-новых стилей) событий 106 и 411-летней давности. В отличие от блиц-захвата в Эрмитаже Временного правительства, поляки в Кремле сдавались несколько дней, что и породило волну знатоков, радостно, как в рассказе Шукшина «срезавших» государственную новацию: «1 ноября ополчение Минина-Пожарского взяло лишь Китай-город, 5 ноября поляки подписали капитуляцию, 6-го сдались, а конкретно 4-го ничего не происходило. Это натяжка под день Казанской иконы Божией Матери».
Но «натяжка» Дня народного единства на день изгнания поляков из Москвы вызвала тогда на брегах Вислы шквал гнева, тыканья в «российский реваншизм, милитаризм, империализм…» столь сильный, что даже известная наша Колонна № 5 (не путать с Палатой номером на единицу больше) в недоумении бормотала: «Так что ж нам надо было: Не праздновать изгнание? Или вообще – не изгонять?» Характерно извинение профессора МГИМО Артёма Мальгина: «Никто к этому празднику серьёзно не относится, в скором времени он вообще может исчезнуть. Он направлен не против Польши, а против наших левых. Замена годовщины Октябрьской революции. Россияне привыкли к тому, что в начале ноября у них есть нерабочий день».
Судите сами, чего тут больше: заискивания, успокаивания поляков или презрения к «своим», которым бы лишь нерабочий день.
За День именно народного, именно единства говорит, по-моему, следующее.
Единство. Факт просто непонятный европоцентристам, потому задвинутый в тёмный угол истории. Всего лишь 60 (шестьдесят! — увы, и мы недооцениваем этот потрясающий факт) лет прошло от взятия Казани Иваном Грозным до освобождения Москвы в 1612 году ополчением князя Пожарского и Кузьмы Минича Анкундинова. В 2014 году Президент Путин сказал: «Во главе ополчения стал этнический татарин, который всё своё имущество отдал, собрал деньги для спасения России». О происхождении Кузьмы Минина спорят, но бесспорны отряды 20 татарских мурз в ополчении, бесспорен мурза Искера-Тобольска, «российский стаж» которого был и вовсе 25 лет(!), пришедший освобождать Москву за две с половиной тысячи километров.
Народность. Забыт факт (дискредитирует военный уровень ополчения): Пожарский не мог взять Кремль штурмом. Ни осадной техники, ни военных навыков. Вчерашние крестьяне, горожане — не бог весть какие профи. Остался простейший народный приём: обложить, взять измором. Из воспоминаний поляков: «Поручик Трусковский съел двоих своих сыновей, другой съел свою мать. Кто был здоровее тот того и ел».
Судьба гарнизона Кремля решилась 1 сентября: шедший к ним отряд Ходкевича с провиантом был разбит в Замоскворечье вчерашним купцом Мининым. Характерна деталь: 400 телег провианта Ходкевич вёз не из Польши — конфисковано в российских областях. Лисовчики — самые жестокие в истории Европы польские «зондеркоманды» доходили до Перми, Холмогор! За несколько часов резни в Москве убито 7000 горожан. Есть документы: описания вздохов облегчения Европы, когда те бандиты ушли в Россию. Тут нельзя не отвлечься на «Плач по трём разделам Польши»: если хоть один из трёх (а заслужили они все 33) разделов прошёл бы с тотальной жестокостью лисовчиков – плакать было б некому.
Вывод, касающийся нас известен, — крайние страдания, угрозы существованию страны включили механизм народного единства. А уж угрозы, страдания 1612 года были самые крайние. Ополчение шло в Москву под иконой Казанской Божией Матери, так что ничего особо к 4 ноября не притянули. Просто вспомнили (хотя полякам кажется, что припомнили, но это уж «…знает кошка»).
По части означенного притягивания к датам чужих праздников, предположил бы встречно-иронически: а вдруг это День Октябрьского восстания притянули к освобождению Москвы? Знаменитые слова Ленина о штурме Зимнего: «Сегодня — рано, послезавтра — поздно. Значит завтра», — вдруг вождь подгадывал к старому празднику? Чтоб даже в случае кардинальной смены идеологии был нерабочий день: отметить «залп Авроры»? Подобные шутки только и остаются реакцией на нынешний «объективный исторический» анализ Великой Октябрьской социалистической революции… За тридцать лет в известной формуле того события несомненным критики оставили лишь календарный параметр, все, кроме «Октябрьской», получили свои анти, антонимы. Но ясности не добавили.
В двух книгах (издательств АСТ и Вече) я пробовал перебрать двухвековые предпосылки краха 1917 года, равно и работу по его предотвращению.
Конкретно по Октябрю и Ленину рискну утверждать: нелепы обвинения в развале России. Государства не стало в Феврале, и лишь инерция громадных пространств-населения не давала это заметить. Официальная отмена местного управления, воинской дисциплины в воюющей армии, трусливо-неофициальная отмена важнейшего условия жизни страны: государственной монополии на насилие. Свободная, как курение, лузганье семечек на улицах, стрельба по офицерам. Амнистированные уголовники режут жандармов, крестьяне жгут поместья, делят землю. Октябрьский «Декрет о Земле» не открывал социалистическую эпоху, а покрывал (в том, оказалось, и сила) уже сделанное в деревне (в деревенской стране!) — безо всяких декретов, как в догосударственную эру.
Спас Россию или убил Великий Октябрь — зависит от политических взглядов, но должны же быть факты простые, арифметически доказуемые? «Медицинские», как выразился О. Бендер. Например, перевод конкретной суммы денег туда или сюда или отсутствие перевода. Прочтите все «за» и «против» германских денег для партии Ленина. Если специально, ну хоть… как опыт над собой, впустить в голову все взаимоисключающие «факты, документы», собранные учёными-историками — биполярка гарантирована.
Или покажется, что все эти взаимоисключения историки должны довести до логического конца, стреляться на дуэли. Тогда, кто остался жив — того и факты более фактические, а документы — документальнее.
Но нет, историки спорят, например, с самым качественным художественным исследованием вопроса. Я о фильме «Меморандум Парвуса» Владимира Хотиненко. Некто из них пишет: «Ленин с Парвусом в опере слушает Вагнера, плачет произнося фразу о „нечеловеческой музыке“. Но каждому школьнику известно: фразу, приписываемую Горьким Ленину, последний произнёс о музыке Бетховена».
Срезал? Увы, историк не в курсе: драматический принцип единства места, времени и действия требует концентрации, и единственные известные слова Ленина (да, о сонате Бетховена) переносятся на сюжетную встречу в опере. Оперы Вагнера царят в Германии той поры, а вскоре и вовсе станут фактом политики, удостоятся упоминания в Нюрнберге, запрета в Израиле.
А «срезавший» пропустил истинную находку фильма, важную именно в хаосе взаимоисключающих исторических фактов: меморандум Парвуса, действительно переданный правительству Германии, — действенная поныне инструкция по цветной революции. И уже менее важно: все ли деньги Парвус (Борис Березовский начала ХХ века) украл или что-то передал большевикам. Главное: угадана драматургия, расставлены, в который раз! — фигуры.
И вся разница результатов партий от того, что 411 лет назад народное единство — было, а 106 лет назад было всё что угодно (Россию весной 1917-го даже признавали самой демократичной страной Европы), кроме народного единства…
P.S. Мистический
Если логика совмещения двух дат покажется сомнительной, к услугам другой набор. В те же роковые дни ноября годом позже грянула революция в Германии (и адресатам меморандума Парвуса пришлось столь же несладко). А ещё тогда случились: Пороховой заговор Гая Фокса, Стокгольмская кровавая баня, Пивной путч Гитлера и даже смерть Вольфа Мессинга (уж он-то, наверно, знал, когда надо).
Созревший комментарий
Автор Сергей Солодовник
С учётом опыта и нынешней практики Наследников Евразии возникает ряд вопросов.
Первый вопрос. Россия идёт по пути деколонизации от польско-католических захватчиков. Ура, конечно. Этот же путь предлагают для стран Центральной Азии все западные НПО и прочие радетели за подлинную независимость от России. Напомню, что изгнание польских войск из Кремля — без спора о датах — было делом выдворения законной власти в лице доверенных лиц от королевича Владислава. Которому боярская дума присягнула ранее. И почти в полном составе. Вот заковыка про легитимность, право отмены оной, да и про соблюдение международного — на тот период действовавшего — права.
Второй вопрос. Есть до сих пор люди в странах Центральной Азии, которым глубоко не наплевать на историю совместной жизни с русскими. В империи ли Романовых, в Советском ли Союзе, в современной ли России. И что нынче этим неравнодушным людям прикажем праздновать? Может, махнуть рукой, расширить круг праздников: и 4-е число помянуть, и 7-е отметить? Ну как у среднего россиянина, православного по духу, но недостаточно воцерковленного: Рождество — 25 декабря, вместе со всеми католиками и прочими протестантами и баптистами, ну и конечно же, 7 января — со всей РПЦ, да плюс два Новых Года.
Третий вопрос, он же дилемма. Об активных действиях всех наших культурных ведомств. Начиная с ТВ-вещания на Центральную Азию и заканчивая мероприятиями по линии посольств РФ и представительств Россотрудничества. Понятно, что люди на государевой службе, да за госбюджетные деньги, будут отмечать как приказано. Ну то есть выдворение законных вооружённых представителей королевича Владислава из Кремля. Но вот отсутствие активности 7 ноября — на сегодня весьма способствует нарративам западных НПОшников про деколонизацию. От той самой России, будь она имперская, советская или нынешняя. В лице ЕАЭС.
Думать надобно. Готовых рецептов — нет. Только намёки.