Пора сказать несколько слов о довольно забавном и своеобразном персонаже, который вместе с этим может показаться неприятным и даже отталкивающим. Крыса-Одноглазка, что всречается героям повести за Стеной Мира, где-то под конвейером. В этом смысле, Одноглазка — существо потустороннее не только для Шестипалого, но и всех остающихся на конвейере. Как ни странно, но это доброе и мудрое создание, что ушло от подобных себе ещё дальше, чем желторотые покинувшие социум и кормушку. Появление Одноглазки становится ещё одним потрясением для Шестипалого, ученик вдруг обнаруживает, что его картина мира продолжает расползаться, обнажая под собой иное описание. Вселенная расширяется, открывая другие миры и неведомые измерения.
Крысе отведено не так уж и много места в тексте, но есть ощущение, что она играет свою, какую-то очень важную роль. И действительно, говоря про отношения Затворника и Одноглазки, мы, по сути, говорим о возможности контакта и даже взаимодействия с другими, осознающими себя формами жизни. В рамках учения дона Хуана некоторые могли стать союзниками, спутниками воина на пути знания. Со слов Кастанеды выходило, что у самого Матуса было таких несколько штук и отправляясь в своё последнее путешествие, он передал их Карлосу, как оставляют на чьё-нибудь попечение домашних котиков, не имея возможности забрать их с собой куда-нибудь в Индию. Но что ещё более любопытно, на уровне простого и вместе с этим уместного, талантливо поданного образа, Пелевин сообщает вдумчивому читателю всё тоже самое, что и Кастанеда: наличие или отсутствие союзника не является гарантом спасения.
Сказанное может быть проиллюстрировано тем, что крыса Одноглазка такой же пленник на территории птицекомбината. По словам ДХ, союзник даже может сковывать духовного воина, тем самым представляя для него некоторую опасность. Чужеродность этих существ сказывается на том, что они преследуют собственные цели, едва ли понятны тому, кто их пытается использовать в своих интересах. Неслучайно Затворник оказывается от совместного путешествия с Одноглазкой в подземную шахту, выбирая свой путь.
Согласно учению ДХ, союзники — смертны как и люди. Это во-первых, а во-вторых, подобно крысе Одноглазке, они заключены в хищной вселенной, о которой говорит учитель Кастанеды. ДХ оценивает этих существ с точки зрения их возможной практической ценности, и оказывается, что по-настоящему полезными для искателя истины и свободы могут быть лишь редчайшие представители этого, так сказать, вида. А что же другие? В рамках учения дона Хуана они не означиваются как потусторонние вампиры, но в одной из заключительных книг Кастанеды будет сказано о так называемых летунах, которые якобы питаются светимостью человеческого осознания. Кстати, бытует мнение, что своей повестью автор «Затворника» провидел эту концепцию, но может все дело в том, что человеку проще воображать врага вовне, списывать свои проблемы и неудачи на некую могущественную враждебную силу, чем на собственную лень и глупость.
Интересно, что люди-боги как бы отделены от происходящего с главными героями, хотя и влияют на это напрямую, а вот крысы, пусть даже и не совсем продвинутые — в одной плоскости с Затворником и Шестипалым. С ними можно побороться, попытаться договориться и даже как-то взаимодействовать. А вот крысы представляют собой отдельную проблему, для искателей истины вроде Затворника. Но они же, а точнее одна из них, вдруг становится для него союзником. Разумеется, исключение, лишь подтверждает правило, но мы видим, что в образе Одноглазки, автор говорит о том, что там, за пределами Стены Мира даже такое оказывается возможным.
Вопрос, а так ли необходим человеку контакт с этими существами? Не лучше ли вообще избегать цыплятам контактов с крысами, пусть даже и продвинутыми?
Контакт неизбежен. Говоря о смысле человеческой жизни, Хуан подчеркивает, что наша судьба как людей, наше предназначение — это учиться ради открытия новых, непостижимых миров. Сам факт существования потусторонних существ, как и потенциальная возможность взаимодействия с ними — это не препятствие, подобно Стене Мира, возвышающееся перед искателем истины. Союзник, как и шанс его приобретения, скорее побочный эффект движения в правильном направлении, нечто сопутствующее воину на пути знания. Затворник, мог бы обозначить это приблизительно так: крыс бояться — за Стену Мира не ходить.
Но неизбежность контакта не значит, что он произойдет когда-то в будущем. Как знать, быть может подобный контакт давным-давно состоялся, а теперь носит сугубо односторонний характер. Почему бы тогда не поговорить о близких контактах четвертой степени, то есть том уровне взаимного соприкосновения, что оставляет далеко позади контакт визуальный и даже физический, переходя на уровень куда более тонкий — самосознания, внутреннего диалога, а то и замещения собственной воли, как таковой.
Что же касается инопланетных форм жизни, как и представителей других высокоразвитых цивилизаций, то на фоне учения дона Хуана, подобные измышления выглядят довольно плоско и нелепо. Да и вообще, а что тут можно себе выдумать или хоть как-то представить? Мистики, подобные КК, утверждали, что обитаемая вселенная, населенная невообразимыми формами жизни начинается прямо здесь, на расстоянии вытянутой руки, ну или за ближайшим поворотом. Тот же Даниил Андреев писал о брамфатуре Земли, многослойной планетарной реальности, многомерном узле-континууме, где уровни бытия сплетаются и связываются воедино, вместе с этим оставаясь настолько обособленными друг от друга, что иначе как отдельными реальностями это не назовёшь. В книгах Кастанеды отделенность одних существ от других обсуловлено барьером восприятия, который преодолевается взаимной сонастройкой, правильной и видимо достаточно длительной фокусировкой внимания.
Отчасти проблема ещё и в опоре на сугубо материалистическое мировоззрение. При всех плюсах подобного взгляда на вещи, возникает размытость, расплывчатость духовной перспективы. Я уже не говорю про однобокость представления, будто всё, что нам остаётся это штабелями укладываться в криогенные трюмы, после чего десятилетиями мариноваться в собственном соку, пока металлические гробы с ракетными двигателями не доползут, сквозь великую пустоту к очередному желтому карлику…
Визионер способен увидеть космос прямо перед собой, а то и внутри себя. Для героев «Затворника», не говоря уже о Кастанеде — в этом нет и не было никакого сомнения. Обнаружить чужое и чаще всего скрытое присутствие не так-то сложно, но вот что с этим делать впоследствии? Одно дело, когда от возможных соседей по креслу в Межгалактическом Альянсе нас отделяет пара сотен световых лет, но совсем другая ситуация возникает, когда граница, а значит и её проницаемость определяется направленностью внимания. Как бы не оказалось, что никакой границы нет, ведь в противном случае придётся оставить мысль о классическом начале вторжения, когда огромные сигарообразные корабли зависают на орбите матушки-Земли, а оттуда вываливаются пачки десантных ботов… И здесь напрашивается предположение, что вторжение давным-давно состоялось, что мы — проиграли, просто сами того не понимаем, а захватчики сконструировали для нас уютный иллюзорный мирок, где мы проживаем свои жизни в счастливом -относительно, конечно — неведении.
ДХ говорит КК, что мы слабо представляем, кем на самом деле являемся. Это напрямую, касается и нашего потенциала, как существ, имеющих энергетическую основу. Возможно, придёт время и распространённые представления о межзвёздным путешествиях будут восприниматься нами как и любые другие устаревшие представления фантастов о тех или иных вещах, технологиях и связанных с ними событиях. Чтобы встретить крысу Одноглазку, нашим героям не требовалось покинуть здание комбината. Достаточно было выйти за границы Стены Мира и спуститься с конвейера. Но какой эффект произвело появление разумного союзника не только на Шестипалого, но и читателя!
Итак, своим появлением крыса-вегетарианка отрабатывает сразу несколько сюжетных схем. Во-первых, она укрепляет авторитет Затворника в глазах не только Шестипалого, но и читателя. Тут же идёт отработка по социуму, причём не только примитивности и однобокости царящих там представлений, в том числе и о крысах, но и по агрессивности, тупой злобности птичьего сообщества. В мире Шестипалого подлинными врагами являются не какие-то крысы или даже люди-боги, а домашние его. А вот крыса Одноглазка, как ни странно, куда ближе к нему по духу, чем кто-либо из пернатых собратьев.
В чём-то, Одноглазка — второй учитель, Затворник с той стороны или бенефактор, выражаясь по-кастанедиански. И кто знает, не так ли начиналось странствие Затворника по территории комбината? Спрыгнув с конвейера, он встречает крысу, которая помогает ему выжить и учит всему тому, что знает сама. Интересная мысль! — учителя можно найти не только по сю сторону Стены Мира, но и там, в иной, отдельной реальности.
Крыса Одноглазка поддерживает Затворника в трудную минуту, порою скрашивая его одиночество. Как существо, обитающее на той стороне, она может выступать в роли проводника, защитника и даже учителя. Конечно, крыса может сделать для бройлерного цыплёнка то, что окажется не под силу даже Двадцати Ближайшим. И так далее, и тому подобное. Мы можем видеть, что определение союзник подобрано для всего сказанного как нельзя лучше.
Индейцы-видящие были теми ещё прагматиками. Именно поэтому они оценивали неорганических существ с точки зрения их возможной практической ценности, полезности для воина, скажем так. В рамках присущего им мировоззрения вообще не было концепции какого-то древнего врага, только жаждущего как бы извести под корень всё человечество. И здесь мне видится принципиальная развилка, например, с христианским воззрением на эти вещи. Иные, в том числе и куда более высокоразвитые формы жизни не видят в человеке друга или врага. Там нет любви или ненависти, в привычном нам понимании этого слова, как нет ненависти к цыплятам со стороны сотрудников птицекомбината. Ничего личного не будет и в том, что крыса деловито и спокойно сожрёт цыплёнка-другого. Комбинат, в этом смысле, в большей степени машина, мясорубка из которой надо успеть выскочить. И это, кстати, довольно точное отражение вселенной дона Хуана, где мир — хищник, встречи с которым желательно избежать.
С этой точки зрения становится очевидной бесполезность какого-либо сопротивления, революции или попыток выступить против поработителей. Зайцу не под силу тягаться с волком, таков порядок вещей, так устроена пищевая цепочка, в которую они включены. Появление врага носит случайный, а не закономерный характер. Комбинат как система в целом — это просто огромный работающий механизм, из которого необходимо как можно спокойнее и аккуратнее извлечь своё маленькое и пока ещё живое тело. А если кто и кажется нам врагом, то тут мы вновь возвращаемся к концепции мелких тиранов. Повторяем то, о чём уже говорили, обсуждая птичий социум и обрюзгшего Ближайшего. Система обезличивает всех, кто ей служит. Она, как бы встраивает их в себя. Власть предержащие на любом уровне до самого высшего, где, по нашей аналогии, почивает директор сети птицекомбинатов, словно шестерёнки, узлы огромного механизма. Некоторые помельче, другие покрупнее. И все. Стоит им приблизиться к обретению себя, возрождению в своих душах чего-то личного, индивидуального, как они, подобно Шестипалому, очень быстро отторгаются системой. Цыплёнка вышвыривают под Стену Мира, а сотрудник комбината теряет работу. И так далее. Именно поэтому у них нет имён. Имя на территории комбината ещё нужно заслужить, и первый шаг к этому — задуматься о смысле жизни, задаться вопросом о нитевидной сущности светил. Если искать виноватого внутри этой системы, то виновны все, без исключения. Для Затворника и Шестипалого опасны все окружающие, что сородичи, что крысы.
Мне нравится одно высказывание дона Хуана, когда, обращая внимание на страх Карлоса по поводу возможной встречи с союзником, он сказал, что тому в большей степени следует опасаться возможной встречи с плохими людьми, так как они могут быть куда более опасными и страшными существами, чем духи. У автора «Затворника» это отзеркаленно довольно точно: сородичи — хорошо, если не убьют, а за Стену Мира вышвырнут, тогда как крыса — это союзник, помощник и настоящий друг. Тема союзников подробно и обстоятельно раскрыта в седьмом томе сочинений Карлоса, в книге «Огонь изнутри». Кажется, будто «Затворник» провидит и то более чем необычное и где-то даже противоречивое заявление дона Хуана, которое вписано Карлосом в один из эпизодов десятого тома своих сочинений. Там дон Хуан, якобы раскрывает ключевую проблему, главное препятствие на пути воина, которым как раз и является вышеназванный летун, неорганический вампир, выращивающий нужного ему человека на конвейере времени. Они манипулируют человеком на эмоциональном уровне, вынуждая его волноваться, беспокоиться, бросать начатое на середине, не держать слово. И тут, как ни странно, ещё одна свежая отсылка к «Затворнику».
Единственный способ противостоять этим существам, грубо говоря, стать для них несъедобным — это строжайшая самодисциплина. Именно это помогло последователям Шестипалого вернуться на второй, добавочный круг проезда по конвейеру.
А вообще, концепция внешнего и могущественного врага дает хороший повод для самооправдания. Оправдания в том числе и того, почему у последователей Кастанеды ничего не получается. Не отрицаю, что были локальные, хотя во многом случайные успехи, но по большей части это касалось второстепенных вещей вроде остановки внутреннего диалога, неделания, сновидения или практики перепросмотра. Самое же главное — видение, так и осталось тайной за семью печатями.
Поначалу кажется, будто идея загадочных воладоров — неорганических вампиров, паразитирующих на светимости человеческого осознания — как будто бы все упрощает. Прокачивай дисциплину, намерение и самоконтроль — и будет тебе счастье. Однажды воладоры отступят от несъедобного воина и тогда светимость осознания восстановится сама собой. Как по мне, это слишком поэтично, расплывчато. Особенно, после всего того, что уже было сказано Кастанедой об учении дона Хуана. Впрочем, в их существование можно верить также как и во все остальное. То есть верить, не веря. А если поискать ответ где-нибудь на территории комбината имени Луначарского, то подобным воладорам там просто не находится места. Не вписываются они в общую картину, так сказать. Летуны — это нечто среднее между крысами и людьми-богами. Для крыс, они слишком круты, так как жёстко контролируют своё стадо, а для сотрудников комбината немного мелковаты, хотя бы потому, что не отвечают за создание этого мира. В романе «Ампир В» один из героев выдвинет предположение, что эти существа подобны летучим мышам-кровососам, которые поселились в оставленном дворце для проведения мистерий. Или — по мне более подходящая версия — оккупанты, захватчики, с которыми у местных властей сложилась довольно прочная и устойчивая коллаборация. Впрочем, Двадцать Ближайших, пусть и могут быть представлены как пособники режима, но коллаборационистами их можно назвать с очень большой натяжкой. Воладоры как образ, не находит себе соответствия в тексте про Затворника.
В предыдущих своих книга, когда Карлос устами дона Хуана говорил о глупости как тёмной стороне человеческого существа, то предлагал своему ученику больше внимания обращать на своё поведение, вместе с этим не потакая себе. А вот эти измышления о воладорах, древних и мудрых потусторонних змеях-искусителях, лишь нагоняют мутную волну, поднимают лишние, затуманивающие разум эмоции. Фактически это просто балласт- знание, которое бесполезно.