Глава 3.
Поднимаясь тяжелыми шагами по лестнице, ведущей к квартире, где живу я и Ваня – явственно ощущалось предчувствие праздника. Лестница была украшена различными цветами, мягко сплетающимися с блестящими гирляндами. Повсюду висели шары нежного лавандового и желтого цвета. Это были фирменные цвета Вани.
Открыв свой первый ресторан в нашем городе, он нанял дизайнера по интерьеру, и именно она тогда посоветовала использовать такие яркие и, казалось бы, несочетающиеся цвета. С тех пор они стали его визитной карточкой и использовались, где только можно. Он все твердил, что они приносят удачу, как по мне – это крах…
Мне встретилась пожилая соседка. Ее звали Лида и проживала она в этом доме уже много лет. Была обеспеченной женщиной, благодаря накоплениям своего мужа, ушедшего много лет назад. По правде говоря, он в тайне занимался бандитизмом и грабил простых людей, подсаживая их на махинации, связанные с лотерейными билетами. Влюбился он в молодую девушку и переписал все свое имущество на нее, не сказав Лиде. Когда мужа не стало, имя его она никогда не говорила – молодая девушка решила быстро продать оставшуюся в этом доме квартиру, поскольку боялась гнева жены. Правильно делала… Лида, разъяренная от боли предательства и ухода мужа, которого она любила – покончила с девушкой прямо в квартире, а после подделала документы.
Время тогда было непростое и бандитизм процветал во всех направлениях, поэтому обратившись к знакомым по бизнесу – они помогли ей составить новое завещание за ее верность мужу и его тайнам.
Прошло уже больше тридцати лет, но история по-прежнему гуляет среди жильцов и почему-то, никто и никогда не осуждал высохшую и длинноногую старушку с безумным макияжем и до ужаса раздражающим псом.
Я сама не знаю от чего заговорила про нее… быть может страшно сделать лишний шаг, вдруг раньше времени засосет в другую жизнь, которую я так боюсь? Жизнь, где не будет места для моего Егора…
- Не знаешь у кого праздник, Алин? Свадьба что ли… весь подъезд осквернили… гады… - крушилась женщина, указывая на гирлянды своей черной, как смоль тростью.
Одета она была в старинное платье и, кажется, под ним красовался корсет. Поверх пальто ярко красного цвета, жемчужный набор украшений и яркий макияж. В зубах дымящаяся и плохо пахнущая крутка.
- Вообще то у меня, теть Лид… - безрадостно отвечаю я.
- Алинка… ты замуж выходишь все-таки? Я думала у вас с этим… не серьезно… - Ваню Лида сразу невзлюбила. Говорила, что слишком он высокомерный и тщеславный. Толку от него никакого, а представляет из себя, чуть ли не святого.
- Получается, что так, теть Лид.
- Алиночка… - схватив меня за запястье, затараторила она. – Не совершай ошибку. Он же совсем не тот, кто нужен… тебе другой мальчишка нужен… какой-нибудь простой, без пафоса этого. Ты знаешь, что твой учудил? – спрашивала бабушка.
- А что же? «Опять старался пробиться в главу администрации нашего комплекса?» —шутя спрашиваю я, стараясь мягко вынуть свою руку.
- Как же… он ходил по квартирам, предвыборная компания у него такая… мол все по закону быть должно и говорил про меня… говорил, что жил площадь у меня большая, не по закону… надо делить… а я ведь заслужила эту квартиру, своими руками ее строила… с мужем через столько перестрелок прошла… не уберегла ведь его… гада… - женщина разрыдалась и бросилась в мои объятья. Впервые я видела в ней не злобную бабушку с темным прошлым, а обычную и уставшую от нападок женщину, которой приходилось бороться за жизнь, также, как и мне на том острове…
- Вы что-то путаете, теть Лид. Не мог Ваня…
- А я говорю мог… мне Зинаида рассказала… да и все соседи – ходят, смотрят на меня. Наверняка квартиру мою делят…
Мне потребовалась еще около пятнадцати минут, чтобы успокоить соседку и заверить ее, что я не позволю ее никуда выселять и делить ее квартиру. По правде говоря, стоило мне подняться до своего этажа – я точно решила, что возраст стал брать свое и она просто помешалась.
Дома меня ожидала мама, квохчущая над двумя женщинами – фотограф и визажист. А рядом Вика, внимательно смотревшая в сторону двери, будто вот-вот ожидавшая меня.
- Пришла. – громко произнесла она и вскочила на ноги.
Мимолетом я заметила надменные взгляды двух женщин и выдохнувшую мать.
Мы приступили к съемке и меня активно начали собирать.
- Я рада, что ты вернулась. – прошептала мне мама, пока рядом никого не было.
- Я ведь обещала. – не глядя на нее, ответила я, сжав кулаки посильнее.
Каждая вспышка камеры, словно возвращала меня назад. Лицо и горящие глаза Егора, когда мы только начали жить вместе.
Вспышка: едем на этот остров и удивляемся отсутствию людей.
Вспышка: нас собрали в ряд и долго осматривают какие-то люди.
Вспышка: заталкивают в маленький деревянный домик и не дают воды и еды.
Вспышка: несколько женщин громко рыдают и умоляют их отпустить – их забирают и больше никогда не возвращают, а с утра нам приносят мясо…
Вспышка: Егор закрывает мои глаза и кормит с руки, чтобы меня не стошнило.
Вспышка: нас увозят на грязном джипе и в последнюю секунду Егор отпускает мою руку навсегда.
- Все готово! Можно ехать! – прорезается резкий голос фотографа, вырывающий меня из воспоминаний.
Мама и Вика долго осматривают меня счастливыми глазами, то и дело, делая комплименты и поправляя, то платье, то прическу.
Мы выходим из дома, и прохожие внимательно осматривают меня, а я…. Кажется, вижу в них осуждение: забыла, предала… выходишь за другого.
Мне хочется бросить материнскую руку и бежать без оглядки. Хочется добежать до самого края этого мира и наконец быть только с ним, но в ту же секунду мою голову мягко укрывают ладонью и сажают в автомобиль.
- Ты будешь самой счастливой… - все не унимается мама, крепче сжимая мою руку, будто ощущает, что еще пару минут и я выскочу прочь, чтобы найти его.
Зал, где пройдет моя свадьба огромен: выполнен в серебристом цвете, повсюду все блестит и мерцает, повсюду живые цветы и зелень. Зал заполнен людьми в роскошных нарядах, а столики, словно шахматная доска расставлены точно по линейке. Сервировка в желто лиловых оттенках, от чего меня начинает тошнить.
В самом конце зала несколько ступеней, подводящих к алтарю, часть из которого выходит к большому озеру около ресторана.
Меня проводят по длинному коридору и усаживают в маленькую комнатку, где я буду дожидаться своего выхода.
Мама нервничает и постоянно переставляет предметы, якобы складывая все удобнее.
- Так, пойду поздороваюсь с гостями и скажу, что можем начинать. – твердит мама и тут же удаляется прочь.
Вика делает несколько шагов к двери, и я хватаю ее за руку, подтаскивая ближе:
- Ты ведь знаешь, что это был он на том фото…
- Алина, прошу тебя… пожалуйста… - стараясь вырваться из моей руки.
- Вика. Ты подруга всей моей жизни, ты ведь любишь меня… желаешь лучшего… думаешь я смогу быть счастливой рядом с Ваней? Смогу когда-нибудь забыть Егора? Умоляю. Будь честной. – шепчу я, чувствуя, как по щеке скатывается слеза.
Она долго смотрит мне в глаза, мягко вытирает слезу и наклоняется к самому уху:
- С ним ты станешь другой. Он покажет другую жизнь, где просто не может быть Егора. Даже если он жив… почему не пришел за тобой? Почему не появился… Алина, он подарил жизнь тебе… обращайся с такими подарками правильно.
- А если не смогу?
- Ты никогда его не найдешь и всю свою жизнь будешь жалеть, что не выбрала Ваню, когда был шанс. Боль постепенно уйдет, а Ваня найдет другую. Подумай об этом.
Она последний раз взглянула на меня и ушла из комнаты, оставив одну.
Через пару мгновений заиграла музыка и я услышала, как разом стихли голоса.
Мой крестный отец тихонько постучался и после взяв меня за руку повел по длинному коридору.
- Алина. Главное не переживать. Все пройдет хорошо. Ты выглядишь просто идеально. «Пусть это будет твой самый счастливый день», —он говорил так, словно учил этот текст всю ночь. По правде говоря, наверняка так и было – он человек военный, старой закалки и к нежностям совсем не привык, поэтому попросту не знал, как меня поддержать.
Мелодия сменилась на свадебный марш, и мы вышли с ним в начало зала. Где-то в конце, у самого алтаря стоял Ваня и двое его близких друзей. Взгляд и улыбка излучали уверенность и будто бы статусность, он стоял твердо, держа в руках небольшой сиреневый цветок, чтобы вручить его мне, как символ любви.
Гости внимательно смотрели на меня, а мама, стоявшая в первом ряду, постоянно кивала, будто напоминая, что я делаю все правильно.
Наконец отец довел меня до определенной точки и пожав руку – передал мою ладонь Ване.
Мы стояли друг напротив друга, смотря друг-другу в глаза. От неотрывно, уверено и без ропота сомнений, а я… со страхом, болью и будто ища в нем то, чего нет.
Он проговорил свою клятву. Долгую, выученную наизусть и будто до ужаса идеальную и совсем непривлекательную, а мне вспоминалось, как Егор, сидя на старом диванчике в нашей квартире составлял свою собственную клятву:
- «Сегодня я говорю тебе, что люблю, что согласен и верен. Говорю, что обязуюсь быть тебе тем, кем пожелаешь. Заботливым и любящим отцом, верным и сочувствующим другом, старшим и всегда защищающим братом, соратником и просто бесконечно ценящим и уважающим мужем.
Я стану для тебя звездой, ведущей по млечному пути любви и верности. Стану проводником, желающим подарить все самое лучшее и обучить всему самому нужному. Ты – воплощение всех моих желаний и мечт, ты все, что мне когда-либо нужно. Я выбираю тебя и доверяю всю свою жизнь, обещая навсегда подарить свое сердце и всю свою жизнь.
Ты моя судьба и любовь. Ты – моя душа.»
- Невеста, ваша клятва. – вновь врывается посторонний голос.
Я долго смотрю на Ваню, довольного собой и постоянно смотревшего на свою мать, словно ожидая оценки, а та бесшумно хлопает в ладоши, глупо улыбаясь, как делают мамы, когда видят первые шаги своих детей.
- Ты правда собирал подписи, чтобы разделить квартиру Лиды? – шепчу я.
Он недоумевающе смотрит на меня, стараясь понять – шутка ли это?
- Алин. Может не здесь это обсудим?
- Правда или нет? – повторяю я, чуть громче на этот раз.
- Дела обстоят иначе. Мы не оставим старуху без жилья. Пожалуйста, произнеси свою клятву. – тут же покраснев, шипит он, сильнее сжимая мою руку.
- Обещаю быть твоей женой… - все, что вырывается у меня.
Люди в зале хлопают в ладоши, оживленно что-то говоря, Ваня обнимается с друзьями, после слов: объявляю вас мужем и женой.
А я смотрю на гостей и вижу, как медленно они расплываются у меня в глазах, пока не натыкаюсь на знакомого человека.
В самом конце, самом неосвещенном углу стоит человек, небрежно одетый в коричневую дубленку. Он облокотился о живую изгородь из цветов и внимательно за мной наблюдает.
Я наблюдаю в ответ, не понимая, как он нашел меня и для чего пришел.
Его глаза наполнены радостью и болью одновременно – он плачет, не отрываясь от моих глаз.
Он пришел. Пришел и все же готов рассказать то, что знает. Я тут же сбегаю по ступеням, не обращая ни на кого внимания, поддерживая платье рукой.
Я узнаю, где мой Егор.