Шварц Чорный «Я, ВЫШЕПОДПИСАВШИЗЯ В ЭТОМ…»
У Шварца Чорного уже из одного содержания его рукописи можно составлять стихотворения (в кавычки взяты названия виршей):
«Я мичманом служил во флоте»,
«И как Наббу Куддури Уссур» —
«Нет, не Я-кут Я» — «Златокудрый скиф» —
«Ядъ». «Чик на сало!» «Я — в Огайо».
«Я знаю, знаю, что не тем я занят»,
«Я лесбиянку полюбил однажды».
«Мать твою ити!» «Боже, Он трансвестит…»
И «Поезда», и «Про салаты». «Я монах нах буддийский».
Ну и так далее, как говорится, до бесконечности. Что-то импрессионистское от кубистов-футуристов, чуете?
Вообще под критическое перо нам попался довольно симпатичный малый. Симпотный в плане как творческом, так и утилитарном, ремесленническом. Пишет он энергично, с юморком, под балалаечку:
Заиграют гусли, дудки —
Веселись славянский люд!
Хладнокровный я еврей…
Относиться к этому виду творчества серьёзно — нельзя.
Заумь, киберпанк? — Да, присутствуют.
Расчленёнка, хичкоковский хоррор? — Тоже имеются.
Беспробудное веселье-пьянство? — Есть!
Верлибр, смена ритмов, какофония звуков — да. Абсурдистское смешение красок, стилей, рифмоформ.
Надо ли это современному читателю? — спросите вы. По мне — только такое и надо. Потому что — весело. Негрустно. Кринж!
Потому что — без умысла вырезанная из повседневности фантасмагория слов приобретает смысл там, вдалеке. В небесах обетованных, — где сны становятся явью, пусть и заумной:
…Мы будем вместе всегда.
Почти что рядом с Богом,
Теряясь в облаках.
Мы с неба голубого,
Смотря издалека —
Увидим весь этот мир,
Этот сказочный мир.
Поскольку в руках у нас лишь рукопись, и читателю пока не удастся получить своего мнения без материального источника вдохновения, можно зайти на сайт Чорного, неплохо сконструированный. Опять-таки со знанием дела, и не только поэтического, но и технического.
Мало того, там есть приличный по объёму музыкальный ряд: симфоническая, фортепианная музыка, песни. Всё — в прекрасной электронной авторской обработке. Что придаёт образу композитора флёр загадочности, — где под рождественской маской беспечного шута-повесы скрывается умный, рассудительный сочинитель, одновременно беспечный клоун и… Очень и очень неплохой аранжировщик, да-да!
Кстати, покажите-ка мне кого-нибудь из нынешних поэтов, который, оторвавшись от чтения без сомнения гениальных строк, вдруг сядет за ф-но, изящно слабает вам «Элегию» собственного сочинения, а потом ещё и споёт задорную песенку, под которую зрители пустятся в неуёмный пляс? То-то и оно, то-то и оно…
Так и видится афиша где-нибудь в Большом Гнездниковском переулке столицы — типа по-северянински: «Внимание, супершоу! Поэзы о добре и зле, подслащённые неуёмными импровизациями с блатной припевкой!»
К слову, оркестровые композиции там вполне себе качественно выстроены — в плане гармонических реляций, подчинённых академическим законам.
Но вернёмся к стихам…
Ты мне говорила: Прощаться не стоит,
Мир тесен, прощаться в нём — дело пустое,
Ведь всё канет в Лету, всё станет историей —
Хоть и жаль.
Ты встретишь другую,
Ты будешь с ней счастлив,
И в жизни твоей будет всё получаться,
А я… Обо мне не грусти, не печалься — Уезжай!
В этих строках поначалу видится ошибка — вроде как перепутаны женский род с мужским. Неясно, кто говорит. Так — всё у Шварца...
Надо чуть поднапрячься, чтобы понять — идёт поспешный диалог, и прощающимся «навек» влюблённым некогда расставлять знаки препинания. Их должен расставить читатель:
Прощать и прощаться — дурная примета,
Меж нами пройдут годы и километры,
Уходишь — иди, исчезай незаметно —
Будь здоров.
И вдаль уходя на прощание фразу,
Сказал я:
Земля наша шарообразна,
Мир тесен и встретимся ещё не раз мы —
Средь дорог.
Однажды внезапно,
В твой дом войду я с сотней белых цветов.
Я еду на Запад,
Чтоб вновь вернуться на Восток…
На Восток.
Строгой системы представленного на суд редактора сборника — нету. Все вещи объединены в подразделы. Например, раздел «Я». Там, собственно, говорится про себя любимого во всевозможных ипостасях: от земной-человечной до инородно-беспредметной. Где автор и мается, и хвалится, и кается: «Ты помилуй мя, Господи, грешного, / Ты помилуй мя, Господи, грязного. / Я свинюку поймал за орешником, / И по рылу дубиною хрястнул ей».
Или раздел «Пурга». В прямом и переносном смыслах «пурга», где даётся воля кутежу фантазии и полёту неуёмных дум: «…всё это придумал Аллах». Ведь «расхристанная» пурга — это и катастрофа-апофеоз, и анабиоз: «Вот и пришла опять зима в город твой, / Опять метель и пурга. / Льдами сковав живое в нас естество, / По разным нас берегам, / Белой реки, / Жить обрекли…»
Раздел «Песни», где фольклорная симптоматика вливается в философские порывы «чёрного» ветра, и любовная тема сменяется матерно-есенинскими прибаутками. А те — на откровенный трёп. А он — на детскую шаловливость. А она:
Мы отдали всё, что имели, чем жили,
Мы рвали, любя, себе связки и жилы,
Но страсть скоротечна и сны её лживы —
Страсть слепа.
«Попахивает графоманией!» — сонно скажет солидный критик, чуть сгорбившись от невыносимой тяжести филологических знаний.
«Согласен» — отвечу. Чувствуя, как пристукиваю ногой в такт шварцевским частушкам:
Я был развратен в детстве, это верно,
Как верно то, что был я златокудр.
Мне в детстве говорили много скверны,
И в частности, что я не скиф, а курд…
Пристукиваю, крутя в голове монтипайтоновскую увертюру Cabrio Summer — «Лето в стиле кабрио» (с сайта Швварца Чорного) в исполнении выдуманного автором Большого симфонического оркестра им. Лейбы Давидовича Троцкого-Бронштейна.
И вот — тише! — футуристическое супершоу «О добре и зле» начинается…
И оркестр, синкопируя мощными золотыми трубами, уносит нас революционным блоковским ветром в нэповские двадцатые, гангстерские тридцатые, оттепельные шестидесятые…
«Дорогие господа! Уважаемая публика! — объявляет конферансье, прочитав перед этим пару-тройку шварцевских футуристических поэз: — И следующий номер… (выдержав мхатовскую паузу)… Блюз “Чикагский исход из сухого закона!”».
Свет погас…
Игорь ФУНТ