37 подписчиков

Экзюпери. Тагор

29 ноября 202329 ноя 2023

20 мин

Розена Лариса

Глава третья. Из книги: Долгая беседа подходит к концу или новая Шахерезада, Екатеринбург, 2021, Ридеро; стихи: Розена Л.В. "Как Божий мир красив", Воронеж, Ц.Ч.К.И. 1999; Екатеринбург, 2021, Ридеро; Проза.ру https://proza.ru/2023/11/29/1364

(ПРОДОЛЖЕНИЕ)

Экзюпери. Тагор.

Как обычно, на следующий день вечером вновь раздался телефонный звонок:
-Сегодня куда держим путь, Татьяна?
-Мы как-то вспоминали с Вами о французском писателе – лётчике Антуане де Сент Экзюпери. Хотите немного о нём? Его сказка «Маленький принц» для меня – пример, для подражания. Но сколько не пробовала писать в такой манере, не получается. Экзюпери не копируем, «штучный товар». Он был личностью, аристократом, очень интересным, глубоким человеком. По некоторым данным у него не было жены. По другим же была – красивая, пустая, бесшабашная кокетка. У них не было детей. Из каждого полёта, как на крыльях, он мчался к ней, своей любимой, но она его не любила. И как-то в одну из поездок он не вернулся. Предполагают, разбился над Ла-Маншем, но остатков самолёта не нашли. Другие строят догадки – скрылся в Африке. Видно, понимал, что его не любят, не ждут, некуда и незачем возвращаться. Почему-то яркие, талантливые люди, не все, безусловно, любят раз и на всю жизнь. Но им не всегда везёт. Помните его коронную фразу: «Мы в ответе, за тех, кого приручили»? В жизни, зачастую, так не получается. Люди предают друг друга, не стесняясь, не задумываясь о «прирученном». И ещё у него есть другое прекрасное выражение: «Когда же можно будет сказать любимым, что любишь их?». Не о том ли речь, что «нарцисс» всегда занят только собой и никогда не чувствует боль другого? Поэтому бесполезно глухому что-то говорить, - не слышит. Когда же второй поймёт, что рядом тоже живой человек, страдающий от бесчувствия любимого? К слову, Вы мне почему-то иногда напоминаете «маленького принца». Может, разочаруюсь, но пока, кажется так.
-Ах, Татьяна, никому я не нужен! Хочу уйти на войну, в Украину, пусть там меня убьют!
Татьяна смутилась, не понимая, что это за сентенции. Давит на жалость или на самом деле приоткрывает душу?
-Ну, зачем такие крайности, зачем? – успокаивает она его. Хватает же у бедняжки терпения и любви. Что за создания, эти женщины? Настоящие жёны-мироносицы. Но лучше бы было, если б они жалели своих детей и внуков, а не посторонних мужчин. В её голосе слышатся дрожь, всхлипывания:
-Вы ошибаетесь, Вы нужны нам всем – духовным чадам, прихожанам, тем, кому помогаете советами, приводите к Богу. Вы и так, как на войне, только духовной.
Как всё это понимать? Потерянные, несчастные, изуродованные жизнью люди, стремятся поддержать друг друга, дать немного тепла? Или всё пустое? Но безоглядно отдаться дружбе Татьяна уже не могла. Столько раз обжигалась, верила – обрыв, надеялась – обрыв, любила – обрыв. Однажды всё-таки было светлое пятнышко. Первый супруг летом всегда её покидал, уезжал к матери и первой семье. Данное обстоятельство тяготило. Она уехала в Ялту. Там познакомилась с очень хорошим парнишкой. Оба были без ума друг от друга, но рассказать ему о муже и дочке не посмела. После он умолял её приехать к нему во Львов, высылал деньги, но она осталась с семьёй. Такого, как он – красивого, доброго, любящего, желающего построить серьёзные отношения, она уже не встречала. Даже пальцем не коснулся, сказав: «Ты такая утончённая, дотронуться до тебя страшно».
Постарев, она вообще уже никому не доверяла. Обжегшись ранее, и в обычную дружбу не очень верила. Но всё-таки общение с игуменом не прекращала. Было приятно быть нужной, успокаивать, поддерживать. Ко всему, и неудобно – просто взять и исчезнуть, он ей иногда повторял: «Надо быть благодарной за подарки». «Ах, какие странные эти взрослые», - произнёс как-то «маленький принц» (Экзюпери), странствуя в космосе по планетам. Бесспорно, странные. Всё у них так непросто! Они не могут стать простыми, беззаботными, как дети, во всём ищут подвох или выгоду!
-У нас почему-то не получилась беседа про Экзюпери. Предлагаю устроить экскурс в поэзию, - заявила она своему собеседнику.
-Хорошо, согласен, Татьяна.
-Читаю сейчас Рабиндраната Тагора. Он восхитителен! Утром взяла в руки его книгу – «Избранное». (Индийский писатель, годы жизни 1861-1941). Настроение у меня было обычное. Но стала вникать и внезапное тепло охватило сердце. Слушайте, кое-что прочитаю из его стихов:
Дети возле храма в день весенний.
Что ни миг, становятся шумней.
Бог не внемлет голосам молений,
Смотрит на игру детей.
******
Обычай неба не таков,
Чтобы в силки поймать луну.
Она сама и без силков
Ликует у него в плену.
******
С зарёю берега ночного
Примчалось утреннее слово.
И мир проснулся освежённый,
Оградой света окружённый.
Скажите, батюшка, что бы мы делали без такой красоты? Художники, писатели, музыканты, если они настоящие, показывают мир с другой стороны, не замеченной ранее нами, обычными людьми. И мы от них учимся чище, тоньше, поэтичнее воспринимать жизнь, человеческие чувства, беречь их. Продолжу чтение:
Хочет Бог, чтобы воздвигли храм
Из любви и состраданья.
Что же люди, кланяясь Богам,
Строят каменные зданья?
Итак, о Рабиндранате Тагоре. Семья его была обеспеченной. В 1877 году его отец отправил сына в Англию получать классическое образование, изучать юриспруденцию. Там он провёл два года. Но занимался, в основном, музыкой и литературой. Вернулся домой, не завершив юридического образования. В 1980 году становится общепризнанным поэтом Бенгалии, соотечественники называли его Кабигуру – поэт, учитель. Когда он находился ещё в Англии, то сочинил свою первую книгу стихов, за которую в 1913 году получил Нобелевскую премию. Вернувшись в Индию, он писал, печатал, любил семью, помогал людям. На свои средства построил школу, колледж. Читая его стихи, я натолкнулась на воззвание к девушке из будущего, предполагаемой читательнице его книг. Он писал об этом приблизительно так: много лет спустя, когда его уже не будет на свете, она возьмёт в руки томик его стихов, сядет, закинув нога на ногу, в длинноносых узких туфельках, будет не в сари, а в обычном домашнем халатике и скажет:
-Ах, если б он был жив, он бы меня любил, - пухлые губки у неё сложатся бутоном, локоны небрежно рассыплются по плечам, на щёчках заиграет румянец. Капельки пота выступят на лбу, глаза покроются влажной истомой.
После прочтения этого стихотворения, я вздрогнула, - сказала Татьяна, - от волнения глубоко вздохнула и воскликнула:
-Ах, если б!
Но вот, Рабиндранат живёт в своём большом доме. Всё превосходно: женился на индианке, его любят члены семьи, почитатели, друзья. Но это открытая книга его жизни, а что делалось в книге закрытой? Всё было спрятано глубоко в сердце. Этого видеть никто не мог. Порой там рождались воспоминания о другой, далёкой женщине из Туманного Альбиона. У неё было красивое имя Маргарет, происходила она из английского старинного дворянского рода. Училась в высшем учебном заведении и часто засиживалась в библиотеке, в читальном зале, где он её и увидел впервые. Любовная стрела пронзила сердце юноши, он затрепетал. А Мэги, так ласково звали её близкие, не обращала на него внимания. Одухотворённое бледное лицо с карими глазами, белокурые волосы, гладко зачёсанные назад, подчёркивали её необычайность. На ней было миленькое, почти школьное, платьице тёмного цвета, делавшее её похожей на подростка. Но серьёзность, с которой она штудировала науки, говорила о том, что она уже взрослая, студентка вуза. Он очень захотел познакомиться с ней. И ничего не смог придумать лучшего, как взять книгу со стеллажа, и проходя мимо, уронить её на колени девушки. Она вздрогнула от неожиданности, затем подняла книгу, машинально прочитала – Диккенс и протянула ему. Он покраснел, извинился. Увидев его смущение, она улыбнулась, спросила:
-Так Вы читаете Диккенса? Я нахожу его скучным. При желании можно найти более интересную литературу.
-Что именно Вы предлагаете, - обрадовался он.
-Ну, хотя бы стихи Вийона. Вы, наверняка, знаете, что он был поэтом, разбойником. За последнее, бедняга, и поплатился, был казнён. Мне нравятся его стихи. Озорник и бедокур. Помните его стихотворение «Плач оружейницы прекрасной»?
-Да, конечно. А кто Вам ещё нравится?
-Из более современных французов – Бодлер, Аполлинер, Элюар, люблю ещё русских, немецких поэтов.
-Я тоже всех их люблю, - он говорил, словно во сне, - что Вы делаете сегодня после занятий?
-Иду сразу домой.
-Вас кто-нибудь встречает? Если нет, то разрешите Вас проводить?
-Хорошо. Но Вам придётся долго ждать, я сижу здесь до закрытия библиотеки.
-Я тоже посижу, позанимаюсь. Тем более, молодой леди опасно одной ходить ночью. Вы ведь в курсе, что здесь орудует банда «Сорок слонов»? В ней только одни женщины, они очень беспощадны, злокозненнее мужчин, поймать их полиции не удаётся.
-Но они знают на кого нападать, что можно взять с бедной студентки, разве я похожа на леди?
-О, не скажите!
И вскоре, весело болтая, будто знали друг друга давным-давно, они побрели пешком, минуя старинные переулки, улочки. Накрапывал дождь. Он раскрыл зонт. Так они и шли, ничего не замечая.
-Значит, Вы предпочитаете поэзию?
-Не только, на свете много интересных вещей.
-Ну, разумеется, а как Вы относитесь к живописи?
-Рисую иногда на пленере.
-А из художников кто Вам нравится?
-Я люблю всё классическое. Например, англичанина Гейнсборо. У него есть портрет утончённой светской дамы «Портрет герцогини де Бофор».
-Кстати, Вы очень похожи на эту герцогиню, о которой говорите.
-Да? – растерялась девушка и вдруг чмокнула мальчишку в щёку. Зонтик упал в лужу. Он взял её за плечи, долго смотрел в глаза, она, смутившись, отстранилась и подняла зонт, - Ну что ж, придётся его почистить, - обоим стало неловко. Мэги быстро вышла из положения и, будто ничего не случилось, продолжала:
-Ещё люблю французских классиков – пейзажистов: Пуссена, Лорена, восхищаюсь Энгром. Всё у него чисто, тонко, чётко и неповторимо по технике исполнения.
-Да, его «Одалиска» превосходна!
Мэги удивлённо посмотрела на него и, передав ему зонт, захлопала в ладоши:
-О, как я рада, что Вы прекрасно образованы! Сейчас это не в моде. Значит, мы с Вами не современны. Люблю искусство каждой клеточкой своей души. Ещё нравится Делакруа «Смерть Сардонапала». Тяжелобольной царь убивает своих прекрасных наложниц, и они, как благоухающие цветы, вянут под безжалостной рукой, срезающей их со стебля жизни.
-А Коро? – поддержал он, - Как изумительно поэтичны женщины на его полотнах, не правда ли? Например, женщина с кувшином у источника. Воздух дышит, живёт и даже дымка осязаема.
-Согласна. Но я не только классиков люблю и импрессионистов тоже. Вы о них слышали? Я уже многое видела из их работ. Они произвели настоящую революцию в искусстве.
-Нет, не видел ещё. Слышал, все их ругают, плюются, но ходят смотреть.
-Хорошо, познакомлю Вас с ними, немногих знаю лично. Это - фурор! На их картинах затрепетали цветные рефлексы, блики от солнца. Всё ожило, заиграло, засияло. Они поняли, что различные цвета проникают друг в друга, и от этого жизнь на их холстах становится красочней и поэтичней. О, эта детская, чистая радость, восторг, счастье от всепобеждающей красоты бытия! Так и хочется закричать во всё горло, смотря на их полотна: «Спасибо тебе, жизнь за всё прекрасное, что ты даришь нам!!!».
-Ура-а-а! Мы оба любим искусство!
Осмелев, он тоже чмокнул свою подругу в щёчку. И они расстались.
О, что творилось в сердце юноши! Он почти не спал, а если дремал, то вновь просыпался, наполненный любовью, восторгом, весной. Состояние влюблённости хорошо отразил французский скульптор Роден в изваянии «Вечная весна». Влюблённые не могут надышаться друг другом, насмотреться, расстаться. А наутро – стихи:
Эта ночь, как невеста в разлуке
Краем сари закрыла свой лик,
Будто ждёт в нетерпенье и муке,
Чтоб жених, светоч утра возник.
Их, много позже, он опубликует в своём первом сборнике. Когда вечером, провожая её из библиотеки, он прочитал их Мэги, та внимательно выслушала и вдруг заплакала, закрыв лицо руками.
-Почему Вы плачете, стихотворение не понравилось Вам?
-Если честно, мне трудно вместить в сердце такую красоту и поверить, что оно написано Вами.
-Ну а кем же, конечно мной, всю ночь старался, - прихвастнул он, улыбаясь.
-Поэтому я и лью слезы, свершилось чудо, я встретилась с необыкновенным человеком, о котором не смела мечтать, чтоб не задохнуться от разочарования, в этом неуютном, сером мире.
-Ну, Вы и фантазёрка, я обычный, а не перестать ли нам, говорить друг другу Вы? – оживился он.
Она зарделась, и он услышал взволнованные слова:
-Да. Зови меня Мэги, а я буду звать тебя Раби, хорошо?
Вскоре на каникулах они вместе отправились погостить в её родовое поместье. Он был представлен, как друг их дочери: интересный, образованный, воспитанный. Но о сватовстве речи не шло. У неё уже был жених, из графства Дарем, чиновник из департамента юстиции, лорд Гарри. А у него – невеста в Индии. Что же им, бедным влюблённым, оставалось делать в подобной ситуации? Сколько они не ломали головы над этой проблемой, решить её было невозможно. И они договорились, пока об этом не думать. Хотя думать-то всё-таки приходилось. Она часто не спала по ночам, плакала в подушку. Но ему не говорила о происходящем, он ведь тоже страдал. Сначала они хотели убежать далеко-далеко, где их никто никогда не найдёт. Но пара была заметной, яркой, контрастной, привлекающей к себе внимание. Она – тёплый солнечный день, он – прохладная, нежная ночь. Редко такое увидишь. Но главное, у них не было своих средств. Они зависели от родителей и боялись вызвать их гнев.
Однажды, после чудесного скрипичного концерта, который давал заезжий гастролёр русско-еврейского происхождения, им не захотелось расходиться по домам. Вечер был зимний, тёплый, поэтичный, таинственный. Они уселись в небольшом скверике на скамеечке. Вокруг светили фонари Диккенсовской эпохи. Там они провели всю ночь, читая стихи, обнимаясь, не чувствуя холода. Им было очень хорошо. А падающие крупные снежинки, будто понимая их состояние и боясь вспугнуть, медленно таяли на их лицах от тепла и любви. Тишина, полумгла окутывали их, словно убаюкивая в своих объятиях, будто чувствуя единение их душ. Им даже самим казалось, что они не каждый по себе, а одно целое, и имеют одно на двоих сердце. Губы у обоих распухли, глаза искрились и сияли от счастья. Сдавалось им, что вокруг ни души, на свете только одни они, переполненные любовью.
Но всё тайное, становится явным. Их увидели, постоянно находящимися вместе, и рассказали её родителям. И те решили немедленно принимать меры. Мэги спешно выдали замуж. Поэт был сам не свой от горя и тоски, ведь он ничего не предпринял, чтобы быть вместе с любимой. Сделав свою книгу стихов, он засобирался домой, на родину. Находиться в этой стране уже не было сил.
Она, узнав об этом, прислала ему прощальную весть, стихотворение, верлибр. На досуге она их писала:
Какую уж ночь я мечтаю увидеть тебя,
Какую уж ночь сливаюсь с тобой в нежнейшем упоении,
Какую уж ночь похищаешь меня ты во сне,
Уводишь от дома, семьи и роли хозяйки
В тот беззаботный и ласковый край, что зовётся туманом.
И, может, в действительности нашей мрачной
Не мог бы так долго видеть меня,
Ласкать мои локоны,
И жадно кусать мои губы,
И всё обольщать, обольщать меня
Сладкой надеждой.
А будни? Проснусь я, и серость стучится в окно,
В дверь входит не прошеный гость,
Заползает туманом холодным.
Но греют меня мои детские, сладкие сны,
И в них, ты со мной, дорогой, навсегда и навеки.
Он вспомнил, как совсем недавно, они вместе ездили в шотландскую деревушку. Там жила няня её детства, добрая, простодушная женщина. Она приняла их с радостью и любовью, ни о чем, не спрашивая, не поучая. Видимо, поняла, что они влюблены друг в друга. Вот тогда он и признался ей:
-Я не смогу без тебя, Мэги!
Она побледнела, смахнув набежавшие на глаза слёзы, и стала похожа на маленького, беззащитного ребёнка. Всё в прошлом. Как жить без души, если она отделена от тела? Находясь дома, он смешал несколько химических веществ, напустив ядовитого газа, выпил немало таблеток и лёг на диван, положив на грудь её платочек. Сначала он задыхался, а потом поплыл в бесконечность. И тут раздался громкий стук в дверь. Он поднял почти весь квартал. Наконец она вынула ключ из сумочки, вспомнив, что когда-то он дал ей его, чтоб, в случае большой необходимости, навестить. Открыв дверь, Мэги молнией влетела в комнату, заранее почувствовав что-то неладное. Быстро распахнула окна и дверь, накинула на него пальто и вытащила на воздух. Жадно дыша, он прислонился к рядом растущему клёну. Тут она упала перед ним на колени и стала целовать его руки. Он, придя в себя, поднял её. Она же, затрепетав от волнения, горячо зашептала, обжигая его тёплыми, неповторимыми словами:
-Не делай больше этого никогда, слышишь? Не надо, иначе я тоже умру. Где бы ты ни был, чтобы ты не делал, наши души всегда будут вместе. Ты большой поэт, прозаик и художник. Ты должен жить, воспевая красоту, любовь, жизнь!
Они спешно наняли кэб и уехали за город до вечера. Она боялась оставить его одного, желая отвлечь от всего гнетущего. После прогулки, они расстались. Он вернулся в Индию, женился, писал, рисовал, вроде бы жил счастливо, но сердце его, видимо, осталось с Мэги.
Вновь он встретил её много лет спустя, когда начал рисовать, выставляя свои картины в столицах Европы. Мэги посетила все его выставки. И вновь им было трудно, почти невозможно расстаться. Она была ошеломлена, покорена его картинами. Ей казалось, что всюду в них она узнаёт себя, только не белокурую, а с тёмными волосами. Там – овал лица, тут – улыбка, а здесь прищур карих глаз с озорными зайчиками в таинственных зрачках. Она навсегда осталась в этих рисунках и никто, никогда не узнает об этом. То была их заветная тайна. В них она продолжала вторую жизнь…
Игумен прервал рассказ Татьяны:
-О, да Вы фантазёрка!
-Может быть. Ведь как художник, с помощью Бога, духом своим, я могу проникнуть сквозь изысканные творения другого художника, в его сердце, почувствовать его душу. Хорошо сказал некогда о любви Антуан де Сент Экзюпери: «Любить – это значит смотреть в одном направлении». А разве не тоже делаем мы: я и наши герои? Встречается всё-таки настоящее единение душ. Скажу больше. Я настолько была покорена его творчеством, полюбив, как художника и человека, хотя его уже нет на свете, что взвыла от боли, когда показалось, проникла в его святая святых, в тайну любви, скрытую ото всех. Я хотела любить его сквозь время и расстояние, но, оказалось, сердце его было занято другой, навечно, навсегда. И обреталась в нём не другая, находилась там она, его любовь. А мне, места уже не оставалось.
Уверена, здесь настоящее чувство, а не «похождения» наших мужей и жён. Простонав, проплакав от потери его, любви к нему, я произнесла, считая, что он слышит:
-Я люблю тебя, мой дорогой поэт, и хоть я уже не молода, как ты оговорил в своём стихотворении, обращаясь к юной читательнице, я тоже скажу: «Если б ты был жив и не встретил её, может, полюбил бы меня!». На этой грустно-возвышенной ноте, заканчиваю повествование о прекрасном человеке и поэте.
-Но все-таки, судьба юной Мэги меня взволновала. Расскажите, что происходило с ней дальше?
-Она не смогла жить с тем человеком, за которого её выдали замуж. Встретив такого гения, как Рабиндранат, все мысли её уже были только о нём. Первое время после свадьбы она закрывала свою комнату на ключ, и никто не мог к ней проникнуть. Её супруг возмутился и повёл безапелляционное наступление:
-Почему, Мэги, Вы не подпускаете меня к себе? Я Ваш супруг.
-Называйте себя, как хотите, я не желаю других отношений.
-Вы любите этого черномазого урода?
-Он не урод. Можете разрезать меня на части, и каждая клеточка моего существа будет кричать: я люблю его! Не прикасайтесь ко мне, иначе я не отвечаю за себя. Вы просто воспользовались моей беззащитностью, наш брак аннулируется, я развожусь!
Она решила посвятить свою жизнь изучению творчества Тагора и распространению знаний о нём в Европе. Мэги ездила в Индию, чтобы понять, какие особенные условия могли породить такое чудо. По частицам собирала материал о нём, чтобы написать его биографию С Рабиндранатом она больше не встречалась, не хотела бередить прошлое, мешать ему и себе жить дальше. Вновь выходить замуж она не стремилась, но одинокой оставаться было нелегко. В Индии она усыновила маленького беспризорного мальчика и назвала его Рабиндранатом. Он очень любил свою названную мать, гордился ею. Знал, его белая мама, красивая, добрая и общительная. Они оба жили в Европе, но часто вместе ездили в Индию, и Мэги делала там значительные вклады в детдома, сиротские приюты, школы для бедняков. Когда он называл её мамой, держа за руку, все недоумевали: «До чего докатилась белая женщина, к чему такой мезальянс?». Они же оба гордо поднимали головы и, улыбаясь, продолжали своё дело. Но однажды произошёл отвратительный случай. Стряслось всё в Лондоне. Мэги с приёмным сыном спешили на выставку картин Тагора. Вдруг один человек, нетрезвого вида, закричал им вслед:
-Белая распутница, тебе мало наших мужиков? Почему путаешься с черномазыми?
Мэги побледнела, по лицу пробежала тень. Но двенадцатилетний сын неожиданно подскочил к вопившему мужчине, схватил камень и закричал во весь голос:
-Я убью Вас, сэр, слышите, убью! Вы оскорбили мою маму!
Алкоголик что-то прохрюкал, но, успевшая подбежать, Мэги прикрыла мальчика собой, испугавшись за него, и тяжёлый увесистый кулак прошёлся по её худеньким плечикам. Подоспевший на помощь, полисмен быстро увёл хулигана в участок. А сын ещё долго не мог успокоиться, обнимая маму и всхлипывая. Мэги сама расстроилась, но, не подавая вида, ласково уговаривала сына:
-Не плачь, ну, не плачь, моя радость, ведь я же с тобой, всегда с тобой, я, твоя мама!
И здесь Мэги вспомнила, какую бурю подняли её родители, когда она с маленьким ребёнком вернулась из очередной поездки в Индию. Они напирали на неё, чтоб сдала ребёнка в приют, ибо они умрут от позора, которым она их покроет. Но Мэги твёрдо стояла на своём. На все ласковые уговоры и на угрозы, отвечала отказом. Про себя же думала: «Всё, хватит! Я послушалась когда-то, уступила просьбам и уговорам, и это сломало мою жизнь. Сейчас я не уступлю, нет! Не позволю никому распоряжаться мной и моим ребёнком!». Собрав свои вещи и одежду сына, навсегда покинула их дом. В этот момент её воспоминания прервал незнакомец, проезжавший в кэбе мимо. Он остановил кучера и выскочил на мостовую. Подойдя к молодой леди, извинился и спросил, не нуждается ли она в его помощи. Она растеряно посмотрела на него и спросила, откуда он её знает. Тот ответил: по благотворительным делам он часто встречался с ней, но она его, видимо, не запомнила. Мэги извинилась за невнимательность. Так началась их совместная работа по филантропическим тяжбам. Он полюбил её и предложил ей выйти за него замуж, но она ответила, что любила и любит другого человека. И он, грустно, улыбнувшись, заявил: «Не простого, великого человека!». Мэги не смогла сдержать слёз и, поднеся платок к покрасневшим глазам, добавила: «Вы правы, гения!».
Обеспеченный дядя, обожавший и поддерживавший племянницу, завещал ей всё своё небольшое состояние. Она ещё и сама работала литературоведом, писала книги об искусстве, о ярких выдающихся личностях. Им полностью хватало с сыном на жизнь и благотворительность. Мальчик не знал, почему у него такое имя, чей он биологический сын. Он всегда считал, свою белую маму родной и единственной. Только много лет спустя, когда не стало Мэги, нашёл её дневник, всю ночь читал и плакал из-за её несостоявшейся личной жизни. Наконец, он догадался, почему она воспитывала его, чьё имя он носил. Он очень разволновался и тоже взялся за перо. Живя в Европе, писал о своей дорогой Индии. Мэги привила ему любовь к ней. Рабиндранат-сын женился в Европе. Его избранница вместе с ним полюбила Индию, Мэги и великого поэта и художника Тагора. Они, считая себя их последователями, продолжателями их дела, уехали в Индию. Там он преподавал в калькуттском университете, а супруга занималась благотворительностью и ухаживала за несчастными, бедными и больными. У них было трое детей, и все они любили Тагора, гордились им, будто он был их родственником. Портреты Тагора и Мэги стояли на письменном столе сына. Когда он принимался за работу, то целовал их по очереди. А маленькие дети, входя в кабинет отца без разрешения, шептали друг другу, показывая на красивые фотографии:
-Это наша бабушка, а рядом её боль-шо-о-й друг! И мы их очень любим!
Каждый год, в день кончины его мамы, они всей семьёй ездили в Англию и заказывали заупокойную службу по ней.
Священник, слушавший это повествование, вдруг произнёс:
-Спасибо, Татьяна, понравилось. Не помню, откуда стихотворение, но хочу им закончить нашу беседу, оно похоже на то, что Вы рассказывали сейчас:
Зимородок – это вовсе не птица,
Это сердце мальчишки,
Взлетевшее ввысь. И крылатое сердце
Ничего не боится.
Может врезаться в солнце
И жить!

(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)