Танис Ройглао.
Столица умерла.
Глядя на пустынные улицы, я испытывала физические страдания. Тишина давила на виски, вызывая страшную боль, а солнце, казалось, сжигало мне кожу, несмотря на то, что с рождения я ни разу не получала ожога. Окна и двери в домах были распахнуты настежь, внутри не осталось ничего ценного. Прямо на улицах замечала опухшие от голода трупы детей и калек, которые не смогли подчиниться Эйслин Белоснежной и уйти в новую столицу, коей сестра провозгласила Аграхар. Северяне пировали там, словно в Небесном чертоге, когда люди умирали здесь.
На месте моего дома, величественного дворца Экматена осталось лишь почерневшее от копоти пепелище. Все, что могло быть поглощено пламенем, выгорело дотла, просыпаясь теперь на бесплодную землю черной пылью. Каменные стены уцелели, но я с трудом узнавала очертания коридоров. Мне понадобилась уйма времени, чтобы в бесконечно одинаковых развалинах обнаружить поворот, ведущий к тронному залу.
Прекрасные резные двери были безжалостно истерзаны языками огня. Резьба не сохранилась ни внутри, ни снаружи, и стоило прикоснуться к деревянному полотну, как черные отметины оставались на пальцах. Место, где я обрела силу однажды, превратилось в склеп моего врага.
Сканлан нашел свой последний приют так далеко от дома, что даже его Ледяной бог не услышал его предсмертной мольбы в тот момент, когда нестерпимый жар разрывал его раскаленными когтями. Но Ройглао отомстили за оскорбление, каким бы способом это не было сделано. Когда нас с Эрлеей сведет судьба, нужно будет поблагодарить сестру за то, что она с ним сотворила.
Но для одного дня я увидела достаточно. Возвращаясь к ожидающим во дворе гвардейцам, я думала лишь о том, как много ошибок совершила. Если бы знала, чем обернется моя гордыня.… Выйди я за Реймса раньше, как того хотел отец, не отправляясь в бесконечные скитания, то, возможно, все, кто оставили этот мир были бы живы. Счастливый вазилевс играл бы с внуками в замке Эсдраса в то время, как его сыновья правили югом из Экматена. Но одна женщина, возомнившая, что ей суждено что-то более великое, чем роль жены и матери, сделала по-другому. Теперь все ее наследство – это покинутое людьми пепелище и вечное одиночество, к которому она так стремилась.
- Сеньора, солнце уже клонится к горизонту, - напомнил Рамон, смахивая со лба капельки пота. В походном облачении, годном для Срединных земель, тут, в сердце Юга было нестерпимо жарко.
- Я хочу еще посетить храм, - понимающе улыбаясь, произнесла я, подходя к своей кобыле, и со всей грациозностью, на которую была способна в тот момент, забралась в седло. – Это не займет много времени. Через несколько часов мы покинем Экматен.
- Но ночью пустыня опасна, - покачал головой гвардеец, бросая по сторонам обеспокоенные взгляды. – Пустынные собаки, зыбучие пески, да и просто люди, жадные до наживы могут прервать ваше путешествие. Я и мои люди будем защищать вас из последних сил, но лишь боги знают, что может произойти….
- Ничего страшного не произойдет, Рамон, - пришпорив Нуар, я направила ее по той улице, вдоль которой стояли толпы людей в день моей коронации. До меня по-прежнему доносились фантомные крики, славящие мое имя, а лазурные стяги с орлом Ройглао реяли на ветру отовсюду, куда долетал взгляд. – Люди ушли отсюда несколько недель назад. Разбойникам тут поживиться, как видишь, совсем нечем, они сейчас хозяйничают совсем в другом месте. Пустынные собаки всегда опасались выходить к тракту, где их могут перебить или поймать, как при Юстусе. Мы вернемся в Хабессе самое позднее к завтрашнему полудню целые и невредимые.
- Надеюсь, Верховный вас услышит, - продолжая осматриваться в поисках опасности, бросил гвардеец.
- Верховный не имеет тут власти, мой друг. Наши жизни принадлежат Песчаному, и нам остается уповать лишь на его милосердие.
- Тогда помолитесь ему в храме как следует, - мужчина улыбнулся мне в ответ. Я предпочла не обращать внимания на фамильярность в тоне собеседника, потому как посреди мертвого города не перед кем было соблюдать дворцовый этикет. - Я хочу вернуться домой к жене в срок. Вы же знаете о том, что Мэйв носит дитя под сердцем?
- Мэйв беременна? – впервые за долгое время моих ушей достигли добрые вести. Смотрительнице Эстерхази давно пора было подарить супругу первенца. – Это огромное счастье для вас двоих. Прими мои поздравления, Рамон.
- Благодарю, сеньора, - мужчина просиял, вспоминая о красавице-жене, которая ждет его в Вольных землях. Он словно бы сбросил несколько лет, и тяжесть государственной службы пропала с его плеч. Я знала, что гвардеец верен мне, и я спокойно могу на него положиться в любом вопросе. Стоя рядом со мной в Экматене, он доказал, что достоин такого бесценного дара, как доверие.
Разговаривая с Рамоном, я не заметила, как мы приблизились к храму. Снова оставив свой эскорт ожидать снаружи, я взбежала по ступеням, погружаясь в знакомый полумрак и умиротворяющую тишину помещения, куда спускался сам Песчаный, чтобы поговорить со своим народом. Не обращая внимания на беспорядок и разруху, я ступала по усыпанному песком полу, готовясь к молитве.
Движения текли бесконечным потоком одно за другим, и скоро я забылась в молитве, полностью потеряв счет времени. В Вольных землях я не имела возможности как положено выказывать уважения своему богу, но не было ни дня, когда бы я не говорила с ним. Сейчас же, мне казалось, что и вечности не хватит, чтобы залатать ту пропасть, которая возникла между мной и небом за эти годы.
Но время было дорого, как и всегда в этой жизни. Попросив сил и мудрости, я направилась вглубь зала, где среди нескольких дверей я без труда отыскала нужную. Прежде я не часто бывала в крипте, но, как выяснилось, до сих пор держала в памяти количество ступенек, ведущих вниз, подсчитанное еще в детстве. Не позаботясь о том, чтобы взять с собой факел, я вынуждена была ступать на ощупь в полной темноте, медленно опускаясь по каменной лестнице.
Стоило мне выйти в огромный коридор, как я на несколько секунд прикрыла глаза, привыкая к рассеянному свету, который проникал сквозь крошечные оконца под самым потолком, закрытые цветными стеклами. Стоя в непроницаемой, звенящей тишине, я вдыхала запах затхлости и смерти. Но это было совсем не то, что я чувствовала, застыв над истерзанным гладиатором, когда каждый уголок тронного зала пропитался металлическим ароматом его крови. Тут было другое. Тяжелый, гнетущий запах древности, смешанный с мыслью и чем-то еще, недоступным человеческому восприятию, внушал покой, и умиротворение, который умершие правители получали, уходя совсем в другой мир.
Распахнув глаза, первое, что я заметила – это разбитую крышку, валяющуюся около мраморного саркофага, куда по моему приказу поместили останки святой королевы. Я была одновременно зла и расстроена, надеясь, что Эрлея не знает о столь драгоценном сокровище, скрывающимся в этом безмолвном царстве. Сейчас девчонка получила в свои руки очередной козырь, который при случае легко поможет ей обыграть меня в поиске союзников. Как бы Генрих не был благосклонен ко мне в прошлом, сейчас за всю эту доброту можно едва ли отдать медный грош.
Отойдя от пустого ящика, я приблизилась к другому, который был покрыт плотным слоем пыли. Проведя по нему ладонью, я увидела, что этот саркофаг принадлежит моему отцу и Марии. Имя вазилевса было выбито на южном наречии, а имя его жены – на трех языках, как бы показывая, что все земли, к которым она имела отношение, скорбят о ее потере. Очевидно, что это выходка Сканлана. Только он мог возвысить чужестранку выше законного правителя Юга.
Стоя у недвижимой мраморной могилы, я поняла, что была несправедлива к Марии, обвиняя ее в измене отцу. Жизнь разлучила их на долгие годы, но эта женщина сделала все, чтобы оказаться в объятиях мужа после смерти и навсегда остаться с ним под сводами Небесного чертога. Их любовь была сильнее, чем все невзгоды, все удары судьбы, которые каждый из них выносил с честью и достоинством, присущей королю и королеве. С горечью признавая, что отец любил свою молодую жену сильнее, чем меня, я, не сдерживая слез, опустилась на мраморную крышку, не заботясь о том, что мое платье будет все в пыли.
- Простите меня, - прошептала я, надеясь, что они услышат и внемлют мое просьбе. – Возлюбленный отец, я была груба и дерзка с тобой и не успела сказать, что ни одна корона и ни один трон не стоят того, чтобы ради них говорить сказанное мной. Ты всегда был моим миром, и когда ты умер, часть меня погибла, не в силах справиться с болью. Я не должна была отталкивать тебя своим высокомерием. Мария, сестра, ты нужна мне сейчас гораздо сильнее, чем кто-либо. Только ты могла бы помочь мне справится со всем, что мне приходится переживать в одиночку, потому что, в конце концов, ты оказалась мудрее, чем я. Я молю вас о прощении.
За моей спиной раздался шум, и я резко обернулась на источник звука, едва ли не подпрыгнув на месте от страха. Но это была лишь крыса, которая уставившись на меня темными глазами, постояла несколько мгновений, и, чихнув, скрылась в той же норе, из которой вылезла.
С горечью бросив на саркофаг прощальный взгляд, я вытерла слезы и, не оборачиваясь, зашагала прочь, понимая, что единственный, кто меня услышал – это мерзкий грызун. Но осознание того, что потеряв свою семью, я буду вечно винить себя в этом, прочно укоренилась в моем сознании. Твердо решив, что сделаю все возможное, чтобы восстановить мир в наших с Реймсом отношениях я вышла из храма, купаясь в последних лучах заходящего солнца, чтобы вернуться в Хабессе и начать все заново.
Леда встретила меня еще на внешних воротах, непонятно от чего запыхавшаяся и обеспокоенная. Я не могла припомнить, когда мне удавалось застать всегда спокойную, словно скала, мятежницу в состоянии столь сильной тревоги. Но женщина молчала, избегая прямых ответов на все мои вопросы. О том, что в верхнем Хабессе что-то произошло, догадалось бы и несмышленое дитя.
Нуар всхрапнула и дернула головой, когда я передала поводья слугам, и зашагала в компании Леды в сторону парадного входа во дворец. Переосмыслив многое, стоя у саркофага моего отца и Марии, мне не терпелось помириться с мужем, но сейчас неприятный холодок пробежал по позвоночнику, и тяжелое ноющее чувство где-то в груди возвестило о том, что именно Реймс является причиной тревоги моей спутницы.
Уверенность достигла вершины, когда идя по коридору к выделенным нам покоям, я услышала стоны женщины, которая, несомненно, получала удовольствие в руках мужчины. Мысль о том, что это кто-то из служанок, покинула меня так же быстро, как и появилась – в этой части дворца располагалась лишь наша с мужем спальня и несколько пустующих помещений, некогда занимаемых членами королевской семьи. Лишь некоторые из слуг имели сюда доступ.
Сердце ёкнуло и замерло, когда распахнув непрозрачные шторы, я увидела, что происходит в супружеской постели, где еще сутки назад безмятежно спала я. Гнев и обида застилали глаза, но я со всем достоинством, на которое была способна, проглотила рвущиеся наружу чувства.
- Это не так. Ты никому никогда не будешь принадлежать. Для тебя не существует границ и запретов, - проговорил Реймс, нежно касаясь белоснежной кожи девицы, согревающей ему постель в мое отсутствие.
- Как видимо, для тебя тоже, - мир оборвался, когда девчонка подняла на меня взор. Не может этого быть…
На какое-то мгновение мне показалось, что я вижу перед собой Марию. Эти глаза… Но стоило ей потупить взгляд, как все сходство с несчастной вазилики исчезло. Красива? Несомненно. Но все же лишь служанка, не более.
- Ваше Величество, - она вскочила с кровати, склонившись в срединном поклоне. Стоя на одном колене, она прикрыла второе крохотными ручками и склонила голову. Щеки ее пылали как закатное солнце в пустыне, а плечи мелко тряслись. Я бросила взгляд на Реймса, не сводящего с нее изумленного взгляда, и кровь вновь бросилась мне в лицо - он был возбужден! Даже сейчас! Когда я стою у нашего супружеского ложа, где он скакал на этой проклятой табуннице!
Я отвела взгляд от короля и резким движением дернула за висящую рядом штору. Не рассчитав силы, я оборвала не только кусок ткани, но и деревянный карниз, который, похоже и так едва держался над аркой входа. Проходя мимо кровати, я бросила скомканной тряпкой в мужа, и, стараясь взять себя в руки, то ли прошипела, то ли прошептала:
- Прикройтесь, Ваша Светлость.
Но мысли мои сейчас были направлены совсем на другую фигуру. Услышав, как с грохотом на пол упал карниз, девица вздрогнула, не поднимая головы. Ее кожа была безукоризненно белоснежной, а волосы искрились расплавленным золотом в солнечных лучах. Было странно видеть подобную фарфоровую статуэтку в южном городе, где аристократичная белизна безжалостно выжигается небесным светилом.
- Встань, - приказала я, и служанка беспрекословно повиновалась. От моего взгляда не укрылось золотое украшение, висящее на длинной цепочке. Смешок вырвался сам по себе.
- Нашел себе цветок по вкусу, не так ли, мой дорогой муж?
- Это моя вина, Ваше Величество, - голос девчонки дрожал. - Я, вероятно, неправильно себя вела, потому что плохо знакома с южными обычаями. Все, что я хотела, это быть полезной Ее Величеству и ее супругу. Простите меня, госпожа, Танис, простите.
Коснувшись пальцами ее подбородка, я приподняла ее лицо, чтобы лучше разглядеть, что же прельстило моего супруга, кроме идеальных очертаний тела и цветущей молодости. Из-под густых ресниц на меня смотрели до дрожи знакомые глаза, но они не могли принадлежать живому человеку. Подобное было просто невозможным. В огромных, сине-зеленых, словно кошачьих, очах прелестницы едва ли не стояли слезы.
- Как тебя зовут? - наконец спросила я, отворачиваясь. Мне было невыносимо больно смотреть на человека, столь похожего на мою бедную сестру.
- Мое имя Лючия, моя королева. Я приехала из Гарта, чтобы услужить вам, - я снова бросила на девчонку сомневающийся взгляд. В Гарте я едва ли встречала настолько дивных по своей красоте существ, особенно которые были одарены подобным цветом волос. Табунницы, которых я встречала, в большинстве своем были темноволосыми. Перед глазами встала румяная Мэйв. Несмотря на доводы рассудка, я упрямо продолжала искать в служанке черты, присущие совсем другой женщине. Передо мной не могла стоять Мария, но ее дочь… Нет, это совершенное безумие.
- Надень на себя что-нибудь, - приказала я, устало опускаясь на край кровати так, чтобы не касаться мужа.
Девчонка проворно натянула на себе тончайшее белое платье такой красоты, что я и представить себе не могла. Только ткань стоила бы столько же, как племенной конь.
- Ты не простая служанка.
- Я внебрачная дочь лорда Берефейла. У него больше нет детей, поэтому он относится ко мне так, словно я была рождена в браке. Они с матерью не успели пожениться до моего рождения - он защищал южные границы во время восстания, а затем ее жизнь унесла оспа. Не отправь она меня на север, я бы не выжила, ваше Величество.
- Северянка....
Многое стало теперь понятным. Разнузданный нрав и этот белый, точно королевский цвет.
- Прошу, не отсылайте меня обратно к отцу.
- Не нужно просить о милости меня, когда ты уже в достаточной мере выказала свое почтение королю. Пусть он решает твою судьбу, - я снова перевела взгляд на мужа. – Тебе решать, что будет с девочкой, Реймс. Ты ее король. А я никто, как ты выразился. Ну что же ты молчишь, любимый?
- Ей следует покинуть Хабессе, - тихо промолвил муж, глядя на девушку, точно она была его правительницей. - Я переговорю с Рамоном, чтобы он сопроводил ее до Эстерхази. Захочет, пусть остается в садах, кои я нахожу столь прелестными, нет же - пусть найдет себе проводников обратно в Гарт.
- Ты слышала? – служанка снова вздрогнула, когда я обратилась к ней. Либо эта девочка и правда боится меня, либо она превосходит мастерством всех лицедеев, населяющих мир. Как бы там ни было, я устала от происходящего. Пора было заканчивать беседу, которая не имела никакого смысла. - Иди собирайся, Лючия. Или ты хочешь что-то еще сказать?
- Да, Ваше Величество. Мне открыта воля богов, они наградили меня способностью к предвидению. И я знаю, мы непременно встретимся вновь. И этот день станет по-настоящему велик. Его будут помнить на протяжении всей жизни мира, и называть его днем королевы. Ваше Величество, - она поклонилась, - Мой король...
От меня не укрылось, что Реймс напрягся, глядя на покидающую покои девушку, но внезапно я ощутила, что мне все равно. Буря, порожденная гневом, стихала. Словно обломки корабля, выброшенные на берег после шторма, мои чувства ничего не значили, казались нелепыми и совсем незначительными. Я устало легла на спину и прикрыла глаза рукой, желая лишь одного – оказаться как можно дальше от всех этих проклятых людей.
Я не двинулась, когда до меня донесся скрип кровати и негромкие шаги.
- Танис, - собственное имя раздражало меня, я не хотела слышать, как его произносят губы, которые меньше часа назад ласкали другую женщину. Я почувствовала, как муж присел рядом, и его рука легла на мое колено.
- Замолчи, - не открывая глаз, произнесла я бесцветным голосом. - Нет ничего такого, что ты мне мог бы сейчас сказать.
- Нет, есть, - Реймс не двинулся, когда я снова села и заставила себя посмотреть королю в лицо. Похоже, я была слишком разбита, чтобы понять, что он чувствует на самом деле. Вина и досада в равной степени отражались в его глазах.
- Не прикасайся ко мне, - сухая и безразличная просьба не произвела эффекта, и я брезгливо сбросила ладонь мужа. – Я знала, что рано или поздно ты найдешь себе любовницу. Это было лишь вопросом времени, тем более после того, как Джерейм пропал, - я запнулась, чувствуя, как подкатывают слезы. – Но неужели это нужно было делать здесь?
- Я не хотел, - словно ребенок пробормотал взрослый мужчина, попытавшись коснуться моей руки, но я резко отстранилась.
- Не ври мне, - грустная ухмылка тронула губы, а слеза все-таки скатилась по щеке. Я не хотела плакать при муже, как и не желала, чтобы он еще хоть когда-нибудь видел мою слабость. Это уже не тот Реймс Вилландерт, которому я доверила свое сердце. Этот новый король бросил его в грязь и втоптал в землю, еще пульсирующее и кровоточащее. – Эта девчонка примчалась за тобой из самого гарта, как верная псина, которая пойдет за хозяином на край света. Неужели ты не мог развлекаться с ней там, в своей столице? Сделал бы ее новой королевой, потешил, наконец, свой двор новой зверушкой.
- Она не… - начал было Реймс, но замолчал, поймав мой взгляд. Его руки сжались в кулаки, но тут же разжались. – Послушай, Танис. Ты моя жена и ты навсегда ею останешься. Я не представляю своего мира без тебя, и я знаю, что ты чувствуешь то же самое.
- Ты ошибаешься, - промолвила я, словно вгоняя себе нож в сердце. Я смогла дважды пережить смерть отца, и позор, который он навлек на мою голову, но предательство мужа нанесло мне глубокую рану вдобавок к той, что оставило похищение сына.
- Нет, не ошибаюсь, - король притянул меня к себе, и, несмотря на яростное сопротивление, крепко обнял, прижимая меня к своей груди. – Мы любим друг друга, как никто никогда не любил в этом мире.
- Зачем ты это говоришь? – в какой-то момент мне надоело бороться с мужчиной, и я безвольно сдалась, чувствуя, как Реймс еще ближе притягивает меня к себе, словно если он этого не сделает, я вылечу в окно, обратившись орлицей. – Ты хочешь сделать мне еще больнее? Не нужно. Я и так почти мертва.
-Ройглао не умирают, - он поцеловал меня в макушку, как делал это прежде, но его нежность вызывала во мне отвращение. Если бы не усталость, меня уже не было бы в оскверненных изменой покоях. – Не прерывая дыхания, помнишь?
- Ты хотел, чтобы я забыла.
- Нет, Танис, - тяжело выдохнул он, и, обхватив мое лицо двумя руками, поднял его так, чтобы иметь возможность заглянуть мне в глаза, и, одновременно, не дать возможности отвернуться. – Я совершил ошибку. Неужели ты не сможешь мне ее простить?
- А ты бы простил?
Его объятия разжались, и я, пряча слезы, поднялась с кровати и направилась к выходу. Никогда больше я не переступлю порог этих покоев. Если Леда не найдет для меня другую спальню, я буду готова даже спать на конюшне. Лишь желание найти сына останавливало меня от того, чтобы бежать из Хабессе в пустыню, в надежде выйти к Хамбели. Сердце подсказывало, что покой я смогу найти только там.
Дальняя дорога и предательство Реймса вымотали меня так сильно, что как только служанка показала мне новую спальню, я рухнула на кровать без сил, не раздеваясь. Разум подсказывал, что прежде нужно вымыться и снять белесое от пыли платье, но сил на это попросту не было. Находясь на грани сознания, я упрямо боролась с ощущением слабости, но оно, постепенно, словно замерзающая вода, сковывало мое тело. Мысли отчаянно путались, я начала ловить себя на том, что не могу даже додумать начатое до конца, не то, что осуществить. Шелковая паутина сна опутывала меня, и я, словно жертва безжалостного паука, не могла вырваться на свободу. Вскоре разум все же покорился всепоглощающей слабости, и меня увлекло в непроглядный бархатный мрак забытья.
Темнота поглотила меня, словно огромный дикий зверь, мягко захлопнувший свою пасть. Оглядываясь по сторонам, я все силилась найти выход из этой бездны, но ничего, кроме пустоты мне не встречалось. Я шла вперед, то замедляя, то ускоряя шаг, вглядываясь в сумрак, но все попытки вырваться, оставались бесплотными. Чувствуя необъяснимый страх, я сорвалась на бег, надеясь, что это поможет мне освободиться.
Ноги сами несли меня вперед, и внезапно я осознала, что мне не от чего бежать. Меня окружал знакомый с детства коридор дворца в Экматене, с искусными гобеленами на стенах и мягким солнечным светом, проникающим, сквозь цветные витражи. Не было ни малейшего признака повреждений, причиненных безжалостным пламенем по вине молодой районак. За моей спиной раздался все нарастающий звук переплетенных детских голосов и счастливых криков. Во всю веселящаяся ватага пронеслась, словно миниатюрный смерч, сквозь меня с радостным улюлюканьем под предводительством смуглой темноволосой девочки и двух мальчуганов.
Мне не нужно было много времени, чтобы узнать саму себя в заливисто хохочущей малышке. Детство, проведенное в Экматене, без сомнения было самым счастливым моментом моей жизни. Тогда мы все были не просто членами одного клана, которых разделяла непреодолимая пропасть положения, а настоящей семьей, окруженные любовью и заботой. Мне не хватало этого счастливого детского безрассудства, которое приносило в жизнь яркие краски. Я скучала по сестрам и братьям, которые составляли мне компанию в играх. Тоска по дому, настоящему дому, который я потеряла много лет назад и так и не смогла обрести нигде во всем остальном мире, сдавила душу.
Прогуливаясь по великолепному дворцу, я наслаждалась покоем и умиротворением родного места, отгораживаясь от серой безликой реальности и напрочь забывая, что все богатство, раскинувшееся предо мной – это всего лишь игра воображения.
Желание увидеть сад стало нестерпимым, и я, немедленно устремилась к двери, но выйдя наружу, поняла, что это не то место, где мне хотелось бы оказаться. Тепло и солнечный свет пропали без следа, и лишь безмолвная луна серебрилась на спокойной водной глади, освещая окружающий меня сад безмятежным сиянием.
После недолгой ходьбы, подол моего платья стал совсем мокрый от обильной росы, уже выпавшей на изумрудной траве, но подняв глаза к небу, я поняла, что рассвет еще совсем не скоро. Ночь была удивительно тихой и несказанно прекрасной. Ни единый порыв ветра не тревожил листву деревьев, чьи кроны переплетались над моей головой, образуя живые своды, едва слышно напевали цикады свою бесконечную песнь, а замок Эстерхази безмятежно спал, окутанный дивной негой.
Когда до меня донесся мелодичны девичий голос, я невольно ускорила шаг, двигаясь в том направлении, откуда он доносился. Моему взору предстала ужасающая и одновременно с этим неимоверно восхитительная картина. Юная девушка с золотыми волосами, которую я застала в постели Реймса, сидела прямо на земле под деревом, и, улыбаясь, разговаривала с грудным младенцем, которого держала на руках. Крохотное дитя было завернуто в одеяльце и даже в тусклом лунном свете мне бросились в глаза золотая роза и парящий орел, вышитые на нем.
- Джерейм, - прошептала я, и бросилось было к сыну, чтобы отобрать его у подлой воровки и прижать к сердцу, но не сумев ступить и шага, наткнулась на крепкую, но прозрачную, словно горный хрусталь, стену.
Девчонка как будто бы не слышала, как я изо всех сил стучу кулаками о преграду, разбивая ладони в кровь. Она поднялась со своего места, аккуратно придерживая головку моего сына, и в складках белоснежного платья, блеснуло золотое украшение, представлявшее из себя не что иное, как раскрывшийся бутон розы. Эйслин. Я сама не знала, почему в голову пришло это имя, но я четко знала, кто на самом деле держит на руках маленького принца. Это знание было таким же нерушимым, как стена, дрожащая под моими ударами, но остающаяся невредимой. В этот момент я непреложно верила, что не было на свете никогда Лючии, бастарда рода Берейфейлов. Лишь Эйслин Белоснежная, которая была готова на все, чтобы разрушить мою жизнь, сжечь ее точно так же, как она уничтожила Экматен.
Продолжая улыбаться младенцу, и говорить с ним струящимся, словно журчащий родник, голосом, моя сестра двинулась к озеру, и, зайдя в него по пояс, остановилась. Дитя оставалось поразительно спокойным ровно до того момента, как северная районак с окаменевшим, словно маска, лицом, опустила маленького принца под воду с головой.
Снова и снова я, как одержимая, бросалась на стену, желая спасти своего единственного выжившего сына от страшной гибели. Ни один мускул не дрогнул на прекрасном лице Эйслин, она просто стояла и смотрела, как месячное дитя задыхается, силой удерживаемое именно ее рукой.
-Нет! – взвыла я нечеловеческим голосом, когда над водной гладью престали появляться пузырьки воздуха, знаменуя конец едва ли начавшейся жизни. – Джерейм! Нет!
- Танис! – громкий и отчетливый голос мужа донесся до меня словно издалека, пробиваясь сквозь мои рыдания. – Танис, все хорошо.
- Нет, - продолжала твердить я, затравленно оглядываясь по сторонам, надеясь понять, куда делась безжалостная убийца. – Она убила его.
- Родная, - мягко проговорил Реймс, нежно стирая слезы с моего лица и заглядывая в глаза. – Посмотри на меня, Танис. Ты всего лишь видела кошмар. Все хорошо.
- Она убила Джерейма, - всхлипывая дернулась я, хотя окружающая обстановка едва ли не кричала о том, что муж прав, но моему воспаленному сознанию было сложно решить, что же на самом деле является реальностью.
- Кто? – король смотрел на меня с тревогой. Явно не понимая, чего ожидать от настолько непредсказуемой женщины. Гладя мои волосы, мужчина крепче прижал меня к себе.
- Эйслин, - прошептала я, хватая ртом воздух, словно рыба, выброшенная на берег. – Она утопила его в озере… в саду Эстерхази…
- Шшш, - если бы истерика не была так сильна, я обратила бы большее внимание на то, как дернулся муж, услышав о том, что я видела. – Эйслин не убивала нашего мальчика. Это был сон.
- Ты не можешь знать, - прокашлявшись, промолвила я, успокаиваясь. И хотя страх и отчаяние все еще ярко горели внутри меня, я старалась найти в себе силы успокоиться.
- И, тем не менее, я знаю, - промолвил муж, целуя меня в макушку. – Попробуй снова заснуть. Отдых поможет тебе.
- Не бросай меня, - когда король встал, я вцепилась в его руку, опасаясь снова оказаться одной, в полном одиночестве со своими страхами. – Останься со мной, Реймс. Я прошу тебя, не уходи.
- Конечно, - улыбаясь, произнес он, ложась на кровать рядом. Наши пальцы переплелись, и я поднесла его ладонь к губам и поцеловала.
- Я люблю тебя, Реймс, - прошептала я, глядя мужчине в глаза, и чувствуя, что одно его присутствие, всего лишь его близость придает мне сил. – Этого никому не изменить, что бы ни произошло.
Не говоря ни слова, Реймс обнял меня, и притянул к себе. Его губы без труда нашли мои, и я ответила на поцелуй, вкладывая в него все, что сейчас испытывала. Нас не сжигала страсть, но нежность, которую дарил мне муж, едва ли не окрыляла.
- Спи, моя королева, - прошептал он, не ослабляя объятий. – Спокойной ночи.
Давно уже мое пробуждение не было столь умиротворенным, как на следующее утро. Лежа в постели и глядя на безмятежно спящего рядом Реймса, я не удержалась и нежно прикоснулась к его лицу. Злость и обида, переполнявшие меня вчера, бесследно исчезли, и я осознала, что смогу простить этого человека, что бы он не совершил. Любовь к нему – это все, что во мне осталось светлого, что заставляет меня бороться с сумасшествием, которое словно гниющая рана, отравляет разум. Даже если он собственной рукой занесет меч, чтобы лишить жизни, я сама склоню голову, потому что Реймс – единственный человек, от кого я приму смерть, как избавление от страданий.
Стараясь не тревожить более спящего короля, я поднялась с кровати и, подошла к зеркалу, висевшему над невысоким деревянным столиком, на котором стояли глубокая медная чаша, и высокий кувшин с вытянутым узким горлышком и изящной ручкой из такого же металла. Наполнив сосуд, я опустила ладони в прохладную воду и с наслаждением умылась, прогоняя остатки сна, все еще туманящие глаза.
Воспоминания, лишившие ночью мою душу покоя, снова наполнили голову, но я лишь прикрыла глаза, отбрасывая их прочь. Реймс прав, это только сон. Страшный, правдоподобный и невероятно жестокий сон, направленный мне в наказание за былые грехи.
Одеваясь, я снова и снова возвращалась мыслями к табуннице, не понимая, отчего она так прочно засела в моей памяти. В ее красоте и очаровании не было ничего удивительного, если она и правда была дочерью Берефейла и северянки. Дети от смешанных союзов часто получают лучшие качества двух родителей. Но слова, объясняющие ее появление в Хабессе, были настолько простыми и очевидными, что я нутром чувствовала подвох. Девчонка вела себя так покорно, что у страха в ее глазах чувствовался неприятный привкус фальши. Даже реакция мужа, говорило о том, что он мог ожидать от любовницы чего угодно, но не увиденного. Да и то, что прелестница привиделась мне во сне, не давало покоя. Ее лицо, такое отстраненное и безразличное, недрогнувшая рука совершенно не совпадали с тем, что я видела при свете дня. И пророчество, которое изрекла девушка… Северянки всегда были особенно чувствительны к воле богов, достаточно было вспомнить районак Вирану или Айрис Лаверье, которая, несмотря на южную кровь, стала верной дочерью Севера. Но тут, в Хабессе, провидица горела так ярко, словно факел посреди ночи. Разумеется, если девчонка говорила правду. Я вздохнула. Слишком много совпадений вокруг простого бастарда. Не к добру это.
Одеться самой у меня получилось намного быстрее, чем я предполагала. Простой крой верхнего южного платья и отсутствие шнуровки на спине существенно облегчили задачу, и спустя четверть часа я вышла из спальни, тихонько прикрыв за собой дверь.
Спустившись на первый этаж, я без труда нашла Рамона, который сидя за одним из длинных столов, специально размещенных в просторном зале для гвардейцев, читал написанное на желтоватой бумаге письмо и счастливо улыбался, несмотря на то, что на нем была запыленная одежда, а печать усталости была заметна невооруженным взглядом. Видимо, что он только что вернулся в Хабессе, после того, как выполнил поручение короля.
- Добро утро, Рамон, - поприветствовала мужчину я, наблюдая, как тот вскакивает со своего места и склоняется в поклоне. – Письмо от Мэйв?
- Да, сеньора, - мужчина снова улыбнулся, и я заметила в его глазах слезы. Поразительно. Благословенны чудеса, которые любовь творит с людьми. Когда мы познакомились, тогда еще капитан гвардейцев, был суров и мрачен, а его сердце сжигала тоска по потерянной возлюбленной. Сейчас же передо мной стоял счастливый муж, который с трудом сдерживал чувства. – Мэйв пишет, что малыш в ее чреве уже начал толкаться. Ее это одновременно пугает и радует.
-Да хранит ее Верховный, - произнесла я, улыбаясь гвардейцу в ответ. Похоже, я была слишком поглощена собственным горем, чтобы заметить, как округлилась смотрительница Эстерхази. Если плод уже начал шевелиться, значит примерно половина назначенного богами времени уже позади. Интересно, почему моя компаньонка не поделилась со мной столь хорошей новостью сразу, как поняла, что понесла от мужа? – Мэйв чудесная девушка. Она родит тебе здорового наследника, Рамон.
- На все воля Верховного, моя королева, - отозвался мужчина и опустился на то место, где сидел после того, как я села на скамью, расположенную с противоположной стороны. – Как вы чувствуете себя, сеньора. Мне только что сообщили, вам ночью было нехорошо?
- Все хорошо, - ответила я, чувствуя, как возвращается тревога. Воспоминания о ночном кошмаре не позволяли мне вздохнуть спокойно. – Лишь легкое недомогание.
- Слава богам, - произнес Рамон, и я заметила недоверие, промелькнувшее в его взгляде. Неужели я кричала так громко?
- Воистину, - кивнула я, стараясь выглядеть как можно более умиротворенной. – Но я пришла поговорить с тобой. Скажи мне, Рамон, его величество вчера подходил к тебе с просьбой сопроводить одну юную особу обратно в Вольные земли?
- Да, сеньора, - недолго думая, кивнул гвардеец. – Буквально через несколько часов после нашего возвращения. Я отправил с ней Джима. Мальчишка довольно молод, но ему можно доверять. Только вот…
- Что? – чересчур резко перебила я, жадно уставившись на задумчивого гвардейца.
- Я видел коня этой девушки, моя королева. Этот жеребец стоит целого состояния. Даже в королевской конюшне таких животных можно пересчитать по пальцам одной руки. В один ряд с ним можно поставить разве что коня Его величества и вашу кобылку.
- Ты уверен в этом? – сомнения вновь возобладали над разумом. Великолепное платье, золотые украшения и прекрасный жеребец едва ли могли принадлежать простому бастарду, пусть даже она сто раз любима своим отцом. Такого не бывает.
- Сеньора Танис, - судя по выражению лица, мои слова задели командира гвардейцев. – Я табунник, мой отец, дед и все мужчины в роду были табунниками, и в лошадях я разбираюсь лучше, чем в людях. Девушка ехала на коне, за стоимость которого можно запросто купить небольшое поместье и несколько месяцев содержать там полный штат прислуги. Можете мне поверить.
- Прости мои сомнения,- я непроизвольно сжала кулаки под столом, но лицо осталось спокойным. Я готова простить за все Реймса, но если эта девчонка еще раз попадется мне на глаза, она ответит за все: и за то, что прикоснулась к чужому мужчине, и за то, что соврала королеве.
-Моя вазирен, - повернув голову в сторону входа, я заметила, как к нам приближается одна их служанок, которую я видела до отъезда в Экматен. Я не запомнила ее имени, хотя она наверняка его называла. – Совет уже собрался и ожидает только вас.
Попрощавшись с гвардейцем и отослав служанку, я направилась к залу Совета, и была удивлена, снова заметив у его дверей собственного мужа. Король был одет так же, как и в прошлый раз, только теперь при виде меня его лицо озарила улыбка.
- Ты рано встал. Я тебя разбудила? – спросила я, после того, как Реймс наплевав на то, что нас ждут, притянул меня к себе и поцеловал. Мысль о том, что он делает это только под гнетом чувства вины, промелькнула алой вспышкой, но я предпочла отбросить ее прочь.
- Скорее твое отсутствие, - прошептал он, крепко сжимая мою руку. – В последнее время тебе тяжело, и я подумал…
- Что я снова решила свести счеты с жизнью? – закончив фразу за мужа, я поняла, что именно это он и подумал. – Я уже пробовала это сделать, Реймс. И знаешь что… - я заговорчески понизила голос, и улыбка сползла с лица короля. – Мне не понравилось
- Ты невыносима, Танис, - чуть ли не оскорбился Реймс, заметив ухмылку на моем лице. – Как ты можешь шутить об этом?
- А мне больше ничего не остается, - уже серьезно ответила я, толкая дверную створку. – Идем, Реймс. Мне безумно интересно, что сообщит мне Совет.
Но то, что я услышала, привело меня едва ли не в отчаяние. Сидя на жалком подобии трона, в этом жалком подобии прежнего Хабессе, я слушала, как Мназон, заикается и запинается, словно мальчишка, оправдываясь перед матерью за разбитую амфору с вином. Наши силы оказались настолько жалкими, что войну можно было и не начинать. Самое большее, на что я могу рассчитывать – это шесть сотен мятежников и еще полсотни бедуинов под личным контролем молодого Роксана. Едва ли семь сотен против целой армии Севера, которая стоит за Эйслин! Теперь, когда Сканлана нет, ее власть не ограничивается ничем, и она может ударить во всю мощь, когда ей только заблагорассудится. Девчонка заняла запретный город, и я отлично понимала, что невероятно сглупила, когда не решилась нарушить запрет уже отца, уже направившегося на тот свет.
- Если подождать еще немного, то количество бойцов несколько увеличится, и…
- Довольно, - прервала я, пригвоздив мятежника к месту суровым взглядом. – Ответь мне на один вопрос, Мназон, - в моем голосе то и дело проскальзывали нотки гнева. – Зачем вы послали за мной? Как я могу быть вазирен, если у меня нет ни народа, которым править, ни войска, которое помогло бы сокрушить неприятеля, ни города, за стенами которого можно подготовиться к ведению войны?
- Ворота Хабессе всегда открыты для вас, вазирен…, - промямлил покрасневший Мназон, нервно теребя край своего пояса.
- Они открыты для всех! – вспылила я, но тут же пожалела о подобной несдержанности. В полной тишине эхо подхватило мои слова и унесло вверх. – Внешние ворота распахнуты день и ночь, Мназон. Эйслин не сравняла Хабессе с землей только потому, что ей тут нечем поживиться. Радуйтесь, что она позволила вам остаться здесь!
- Но, вазирен, - начала было Леда, но было очевидно, что я права. Эти люди ждали от меня чуда, посильного разве что богу. Но вся беда состояла в том, что я была человеком. – Победа не всегда одерживается силой. Мерзкий Сканлан удерживал Экматен десятилетие с сотней своих людей.
- А кто-то пытался его отбить? – парировала я, аргумент, немного успокаиваясь. – Никто и пальцем не пошевелил, в том числе и я.
- Можно победить северянку изнутри, - подал голос Роксан, вертя в руках золотую монету. – Правление вашего отца казалось нерушимым, до тех пор, пока Юстус не захватил дворец с десятком соратников.
- Юстус все это время был внутри Экматена, - устало проговорила я, понимая, что все, что мы тут обсуждаем абсолютно бесполезно. – Кто-то из ваших людей находится за стенами Аграхара?
- Нет, но…
- Нет, - я снова сорвалась, глядя на сидящих передо мной людей. - Город неприступен извне. Его окружает пустыня на многие мили вокруг. Никто не сможет даже приблизиться к нему незамеченным: ни целая армия, ни маленький отряд.
- Но мы можем…
- Мы ничего не можем! – перебила я снова заговорившую Леду, и заметила в ее взгляде неодобрение. Она ждала от меня совсем другого, но и мои иллюзии оказались далеки от действительности. – С тем, что у нас есть, мы можем только погибнуть под клинками северян.
- Моя жена права, господа, - произнес Реймс, и я вздрогнула от неожиданности. За всеми этими разговорами я и забыла, что он сидит по мою правую руку. – Ваши силы ничтожны, а городские укрепления не выдержат ни единого удара.
- Мы это уже слышали от нашей вазирен, господин, - пренебрежительно бросил Роксан, и мне захотелось наказать наглеца, но мой муж, казалось, не обратил на него ни малейшего внимания.
- Я не закончил,- абсолютно спокойно продолжил он. – Вы обречены на поражение в одиночку. Но военный соглашение поможет вам крепче встать на ноги, и я готов пойти на это. Союз между Срединными землями и Югом будет заключен.
Я не верила в то, что слышу. Целых десять лет Реймс опасался открытого конфликта, а теперь сам предлагает помощь.
- Но все это произойдет при одном условии, Танис Ройглао, - муж обратился ко мне, полностью игнорируя оживившихся мятежников, которые, не сдерживаясь, обсуждали перспективы подобного союза. – Я не собираюсь оставлять тебя здесь, без подобающей защиты. Твоя жизнь для меня дороже этого наполовину мертвого селения. Мы уезжаем обратно в Эстерхази. Войну можно будет вести и оттуда.
- Да будет так, - промолвила я, полностью признавая правоту мужа. Хабессе давно уже не тот, что прежде, и остаться здесь означает подставиться под удар. – Я принимаю твое условие Реймс Вилландерт. Завтра на рассвете мы возвращаемся в Вольные земли.
© Энди Багира, Иррьяна, 2013 г.
Все главы:
