Международный Красный стадион, 1925, Воробьёвы горы / 3D модель.
Изначально стадион задумывался как всероссийский, однако уже в 1921 году он получил дополнительную идейную нагрузку — статус международного объекта.
Разработка проекта Международного Красного стадиона (МКС) в Москве на Воробьевых горах в 1920–1925 гг. была тесно связана с деятельностью первой авангардной архитектурной группировки в советской России — АСНОВА, руководителем которой был Н.А. Ладовский.
Стадион в 7 эпизоде мини-сериала «Москва, которой не было»
МКС задумывался как полномасштабный спортивно-зрелищный комплекс, который включал в себя помимо центрального стадиона на 60 тыс. зрительских мест, еще массу малых спортивных сооружений: яхт-клуб, велотрек, теннисные корты, лыжную станцию, купальни и т. п. Под строительство стадиона отводилась уникальная для Москвы территория с гористым рельефом — склон Воробьевых гор, террасами спускающейся к реке.
В декабре 1924 года первый вариант МКС был закончен. Все материалы были отправлены в Париж на Международную выставку декоративного искусства 1925 года, где получили Гран-при за новаторский архитектурный проект.
Идея Красного стадиона отчетливо оставалась в памяти, поскольку в течение нескольких десятилетий после революции порождала одну из главных дискуссий советского градостроительства, в которой участвовали выдающиеся деятели культуры и политики, прежде всего — военный деятель Н. И. Подвойский, театральный режиссер-экспериментатор Всеволод Мейерхольд, архитектор-авангардист Николай Ладовский, а также влиятельный в 1920-х годах деятель культуры, в прошлом профессиональный боксер Аркадий Харлампиев (1888–1936).
Для участников проектировочного процесса не было однозначно, нуждается ли Красный стадион вообще в каких-то постоянных архитектурных сооружениях, раз цель его — всеобщее вовлечение в спортивное движение: «нет зрителя, все действующие», — гласил лозунг, который поначалу в значительной степени направлял дебаты. Спорили о том, отчего этой цели не отвечало бы некое открытое сооружение («амфитеатр») в естественном окружении ландшафта Ленинских гор с какими-то разве что эфемерными строениями.
Предусматривались также «аттракционы», известные еще по дореволюционным народным гуляниям — показ зверей, павильоны с кривыми зеркалами и пр. Предлагались и различные народные игры — «равновесие на ноге с картошкой», «третий лишний, к кому спиной» и что-то вроде «музыкальных стульев».
Стадион рассматривался как место, где революция осознается как массовое движение и где в сознании людей укрепляется наглядно представленный революционный дух. В соответствии с таким пониманием требовалась некая стационарная структура, которая позволяла бы планировать направление взгляда и тем самым добиваться наиболее выразительной инсценировки представлений, а также наибольшего эмоционального подъема от увиденного.
Реализация проекта была возложена на основанное в 1923 году Общество строителей Международного Красного стадиона (ОСМКС). Работа над проектом продолжилась в рамках архитектурного конкурса, в котором принимали участие самые разные группы и архитектурно-художественные направления.
Класс Николая Ладовского на архитектурном факультете ВХУТЕМАСа произвел на жюри впечатление своими экспрессивными проектами, благодаря чему Ладовскому предложили возглавить строительный отдел ОСМКС. Красный стадион был темой дипломных работ на курсе Ладовского.
Ученик Ладовского Михаил Коржев, например (ему предстояло сделать имя в качестве ландшафтного архитектора), очевидно находился под влиянием психофизиологической архитектурной теории рационализма, которую представлял его учитель.
Рационализм основывался на предположении, что тело человека воспринимает пространственные структуры как сигналы, благодаря чему могут быть усилены известные движения. Коржев набрасывает просторное сооружение, раскинувшееся по обоим берегам Москвы-реки, которое фланкируют протяженные трибуны. Архитектурное решение комплекса определяет естественный рельеф склона Воробьевых гор и лежащей напротив равнины.
В эскизе Коржева отчетливо выявлена энергетическая связь полюсов: очертания комплекса обегает размашистый эллипсоид. Арена становится энергетическим центром, спорт — общим динамичным действом.
Но грандиозный замысел обернулся романтической утопией. Проект не удалось довести до завершения. Из-за слабости грунтов строительство стадиона было решено перенести на другой берег Москвы-реки — в Лужнецкую пойму. В конце 1925 года строительство и вовсе прекратилось.
С.О. Хан-Магомедов о деятельности Николая Ладовского в этот период:
Я подробно беседовал со многими учениками Ладовского и почти все из них отмечали, что это был удивительный руководитель, не столько сам генерировавший формообразующие идеи и щедро раздававший их ученикам, сколько умевший настраивать в самом ученике его творческий генератор.
Ладовский при консультациях никогда не советовал смотреть какие-либо образцы, чтобы ученик не переходил на копирование, а создавал свое новое. Он учил пониманию основных принципов архитектуры не на анализе прошлого опыта и не на анализе новой техники и материалов (как делали тогда почти все), а на логическом анализе формы.
Конкретные архитектурные детали для метода преподавания Ладовского были не существенны. Он прививал ученикам понимание таких основ формообразования, которые присущи архитектуре всех веков и не зависят от смены стилей и вкусов.
Это была глубинная профессиональная грамота, дававшая возможность создавать подлинно оригинальные вещи. В результате такого метода школа Ладовского формировалась как подлинно оригинальное творческое направление — рационализм.
Ученики Ладовского вспоминают, что нередко они очень болезненно реагировали на суровую и беспощадную логическую критику своих эскизов с его стороны. Уходили расстроенные, но все же потом, подумав, всегда признавали правоту Ладовского и все совершенно переделывали, соглашаясь с критикой.
Бывшие ученики Ладовского рассказывали в беседах со мной, что он так ставил творческие задачи, устно излагая задания, что решить их можно было, лишь создав совершенно своеобразную объемно-пространственную композицию. Постановка задания была, как правило, такой, что, направляя мысль ученика, она не стимулировала поисков аналогий в прошлом.
Как образно выразился один из моих собеседников, после получения задания ходили несколько дней, как с забитым в голову гвоздем, и не могли думать ни о чем другом, все время перебирая в уме пути и варианты решения и эскизируя, пока не приходил в голову совершенно необычный вариант.
- Москва, которой не было — 1920—1970 — все серии мини-сериала