Вчера был день памяти ГРАДСКОГО, кое-что из наших с ним бесед оставлю здесь.
– Почему помимо бабушки, матери и детей никогда не поминаются в интервью другие родичи? Не было близких отношений? Были конфликты в детстве?
– Неправда. Было много о папе, дяде и второй бабушке. О маме чаще – это так... скорее всего, потому что первая моя потеря - это она...
***
Градский мне рассказывал:
«Родители слушали музыку, – вот и первый императив. Второе – то, что в средних семьях стало модно отдавать детей в музшколу. И это стоило 7 рублей 50 копеек в месяц. Меня попросили прохлопать, протопать, и я попал в Гнесинскую школу (по классу скрипки). Потом мой педагог ушел из Гнесинской, перешел в районную, и за ним тридцать человек ушли. А дальше увлечение The Beatles привело меня к мысли, что надо продолжать образование: в двух вузах – Гнесинском институте и Московской консерватории».
Интересно, что у Градского никогда не было явного «головокружения от успехов». Может оно случилось при рождении? Ведь внимание к себе и дань, которую его талантам отдавали большие профессионалы, АБГ воспринимал скорее как должное, чем как везение, удачу или аванс. Он не страдал чувством малоценности, болезнью многих штучных людей.
Даже для прекрасной Мерлин Монро рукоплескания мира были испорчены страхом разоблачения, ведь сама себя она считала бездарной и не очень красивой актрисой…
Многие творческие люди порой теряют веру в свой путь, но только не Градский.
В семидесятые Александр-Борисыч уже собирал большие залы, был востребованным в тусовке как модной, так и немодной молодежи, а когда сменилась эпоха и на сцену вышли рок-герои восьмидесятых, затмившие по масштабам стадионного успеха все, что было раньше, АБГ особо этого не заметил.
На манифест Виктора Цоя «Мы ждем перемен» он ответил ироничным – «А мы не ждали перемен и вам их тоже не дождаться» – и продолжал жить, как жил.
Градский из тех художников, которые постоянно находятся в процессе рождения очередного творения. Причем в его случае оно может быть не только музыкальным, но и стихотворным – в 2011 году вышла книга стихов «Избранное», которая продержалась на лидерской позиции продаж несколько недель.
Кстати, как поэт он заслуживает самого большого внимания:
Когда я был моложе и недалёк умом,
Всё верил, что судьбою я отмечен.
О струны рвал рук кожу и думал лишь о том,
Как мне себя скорей увековечить.
Я думал, надо проще быть, за хвост ловить момент
И много значить или означать,
И мне на ГЛАВНОЙ площади поставят монумент, !!!
Чтобы под ним свиданья назначать.
И я, на население взирая свысока,
Всех попирая бронзовой пятою,
Являл собою б мнение, что надо жить наверняка
С чугунным лбом и со спиной литою.
И вот сбылась идейка, и стал известен я,
Но не таким, каким был в самом деле.
Судьба моя - индейка, тупая бестия.
Купили нас, зажарили и съели.
Когда человек постоянно находится в родовых муках, ему не до переживаний на тему своей востребованности, он занят внутренними процессами.
А поклонников Градскому всегда хватало на то, чтобы зарабатывать себе на жизнь, причем от избыточной популярности он никогда не страдал, хотя в эпоху «Голоса» его узнаваемость приблизилась к рекордной отметке.
***
– Как бы можно определить пять плюсов и пять минусов массовой известности?
– Не буду я этой фигней заниматься, считать… много и того и другого.
***
Действительно, зачем думать о том, что не мешает?
В силу «природного авторитета» Градский никогда не страдал от настырности простоватых поклонников, люди его в целом побаивались.
Ну а девушки, подбегающие за автографом не мешают никогда (ну если ты не Джастин Бибер…).
***
– Что комфортнее: быть признанным в узком кругу ценителей или радовать собой массы? Как можно сопоставить эти ощущения?
– Про узкий круг ничего не знаю, не помню… сразу было много ценителей.