Сидя в парке на Елагином и наблюдая за туристами, кормящими белок, в очередной раз задумался о важности маркетинга. Покормить белочку – это так мило и трогательно, а вот крыс на Сенной никто не кормит, наоборот – крик поднимают. Неужели дело только в хвосте?
Мифов вокруг электрогитар и их звука хватит не на одну диссертацию – было бы желание. Но нам хотелось бы начать с телекастера. Почему именно с него? Пусть каждый решает сам, наша же задача обрить маркетинговый хвост этой белочки. Великие умы советовали смотреть на события в исторической перспективе. Так мы и поступим.
Кларенс Леонидас Фендер был бухгалтером. И то, что он точно умел делать – это считать деньги. Также с детства увлекаясь радиоэлектроникой, он добился немалых успехов и на этом поприще. Тут к нему вопросов нет, тот же усилитель для Дика Дейла – это настоящее произведение искусства. А ещё он был безусловным новатором. В этом диалектическая ирония истории: новаторов отливают в бронзе, превращая в то, что они самой своей жизнью ниспровергали.
Кем наш Лео не был, так это музыкантом. Видимо сочетание двух последних обстоятельств и позволили создать табуретку со струнами, известную нам, как телекастер. Если бы не Великая Депрессия Леонидас мог бы так и остаться бухгалтером в дорожной конторе, который по вечерам кадит канифолью, починяя радиолу соседской бабушке. Но потеря работы вынудила придумывать способы прокормить семью. Так и возник Fender Radio Service. Его клиентами, помимо радиолюбителей, становились музыканты, поскольку именно в то время стали появляться молодые бунтари, желавшие поразить своим творчеством как можно большее количество народа, им были необходимы усилители. Этот сегмент рынка находился в зачаточном состоянии и Лео со своей светлой головой и прямыми руками оказался в нужное время в нужном месте. Бизнес пошёл, но где усилители, там и звукосниматели. Уже тут, как нам кажется, включился бухгалтер: зачем две катушки, как у Гибсона, если хватит и одной? – но датчики надо было проверять. Для этого и был создан испытательный стенд. К доске винтами прикрутили палку, натянули струны – и вперёд!
Идея электрогитары со сплошным корпусом уже не первый год не давала покоя гитаростроителям того времени, но зашоренность и низкопоклонство перед авторитетом мастеров прошлого, которые считали, что гриф из благородного дерева, с анкером и накладкой следует вклеивать в красивый и эргономичный корпус с резонирующими полостями, изготовленный вручную, не позволяла наладить поточный выпуск инструментов, конвейер, как на заводах Форда. Лео решил эту проблему. Более простую и дешёвую конструкцию выдумать сложно. Цельный гриф без накладки, а сперва и без анкера, из клёна вместо красного дерева с головой нелепой формы, но позволяющей экономить на материале. Три – четыре винта крепят его к деке из ольхи или липы – дерево дешёвое, доступное, фрезеруется без задиров, хорошо принимает шурупы; ни одной лишней фаски, просто доска, а точнее мебельный щит из двух-трёх досок. Пластиковая накладка. Дёшево и сердито. Это, кстати, касается и бриджа с тремя сёдлами. Отстраивание мензуры в таких условиях становится задачей нетривиальной, но для раздолбаев и голодранцев, первых пользователей данных гитар, «лёгкое хорусообразное звучание» не было такой уж проблемой.
Новая музыка породила своих героев. А к тому времени, как у них появились деньги на приличный инструмент привычка взяла своё, да и влияние дерева и конструкции на звук электроинструментов, мягко говоря, преувеличено; а следующие поколения уже начинали следовать за своими кумирами, пытаясь копировать то, что сработало однажды. Случайность была объявлена закономерностью, каноном. Фанаты придумали обоснования, а производителям эти липовые (или ольховые) мифы были только на руку. В итоге дешёвая гитара стала культовой и дорогой, «ценители» и «эксперты» устраивают холивары вокруг пустого места, дети кричат про «тот самый твэнг», заставляя этим вздыхать пожилого уже Эдди Дуейна, а производители и рады продавать «Запорожец» по цене «Мерседеса». Главное, чтоб клиент был счастлив. А ведь цена влияет на звук электрического инструмента не меньше, чем дерево. Но про дерево мы, пожалуй, поговорим в следующий раз.