59-летний композитор и аранжировщик рассказал, как боролся с антисемитизмом, удивлял Джо Кокера и возвращал к жизни самого известного в России шансонье
Что общего между Джо Кокером, Григорием Лепсом и Михаилом Шуфутинским? Все они доверились таланту нашего сегодняшнего героя и не прогадали. В гостях у «Жизни» певец, композитор и продюсер Евгений Кобылянский.
- Ваша встреча с Лепсом состоялась, когда Вы были уже известным продюсером, который работал со звёздами в США, а он в то время пел в ресторане. Какое впечатление Григорий на Вас произвёл?
- Ужасное. Тогда я работал с Михаилом Шуфутинским, и мы прилетели в Сочи на гастроли. И вот после очередного концерта вечером мне директор наш говорит: «Слушай, а поехали в кабак, тут есть одно классное место, я тебе одного певца покажу». Я был уставший и голодный как собака и поначалу отказался. Но он меня уговорил, дескать, там всё будет в лучшем виде. Приехали мы в это заведение, сели за столик перед сценой, и вдруг начинается стриптиз-шоу! А мне вообще не до того, я есть хочу! А на меня садятся голые девушки и начинают меня “ласкать”. Я в ступоре, не понимаю, что происходит, но директор нашёл выход - шепнул одной из них: “Чего ты на него уселась?! Он голубой!” Они тут же от меня бросились врассыпную. Никогда ему этой “услуги” не забуду… Ну так вот, стриптиз по-сочински закончился, и на сцену вышел артист. Я не знал, что может быть ещё хуже! На глазок он весил килограммов 130 и держал в руке большую чайную чашку. Как позже выяснилось, в чашке была водка. Ставит он эту чашку с водкой на подставку и начинает петь песенку из серии: “Прости-прощай, моя родная зона! Меня на волю гонят мусора!!!” У меня был только один вопрос: «За что?! Зачем мне это всё?! Зачем мне этот кошмар?!». Я был ужасно голоден и зол. После второй его песни мы покинули это заведение… Я очень хотел спать и просто отойти от всего этого дурдома. Но вот дальше случилось нечто удивительное. Я кое-как уснул, проснулся в 5 утра от того, что у меня его голос звучал в голове. Бывает же такое... И причём звучал очень благородно, он пел какую-то хорошую музыку, по типу блюз-рок, поп-рок, который я полюбил ещё по Джо Кокеру. И я думаю - интересная фигня, наверное, из этого может что-то получиться… Я разбудил своего директора и уговорил его устроить нам встречу с этим певцом. Это и был Григорий. Он приехал в гостиницу с чётками в руках, весь такой на понтах… И в первый раз нам не удалось с ним о чём-то договориться. Но мы обменялись координатами на будущее. А я уже тогда начал делать какие-то наброски для него. А потом через какое-то время появился товарищ один, который настойчиво хотел поучаствовать в раскрутке Гриши и организовать всё. Так всё и началось…
- Григорий Лепс впервые мощно выстрелил с песней “Натали”. А как она появилась?
- Песня “Натали” к тому моменту у меня была уже готова, вопрос был только в том, кто будет её исполнять. Ею интересовались и Шуфутинский, и Киркоров, но все были в раздумьях, как её исполнять. А я как раз уже начал работать с Лепсом и предложил “Натали” ему. Ему песня не понравилась, он проворчал что-то из серии: “Ну, неее… это не моё…” И мне пришлось его уговаривать. Я объяснил, что для начала нужно завоевать популярность, записать хит, а потом уже думать об остальном. Он мне сделал большое одолжение: я его буквально на коленях умолял, чтобы во время исполнения этой песни он не орал как беременный слон во время кладки яиц. И Гриша действительно спел “Натали” аккуратно, интеллигентно и мягонько. Хорошо получилось.
- Но потом же случилось несчастье, он попал в больницу…
- Да, Гриша попал на больничную койку, где врачи боролись за его жизнь. У него был панкреонекроз. Организм не справился с огромными перегрузками…
- Вы имеете в виду алкоголь?
- Да. Это страшное несчастье было… Именно в больнице он сильно похудел - на 40 с лишним килограмм. Он полгода провёл на больничной койке, я всё время к нему приходил, и нас это очень сблизило. Когда он болел, я не брался за другие проекты, хотел дождаться его выздоровления и всё-таки вернуть его к жизни. Помню - это было очень тяжёлое для него время - он лежал в палате, а рядом с ним были другие пациенты с точно таким же диагнозом, и они один за другим умирали. Помню, как-то раз я привёз ему маленький телевизор и поставил его на холодильник. А там по всем каналам уже крутился клип «Натали». Мне обрывали телефон, требовали концертов, а какие концерты, когда мой артист лежит полумертвый? Гриша смотрит телевизор, а у него глаза на мокром месте, и он говорит мне: «Да, братан, подвёл я всех…». Я его так взял за руку и говорю: «Соберись с духом, я тебя ещё на кремлёвскую сцену выведу!» И вот уже после больницы мы заново начали с ним карабкаться и уже потихоньку записывать песни. Тогда у меня появились и хорошие партнёры на MTV, и студия хорошая звукозаписывающая. И мы сняли уже клип его в новом облике, вот после больницы.
- После этого Вы же написали песню «Раздумья мои», с которой он выступал на “Песне года” в 97-м.
- Эту песню я посвятил ему.
- И Вы же придумали ему сценический псевдоним? Как он на это согласился?
- Фамилия же у него Лепсверидзе, наверное, она так у него и осталась в паспорте. Но я ему объяснил, что сценический псевдоним должен быть ударным и коротким - так люди быстрее тебя запомнят. Гриша как-то особо и не капризничал, поэтому согласился оставить первые 4 буквы от своей фамилии.
- Я знаю, что он очень эмоциональный человек, даже на публике… Как же Вам с ним работалось за кадром?
- Ну, разное бывало, когда он прикладывался к спиртному, то в меня мог даже полететь стакан…
- Вы тоже человек непростой, как Вы на такое реагировали?
- Ровно. В ответ ничего не кидал. Мы в этом смысле всегда были взаимодополняющими антиподами. Есть бешеный взрывной Гриша, и есть невозмутимый, спокойный, интеллигентный Женя, немножко похожий на ботаника. Но это только видимость. Иногда, конечно, его срывало, потому что он эмоциональный и горячий человек. Ну, что в этом такого? Я считаю, что артисту позволено переходить некие грани. Именно потому, что он артист, творческая натура. Это совершенно нормальное явление. Иначе бы он не был в своём роде уникален, это его неотъемлемая часть. Выходки Гриши - это не рисовка на публику, просто он такой. За годы нашей дружбы мы научились друг друга принимать такими, какими мы есть.
- Расскажите, как появилась песня «Рюмка водки» в его репертуаре?
- Появилась она просто шикарно. Нам принесли компакт-диск, на котором было написано “Майор Сергеев” - была такая группа в городе Кургане. И вот на этом диске была эта песня, правда, совершенно в другом виде - длинная, со множеством куплетов. Вообще она была депрессивная, чуть ли не про суицид. Но мне понравился этот мотивчик. Единственное, что там было живое, это как раз “рюмка водки на столе”. Лепс меня тогда спросил: «Ну что, можно из этого что-нибудь сделать?», а я говорю: «Гриш, ты знаешь, можно. Дай мне время». А мы как раз уже делали альбом «На струнах дождя». И я приезжаю домой, беру гитару, у меня руки сами собой опускаются на струны, и я наигрываю мелодию. И она идеально ложится на текст. И я понял, что песня сделана. Естественно, я почти перелопатил полностью слова.
- Григорий говорил, что песня «Рюмка водки» сделала его миллионером, а Вас?
- А меня нет. Заплатили за эту песню тогда в качестве гонорара по скромной просьбе автора (Евгения Григорьева. - Прим. ред.) целых 300 долларов. И в том виде, как я её тогда спродюсировал, вот так она и живёт по сей день. Песня меня миллионером не сделала. И когда мне все говорят, что я должен вписать туда своё авторство, то я отвечаю: «Слушайте, вот этого парня из Кургана ни одна живая душа не знает... Ему это авторство нужнее, а я продюсер, который сделал свою работу на пять с плюсом». Там, где я композитор, там я останусь композитором.
- Вы говорили, что песня «Парус» для Вас очень много значит. Почему?
- Вообще творчество Владимира Семёновича Высоцкого - это для меня глубоко личное и очень важное, поэтому для меня было большой честью взяться за этот проект тогда. Это был 2004 год, и прекрасный музыкант Саша Кальянов делал концерт песен Высоцкого в Олимпийском. Как-то раз он мне позвонил с предложением, чтобы песню “Парус” исполнил именно Григорий Лепс. Я понимал, что наверняка все блатные песни уже разобрали и осталась только эта, но я же люблю нерешаемые задачи. У меня были пластинки Высоцкого и томик его стихов, который издавал ещё мой папа. Это было первое официальное издание стихов Высоцкого в Советском Союзе, и именно мой папа придумал дизайн для этой книжки. Этот томик у меня лежит всегда на столе рядышком, потому что для меня это и папа, и Высоцкий. Я нахожу эту песню, а текста с гулькин нос! Но я начинаю вчитываться и понимаю, что именно эти стихи - про меня! Это мой парус, который регулярно ошпаривают кипятком, гнут, ломают, а я его поднимаю и несусь ещё быстрее. Вот так всю жизнь у меня происходит... Я сажусь за инструмент, и на меня накатывает эта волна пульса трёхдольного, и я понимаю, как должна звучать эта песня. На репетиции я сказал Грише: “Ты должен будешь разорвать этот Олимпийский в тряпки! Это наш с тобой шанс! Используй его, Гриша! Только прошу, не матерись на сцене». На репетиции мы вели себя прилично, аккуратно, а уже на самом концерте громыхнули так, что зал аж подпрыгнул. Гриша почувствовал эту волну звука, этой энергии, он спел так… Люди забыли вообще, зачем они пришли! Его долго не отпускали со сцены… Вот так появился «Парус», и он стал для меня тоже такой визитной карточкой. Это была наша с Гришкой победа. Хотя он сам в интервью говорил, что он только вышел и спел, но это не так. Он бы так не спел, если бы не было всей этой работы. Поэтому это наша общая жизнь. Знаете, это как дитя, которое родили вместе, когда главные в этом оба.
- И именно после этой работы Вы разошлись?
- Нет, позже, ещё были концерты в России большие, но потом случилось это... Он психанул, он был очень уставший, измотан физически, тяжёлые переезды гастрольные. У нас с ним был какой-то концерт такой странный, сцена была узкая очень, на которой нельзя было толком разместиться. Всё его раздражало, он не знал, куда себя деть, и вдруг ни с того ни с сего как закричит на всю округу: «Всё, хватит, мне всё надоело!!!» Музыканты были в шоке после этих слов, да и мне, честно говоря, такой удар по башке... Но вместо того чтобы потом провести какую-то беседу или ещё чего-то, мне уже ничего больше не хотелось. Знаете, как бывает: вот тебе Бог послал для выполнения какой-то задачи, ты её выполнил - и всё. Уже не твоя вахта, уходи! Все очень переживали, особенно музыканты, мы же остались дружны с ними до сих пор... Это был тяжёлый удар для всех. И Лепс уже потом пытался как-то разговаривать, пытались что-то обсуждать, но меня как пеленой накрыло. Я бы и рад, может быть, как-то обнять его по-братски и сказать: «Ладно, давай забьём на это, начнём сначала», ну так бывало уже, но на этот раз не получилось. После этих изнуряющих гастролей у меня не было передышки и уже не было сил, а Грише быстрее нужен был новый альбом, он хотел на Первый канал, уже маячили стадионы, миллионы… А я был просто опустошён, мне нужна была пауза для перезарядки. Это не первый случай в истории и, скорее всего, не последний… Это как в песне у Высоцкого:
Назад пятьсот, пятьсот вперёд,
И кто кого переживёт,
Тот и докажет, кто был прав, когда припрут!
Он был мне больше, чем родня -
Он ел с ладони у меня, -
А тут глядит в глаза - и холод по спине.
- Вы сейчас не общаетесь?
- Не общаемся, но иногда видимся, здороваемся при случайных встречах, но такого вот общения нет. Не знаю, иногда мне хочется позвонить и о чём-то поговорить... Но Гриша общается с моим сыном, он же его крёстный, они иногда перезваниваются. И я рад, что есть это общение. Почему нет? Я, в принципе, даже понимаю, что если бы в какой-то момент он сказал: «Давай подумаем вместе…», то я готов, у меня дверь открыта. Поэтому это такая история с троеточием, незавершённая по большому счёту… Программа не выполнена до конца, потому что осталась музыка, не сделанная и не реализованная, но это уже зависит не от меня. Но если это будет не он, то, значит, музыка будет реализована с кем-то другим...
Продолжение следует...
Из второй части интервью с Евгением Кобылянским вы узнаете о том, как он напугал Шуфутинского, чему научился у американских продюсеров и за что оторвал ухо хулигану в детстве.
Автор: Юлия Ягафарова