Сохранились сведения, что перед битвой при Бородино император Александр I и Михаил Кутузов рассматривали вариант разгрома французской армии с воздуха. Но как?
Первые концепции летательных аппаратов стали появляться еще на рубеже 18-19 веков. Конечно, и внешне, и технически они разительно отличались от знакомых нам самолетов. Первыми средствами для поднятия в воздух стали аэростаты, в принцип действия которых лег закон Архимеда. Конечно, все эти чудо-аппараты были почти чудом, и никто тогда еще не рассматривал их всерьез. Ни о каком серьезном практическом использовании не шло и речи.
По крайней мере, официально. В кулуарных беседах то и дело возникали мысли о возможном преимуществе на полях сражений, которое может дать воздушная сила. Не обходил стороной создание аэростатной силы и дальновидный военачальник Бонапарт. Он заручился помощью Жан-Мари-Жозефа Кутеля, сумевшего незадолго до этого поднять аэростат на недосягаемую для ружейных выстрелов высоту, и хотел использовать летательные средства во время своего египетского похода. Но помешали полученные в одном из сражений повреждения. После этого Наполеон отказался от идеи развития авиации и смотрел на это все с недоверием.
Поэтому когда к французскому лидеру пришел изобретатель Франц Леппих и предложил свою идею воздушного флота, аппараты в котором были бы управляемыми и могли бы сбрасывать разрывные снаряды, тот выгнал его, не приняв всерьез. Видимо, все это подняло в Бонапарте такую волну гнева, что он распорядился не оказывать Леппиху никакой помощи и даже выслать его за пределы страны. Тогда Франц, поискав благосклонности в других европейских монархов, сумел обратить на себя внимание российского посланника Давида Алопеуса.
В Петербург от него пришло донесение с неописуемым восторгом от услышанной от Леппиха идеи. Он описывал пробный полет, во время которого летательный шар «невступно в три часа полета в различных направлениях, как вперед, так и назад, по ветру и против ветра, подымаясь и опускаясь по своему произволу, сделал 45 французских миль». На самом деле, никакого полета не было. Александр I повелел привезти изобретателя к нему. Российский царь и без того был благосклонен с воздухоплавательным опытам: в его стране уже проводили первые полеты на воздушных шарах, как с развлекательной целью, так и с научной.
1 мая 1812 года Франц Леппих и его подмастерья с выданными русским правительством поддельными паспортами пересекли границу Российской империи. Почему все происходило тайно? Потому что до российского монарха дошли сведения, что в Европе уже начинается борьба за столь важное изобретение. Откуда они взялись, неизвестно, может, их распространял сам Леппих, чтобы придать себе значимости.
В Москве команда изобретателя поступила в распоряжение генерал-губернатора Ростопчина. Иностранцы получили земельный участок, туда были присланы солдаты и построен большой забор, чтобы никто лишний не мог увидеть, чем занимаются внутри. Местным жителям сказали, что там будут производить сельскохозяйственные машины, позже версия сменилась на производство пластырей. Вряд ли это обманывало население, но особо никто и не любопытствовал.
Вся почта Москва-Петербург, касающаяся этого тайного вопроса, шла в обход даже московского почт-директора, только через доверенных лиц. Чтобы не посвящать лишних людей, даже кузнецов и слесарей нанимал лично главных помощник Леппиха Иордан. А для изготовления специальной тафты промышленник Кирьяков отдал всю свою фабрику, за что получил звание «компаньона». Штат сотрудников рос, потребовалась собственная канцелярия. В день работали по 17 часов.
Работы тем временем кипели. Ускорялось все это начавшимся вторжением французских войск на территорию России. Все было не так просто, как задумывалось Леппиху: металлические вёсла ломались после нескольких пробных взмахов, не помогала даже закупка импортного железа. В Москве скупили все циркули и астролябии и переплавили их на вёсла. Но и это не спасало.
А Ростопчин почему-то делился с императором радостными новостями и говорил, что аэростаты вот-вот будут готовы: «Большая машина будет окончена к 15 августа. Через 10 дней [Леппих] произведет небольшой опыт с крыльями. [Члены экипажа], прежде нежели отправятся к войскам, могут заранее поупражняться и приобрести навык в действиях с крыльями».
Александр I же делился этими новостями с Кутузовым. Вместе они решили применить воздушные силы в ходе готовящегося Бородинского сражения. Это было так называемым «оружием возмездия». Ростопчину Кутузов писал: «Государь говорил мне об еростате, который тайно готовится близ Москвы. Можно ли будет им воспользоваться, прошу мне сказать, и как его употребить удобнее».
Генерал-губернатор стал расклеивать по городу афишки: «Здесь мне поручено было от государя сделать большой шар, на котором 50 человек полетят куда захотят, по ветру и против ветра, а что от него будет, узнаете и порадуетесь. Если погода будет хороша, то завтра или послезавтра ко мне будет маленький шар для пробы. Я вам заявляю, чтобы вы, увидя его, не подумали, что это от злодея; а он сделан к его вреду и погибели». Но тем самым он только еще сильнее привлек внимание москвичей к небесному своду. Они теперь неотрывно смотрели вверх, но ничего необычного не замечали. Никаких шаров не было.
Кажется, тогда до Ростопчина стала доходить вся обреченность их положения. В докладе императору он писал: «…С прискорбием извещаю ваше величество о неудаче Леппиха, — докладывал Ростопчин за три дня до оставления Москвы. — Он построил шар, который должен был поднять 50 человек, и назначил час, когда должен был подняться… Прошло 5 дней, и ничего не готово. Вместо 6 часов он употребил целых 3 дня, чтобы наполнить газом шар, который не поднимал и двух человек… Большая машина не готова, и, кажется, надо отказаться от возможности извлечь из неё ту пользу, которую ожидали. Менее всего можно пожалеть об 148 тысячах рублей, потраченных на изготовление шара. Леппих — сумасшедший шарлатан…».
Изобретателя с командой и недоделанным аэростатом перевезли в Ораниенбаум. К тому Москва в то время уже была захвачена французами, и, как бы Наполеон не пренебрежительно относился к воздушному флоту, дарить ему все наработки было бы глупо. Все оставшиеся механизмы были сожжены, а французы, зашедшие за высокий забор, приняли их за «поджигательные машины». Это они потом использовали в качестве одного из аргументов, что Москву сожгли сами русские. Недалеко от Воронцово были пойманы люди (вероятно, бывшие мастеровые и охранники территории), 16 человек из которых были расстреляны.
Александр I же продолжал надеяться на удачу Леппиха. Изобретатель вновь пообещал ему провести пробный полет. Император решил лично взглянуть на это и в течение нескольких часов ждал в Таврическом саду. И снова тишина. Присматривать за Леппихом назначили грозного Аракчеева. Тому он еще год доказывал, что скоро все получится, что его команда будет состоять из сорока человек, двадцать из которых станут «грести», а остальные — сквозь отверстие в днище гондолы кидать на неприятельские полки разрывные бомбы и ящики с порохом.
Война уже подошла к концу. Российская армия покинула пределы страны, отправившись в Заграничный поход и на передел сфер влияния в Европе. Александру I было уже не до авиации, на которую к тому моменту потратили уже более 300 тысяч рублей из бюджетных средств. Леппих, потеряв благосклонность, отбыл из России и поселился в купленном имении в Баварии. Там он тоже пытался заинтересовать местных торговцев возможностью доставлять их товары при помощи аэростатов, но в этот раз поддержки он не нашел.
Уже много времени спустя, разбирая чертежи и планы Леппиха, ученые нашли в них кое-что интересное. Оказывается, он был первым в мире, кто придумал полужесткий дирижабль. Но довести свои идеи до конца он так и не сумел.
Зато эти опыты нашли отражение в художественных произведениях. Например, Лев Толстой в «Войне и мире» оставил такие строки: «В этот день Пьер, для того, чтобы развлечься, поехал в село Воронцово смотреть большой воздушный шар, который строился Леппихом для погибели врага, и пробный шар, который должен был быть пущен завтра. Шар этот был еще не готов; но, как узнал Пьер, он строился по желанию государя».