Этот вопрос будут задавать и следующие поколения читателей. Уверен.
Лично у меня он (этот вопрос) возник очередной раз после того, как я перечитал "Идиота". Перечитывал я его долго и мучительно, по десять страниц в день. Достоевский не читается взахлёб. По крайней мере, у меня не получается.
Начинается живо, хорошо. Затем идёт как-то вязко, тяжело, с пробуксовкой. Между множества страниц попадётся одна, где текст, как песня, потом опять увязнешь в многословии и долгом описании. При этом ловишь себя на мысли, что князь Мышкин абсолютно понятен, как и Рогозин, как и Настасья Филипповна. И возникает такой вот парадокс: чтение Достоевского никак не назовёшь увлекательным, однако, понимаешь, что временами (подчёркиваю - временами) от такого чтения получаешь удовольствие. Короче, мучительное удовольствие. Это, как собирая грибы, порой исходишь лес вдоль и поперёк и за два часа найдёшь три подберёзовика, хороших, крепких, здоровых, - и радуешься им больше, чем ведру маслят.
Разумеется, в таком чтении появляются противоречия, - и у меня возникают вопросы к самому себе. Наверно, в силу каких-то причин, я не могу усвоить Достоевского вполне. Усвоить вполне в какой части? Принять его, как великого писателя без противоречий, принять его трудночитаемые тексты как шедевры. Достоевский - это имя в мировой литературе, мне этого не оспорить, да я и не пытаюсь, мне лишь нужно устранить противоречия. Нужно понять - почему он писал так сложно, почему читается так трудно. И ещё. Как могут дети уже в девятом классе прочитывать "Преступление и наказание" и писать сочинения о Раскольникове?
Считается, что Достоевский "препарировал" человеческую душу. Разобрал "по косточкам", разложил, описал в своих романах, повестях, рассказах. А разве этого не делали Тургенев, Толстой, Лесков, Чехов, Сологуб, Горький?
Я бы и не утруждал себя рассуждениями о Достоевском и смирился бы с мыслью, что просто не способен понять и оценить, если бы не встречался время от времени с мнениями, которые были также неоднозначны в отношении творчества великого писателя.
Например. Лет десять назад на Красноярской книжной ярмарке я общался с одним московским издателем. Так вот он заявил, что Достоевский испортил русскую литературу. По мнению москвича, Фёдор Михайлович задал в литературе определённое направление - теперь характер героя необходимо прорисовывать, проводя его (героя) через страдания. Поэтому русская литература кажется такой тяжеловесной.
Да вот, взять хотя бы Юрия Трифонова - он признавал, что Достоевский один из любимых его писателей и, что Достоевский оказал влияние на его творчество. Не оттого ли Трифонов подвергает своих персонажей внутренним терзаниям. Причём, делая на этом акцент.
Даже в своих знаменитых "Московских повестях" (которые критики назвали "бытовой" литературой) Юрий Валентинович обрекает своих героев страдать. Тот же Григорий Ребров из "Долгого прощания" терпит бедность, унижение, насмешки, измену, - а спустя время, став известным сценаристом и драматургом, став человеком состоятельным и успешным, с грустью вспоминает те времена и понимает, что по настоящему счастлив был именно тогда.
Но вернёмся к Фёдору Михайловичу. Ещё один пример. Вычитал в М. Веллера в "Перпендикуляре". Не буду утомлять пересказом, процитирую дословно:
"Я не знаю, насколько сейчас среди людей сравнительно молодых известен некогда знаменитый русский советский писатель – Константин Георгиевич Паустовский. Еще в 70-е годы он был весьма знаменит. Можно спорить о том, был ли он действительно писателем большим, но стилистом он был, разумеется, прекрасным, и русскому у Паустовского можно было учиться. Среди многих-многих я тоже пытался учиться чему мог.
Вот у этого Паустовского среди прочих мест, вызывавших с юных лет мои сомнения, было и такое, что. Читает он рукопись какого-то графомана, невесть как она к нему попала. Язык какой-то нехороший, и вообще все там нехорошее, все какое-то такое неживое, такое картонное, бумажное, деревянное… – и вдруг какая-то благоуханная страница, которая словно отцвечивает таким легким сумеречным, сиреневым светом, все такое изящное, благоуханное. Боже, что это?.. Он начинает читать внимательнее – и понимает: это страница из Достоевского, из «Идиота». Вот тут меня заклинило.
Я снял с полки «Идиота», нашел ту страницу, касающуюся несостоявшейся женитьбы на Настасье Филипповне, и стал ее перечитывать – спереди и сзади, с середины, по диагонали: и ничего у меня не было сиреневого, и ничего не благоухало, и ничего не получалось, и совершенно никак не нравилось это мне. Я понял, что я тупой, что мне не дано понимать то, что дано понимать великому писателю и тонкому стилисту Константину Паустовскому."
Говорят, что если бы сегодня Достоевский принёс в издательство свои роман, то редактор бы его не принял. Ну, не пишут так сейчас. Да и раньше так не писали. Ведь тот же "Идиот" можно было сократить на треть. Роман бы от этого только выиграл.
Да-да, знаю, читал, что Достоевский всегда писал в условиях сжатого срока, играл, проигрывал, постоянно был кому-то должен. Жизнь его детально изучена, о нём написаны диссертации и монографии. И все ответы на все вопросы уже вроде бы получены. Но отчего же они возникают вновь? Вероятно, Фёдор Михайлович своим творчеством показал, что литература может быть ещё и такой. Только вот не могу понять радоваться этому или нет. А как вам Достоевский?