- Наташенька, мне нужна ваша помощь. Я, видите ли, не так хорошо разбираюсь в компьютере, как хотелось бы. А наша милая Аллюр оставила в своем ноутбуке очень, очень много интересных следов… Я вот сейчас пришла с поминок и хочу во всем этом разобраться.
Звонок и эта просьба так поздно вечером… Вот ни за что не бросила бы я сегодня свою семью, тем более, что муж только что пришел с репетиции и я его еще не накормила. Но, слава богу, к нам приехала моя все понимающая свекровь, которой я успела рассказать о происшествии в больнице, и отпустила меня, так сказать, в разведку.
Мы с Зоей Алексеевной быстро проверили, в каких социальных сетях пребывала ее подруга. Оказалось, последнее время только в «Одноклассниках». Да, не зря мои дети говорят, что «классики – для пенсиков». А гостей-то у нее сколько много! А друзей – еще больше! А посланий – видимо-невидимо! Мы решили изучить всю переписку. Я научила Зою Алексеевну, как это делать. Задачу нашу немного упрощало то, что добрую половину всех этих людей Зоя Алексеевна хорошо знала.
- Это вот Лида Козина… Аллюр с ней училась, а теперь у Лиды дача и она овощи свои продает. Хорошие овощи и дешево очень. Аллочка тоже дачу хотела купить. Где-нибудь рядом с ней. Они на эту тему и общались, да все вспоминали своих одноклассников. Тут нам ловить, думаю, нечего.
Перешли к Вадику Начинкину, Эдику Кукушкину. Все – разговоры о школе, об учителях. Вспоминали учителя Бориса Кудрявцева – умер недавно. А еще какую-то Маргариту Яковлевну. Словом, не наша тема. С Валей Разиной обсудили спектакль в «Современнике» и «Графа Монте-Кристо» - не поняла, где. Спектакль оказался музыкальным. Видимо, шел в оперетте. Да, все не то, не то… Перебрали еще с десяток друзей по переписке. Все интересно, и слог у Аллы Юрьевны прекрасный, каждое сообщение хочется прочесть до конца, но для нас – никаких зацепок. Дошли до Каролины М. Фамилия ее не была указана. Просто эта буква, и все. Прочли и чуть не прослезились. Подумали – надо же, какие бывают трагедии в жизни! И очень удивились, поняв – только эта переписка скрыта так, что ее невозможно восстановить полностью. Начало уничтожено безвозвратно.
Алла Юрьевна:
От всей души сочувствую вам, Каролина. Я сама знаю, что такое жить без родителей. Меня воспитывала бабушка. Но у вас все же был отец!
Каролина:
Был и не был. Мы с сестрой всегда чувствовали себя сиротами. Воспитывались в чужой семье. Правда, не совсем чужой. Это – дальние родственники. Сестру там даже удочерили. С отцом поддерживали связь. Горько все это…
Алла Юрьевна:
А как ваш папа чувствует себя сейчас?
Каролина:
Никак. Никого не узнает. Говорить не может. Менял-менял женщин, а теперь один. Все разбежались.
Алла Юрьевна:
Вот как бывает… Надо же… А, быть может, ваша мама все-таки жива?
Каролина:
Может быть. Хотя вряд ли. Ведь это случилось пятьдесят лет назад…
Алла Юрьевна:
Пятьдесят? А вы не ошибаетесь? Не позже?
Каролина:
А почему вы подумали, что я могла ошибиться? Вы об этом что-то знаете?
Алла Юрьевна:
Что вы, что вы! Просто в годы моей молодости я читала о вашем папе… Хвалебные рецензии, знаете ли… Их было немало. И ничто не указывало, что в его жизни произошла трагедия.
Каролина:
А рецензентов, слава богу, это не интересовало. Сейчас бы каждая газета ухватилась – такое событие в жизни известного артиста! Вон как Пороховщикова с женой полоскали! Читать невозможно. Или Марину Голуб! Бедную! И этот поток нельзя остановить, к сожалению. А где вы были в то время, если не секрет, конечно?
Алла Юрьевна:
Да какой секрет! Я была в Волжанске. А хотела работать в Верхнереченске, даже заезжала туда.
Каролина:
Что-о-о? Вы не ошибаетесь? У вас не потеря памяти?
Алла Юрьевна:
А почему вы заговорили со мной таким тоном? Я не ошибаюсь.
Каролина:
И засверкали чьи-то пятки!
Алла Юрьевна:
Какие пятки? Вы про что? Я вас не понимаю. Вы очень красивая молодая женщина и уже от этого можете быть счастливы. Откуда такая агрессия?
Каролина:
Как вы должны сообразить, я уже далеко не молода. А этой фотографии, где я в костюме принцессы и гриме, уже лет двадцать.
Алла Юрьевна:
Так вы все-таки актриса. А сказали, что нет.
Каролина:
Нет. Не актриса. Это я играла в самодеятельном театре. У меня совсем другая профессия.
Алла Юрьевна:
Мне очень интересно – какая?
Каролина:
А вот не скажу! Но, возможно, вы это когда-нибудь узнаете.
Алла Юрьевна:
Да, я бы хотела с вами встретиться. Ведь вы похожи на папу.
Каролина:
Я и на маму похожа. Встретимся, не сомневайтесь! Адью!
Алла Юрьевна:
Да, да, спокойной ночи! Всех благ!
На этом переписка закончилась. Пять месяцев назад. А у нас было много, много вопросов. Во-первых, что связывало Каролину, ее отца и Аллу Юрьевну? Кто из них кем первый заинтересовался? Отца мы не имели в виду – очевидно, старый человек парализован. Алла нашла Каролину или Каролина ее? Как произошло их знакомство? С чего началась эта переписка? И какой странный тон Каролины… Он пошел после Верхнереченска… Упоминание об этом городе явно разозлило ее.
- Зоя Алексеевна, а ваша Аллюр жила в Верхнереченске? Работала там?
- Да нет. Насколько я знаю, нет. Надо еще у сына спросить. Посмотреть в ее трудовой книжке. Родных у нее там тоже нет. Не было…
Полная загадка. А в остальной переписке зацепиться было совсем не за что. Так что мы решили разрабатывать эту странную Каролину. А жила она, как там значилось, в Москве. Я предположила, что отцом Каролины мог быть кто-то из поклонников молодой и красивой Аллы Юрьевны. Хотя - ну и что? Мало ли чьи отцы в молодости ухаживали за разными женщинами… Что в этом криминального? Вот если бы один из этих отцов женился на нашей Алле Юрьевне…
- Нет, нет. Аллочкин муж до нее не был женат. Алла – его первая любовь…
Мы еще раз проанализировали всю эту переписку. В жизни отца Каролины произошла трагедия. Какая – неизвестно. Что-то связано с его женой. Но, как мы поняли, Аллы в это время рядом с ним не было. И вообще была ли она когда-нибудь рядом? И если нет, то чьи это пятки сверкали?
Я вновь попробовала открыть предыдущую переписку Аллы Юрьевны с этой женщиной, и путем очень сложных манипуляций нашла лишь одно сообщение с ответом.
Каролина:
Чужая семья – потемки. Я ощутила это сполна.
Алла Юрьевна:
Вообще-то в поговорке идет речь о чужой душе…
Каролина:
А я говорю – семья!
Вот и думай что хочешь!
А между тем, несмотря на поздний час, Зоя Алексеевна позвонила в квартиру своей подруги. Ответил, естественно, сын. Узнав, что все уже разошлись с поминок, Зоя Алексеевна попросила его принести рукопись Аллы Юрьевны. Он заверил, что привезет ее тотчас же, машина на ходу, развез всех маминых знакомых. Мы ждали его с нетерпением. По телефону я заверила дорогого мужа, что мое присутствие у мисс Марпл совершенно необходимо. Как всегда, он со мной согласился.
Сыну Аллюр было немного за сорок. Вид у него был растерянный. Он подал нам обыкновенную папку без завязочек, на которой жирным шрифтом значилось – дело №.
- Только, понимаете… Когда я увидел ее впервые, папку эту, она была толще… Здесь не хватает многих страниц. И куда они делись, ума не приложу…
Мы приняли папку и отправили человека отдыхать. Открывая рукопись, очень волновались. Страницы оказались пронумерованы, но на первом листе стояла цифра 26. Мы поискали начальные двадцать пять страниц. Их не было. Что ж, принялись читать с двадцать шестой. Предлагаю читателям особо заинтересовавшие нас абзацы.
«Я оставила чемодан в кабинете директора, который взял меня под руку и отвел в репетиционный зал. Там было темно.
- До революции в этом помещении находились городские конюшни, - шепотом сообщил он мне. – А сейчас – наш театр. Небольшой, но удобный. А какая акустика! Сами оцените. Сядьте вот здесь, очень удобное место. Все видно. В первом ряду, перед столиком – видите? – режиссер. Он в курсе, что вы приедете. Возможно, прямо сейчас, после перерыва и включитесь в репетицию. Нам сказали, что вы уже играли Марину Мнишек в студенческом театре.
Играла ли я ее? Нет, это было больше, чем игра. Я летала над сценой, я праздновала свою победу – над царевичем Димитрием, над собой, бедной студенткой провинциального вуза. Мои слова сопровождал шквал аплодисментов и я трепетала от счастья. И думала, что такое никогда больше не повторится! И вот, судьбой занесена, опять она надежд полна… Это я о себе. Занесло меня в эту провинцию с прекрасной труппой. Гордость занесла, обида. Стремление выжить, да так, чтобы не пообщипали тебя прямо при первой же неудаче… Он прислал записку – «Жду в 6 часов вечера у памятника героям войны». Именно в это время я уже мчалась в поезде – сюда, в эту глушь, в красивый маленький городок, где существует, работает и многим кажется волшебным театр, а лучше сказать – театрик с преданными, безоглядно любящими сцену и зрителей людьми. Ах, как я была счастлива в этом полутемном зале, какие планы строила вместе со своей Мариной Мнишек! Разве этот Димитрий недостоин большой любви и преданности? И как замечательно он сейчас сказал со сцены: «Ударить отбой. Мы победили. Довольно: щадите русскую кровь. Отбой»! И затрубили, забили барабаны. А сколько силы в этом актере, какая власть на его челе! Да я и во МХАТе такого не видела!
Режиссер встал, прошел на сцену, что-то показал артистам, играющим немцев и ляхов, а потом повернулся, чтобы сесть на свое место, и заметил меня. Жестом показал, чтобы я села рядом с ним. Положил свою руку на мою, прошептал:
- Не волнуйтесь. У нас народ замечательный. Все будет хорошо. Текст знаете?
- Знаю.
- Весь?
- Весь.
- Так, может быть, прямо сейчас и… Сцену у фонтана, а? Мы ее пропустили, вас ждали.
- Согласна!
Я прошла на сцену, поздоровалась со всеми. Мне улыбались, на меня смотрели с любопытством и очень доброжелательно. В общем, рай, да и только! И потому первое слово в этой сцене – «Царевич!» - получилось у меня многокрасочным. Я вложила в него все – и надежду свою, и слезы, и необходимое желание властвовать, и женское очарование… Словом, все, все, все! А уж эти слова – «Часы бегут, и дорого мне время» - я произносила как великий ученый, который только что сделал это открытие! «Тебе твой сан дороже должен быть всех радостей, всех обольщений жизни»… Тут уж я говорила как царица, и это все поняли, и мне захлопали – как тогда, в студенческие годы! Режиссер поднялся на сцену, обнял меня и сказал:
- Поздравляю! Мы все рады, что вы к нам приехали! Перерыв!
Одно маленькое, незначительное слово – перерыв. Ничего в нем особенного. Только не для меня. За словом этим скрывался ураган, который подхватил меня, забравшуюся на сияющую вершину, и бросил оземь, в грязь, и это было так жестоко! Режиссер, взяв меня под руку и узнав, что вещи мои – у директора в кабинете, повел меня туда. На пороге кабинета стоял сам директор с телеграммой в руках…
- А я – к вам, Аллочка… Алла Юрьевна… Что же вы нам не сказали, что приедете не одна?
- Да я одна…
- А вот она, телеграммочка… За вами едет знакомый уже нам актер. Когда-то он у нас работал. Весьма успешно.
И протянул мне телеграмму. Я ее прочла. Молча прошла к своему чемодану, взялась за его ручку. И все-таки сказала, предвидя ответ:
- Вам придется выбрать. Или я, или он… Я уехала к вам именно из-за него…
- Вы прекрасны, Аллочка, но у нас в театре дефицит мужчин. Скоро нечего будет ставить, некому играть. И вы нас простите великодушно…
Я их простила. И ушла. И уехала в свой родной город – где родился, там и пригодился. И вычеркнула актерскую профессию из своей жизни! Я родилась заново. И это было не хуже и не лучше прошлого. Это было другое».
Вот, значит, что испытала Алла Юрьевна в молодости… Но ведь любая молодость состоит из ярких вспышек и жестких падений, из побед и ошибок, которые в корне меняют нашу судьбу и нас самих. И что? Какая тут связь с этой неожиданной смертью, с этим страшным отравлением? И вообще какое отношение имеет к этому вторая жертва?
Мы позвонили Леониду Гавриловичу Серженко, нашему дорогому Сержу, чтобы узнать полицейские новости об этих происшествиях. Оказалось, что яд, которым отравили Лину Георгиевну, установлен, обычно он имеет форму таблеток. И еще новость – преступник либо преступница, либо несколько человек должны были растворить эту ядовитую таблетку в той же минеральной воде непосредственно перед отравлением, так как через минуту-две яд дает нехороший привкус и потенциальная жертва может догадаться о том, какая участь ей готовится. Следовательно, яд добавляли в минералку для Лины Георгиевны непосредственно перед ее приходом в комнату медсестер. Но… Почему преступник был так уверен, что Лина туда зайдет? А не в ординаторскую, скажем? Может быть, кто-то пригласил ее туда заранее? Следует принять во внимание и то, что врач Лина никогда не конфликтовала с Аллой, что их вообще ничего не связывало. Правда, Нина заметила, что в те минуты они шипели друг на друга как змеи… Но мало ли что случается на работе! Мы с Зоей Алексеевной утешали так сами себя. И обе понимали, что напрасно.
Появилось и заключение о смерти нашей милой Аллюр. Острая сердечная недостаточность. Было перечислено несколько заболеваний из области кардиологии, приведших к печальному итогу. И ничего больше. То есть – никаких криминальных вкраплений в причину смерти.
На снимке - картина Петра Солдатова.
