Вадим Шефнер. Сестра печали
Повесть основана на биографическом материале. В ней две части. В первой - мирная жизнь. Предвоенный Ленинград, Васильевский остров. Четыре друга, все воспитанники одного детского дома, учатся в техникуме, живут в одной комнате в коммуналке. Главный герой по кличке Чухна из-за глупой шутки (ущипнул на военной подготовке однокурсницу, а потом случайно ударил чрезмерно активного общественника) вынужден на время уехать из города: "отработать" на заводе разгорающийся скандал. Но благодаря этому он знакомится и влюбляется в библиотекаршу Лелю, которая оказывается его соседкой по острову.
Что самое интересное в этой части? Детали и приметы времени. Мода, еда, фильмы в кинотеатрах, заголовки газет, разговоры, постоянное ожидание большой войны, хотя только что закончилась финская и один из друзей, получив ранение на фронте, умирает в госпитале.
Вторая часть - уже про саму войну. Главный герой служит на аэродроме под Ленинградом, ему даже изредка удается навестить Лелю. Но, видимо, еще нельзя было писать всей правды о блокаде (повесть вышла в 1968) и о жесточайшем голоде в городе. Но в целом - и тут огромное множество невымышленных деталей.
Повесть в целом очень проста. И в этой сюжетной простоте ее ценность.
Павел Басинский. Подлинная история Анны Карениной
Надо отдать должное автору исследования, кропотливую работу он провел. Как во всех его биографических произведениях, тут много фактуры, связанной с героями и временем. Во-первых, Басинский ищет прототипы главных героев. Для Карениной это, прежде всего, Анна Пирогова, соседка Толстых по имению, которая служила экономкой у помещика, ревновала его ко всем гувернанткам и, видимо, рассчитывала на что-то большее, чем роль любовницы. Пирогова (Анна!) покончила с собой, бросившись под поезд, когда хозяин все-таки женился на гувернантке. Внешность Карениной Толстой частично списал со старшей дочери Пушкина - Марии Гартунг. И так автор исследует каждого персонажа, причастного к трагедии. Замечу, честно признаваясь, что использовал воспоминания сына Л.Н. Толстого - Сергея Львовича, сделавшего подобный разбор в своих воспоминаниях.
Во-вторых, Басинский объясняет важный момент, который во многом непонятен молодому читателю: а что мешало Карениным просто развестись? Для незнающих повторю вслед за автором, что по законам 19 века церковный брак (а иного не было) можно было расторгнуть только по нескольким обстоятельствам (смерть супруга, неспособность иметь детей, сумасшествие и пр.). В случае с изменой изменившая сторона после развода не имела права вступать в новый брак. Так что, подай Каренин на развод (а он собирался), Анна никогда не смогла бы выйти замуж за Вронского. (Отдельная история, почему она отказалась от развода, когда муж предлагал взять вину на себя).
И, в-третьих (больше ничего указывать не буду, чтобы желание читать не пропало), была ли Каренина наркоманкой? В общем-то, наркотики на последнем этапе ее жизни определенную роль сыграли. Опиум она принимает, чтобы бороться с бессонницей. Но сказать, что именно они или только они толкнули героиню под поезд, было бы сильным упрощением.
Вениамин Каверин. Перед зеркалом
Это эпистолярный роман. Причем переписка односторонняя. Все, что происходит, мы узнаем из писем главной героини Лизы Тураевой. Первое письмо написано в 1910 году, последнее датировано 1935-м. Ответов ее адресата – поначалу студента, а к концу переписки профессора математики Константина Карновского – нет практически совсем, пара писем, не больше. В письмах – развитие и взросление отношений: от полудетских рассуждений гимназистки – через ссоры и обиды - до признаний в невозможности жить без него…
Если совсем коротко определять про что книга, то - про любовь, растянувшуюся на четверть века и сохранившуюся несмотря на расстояния. Но пластов там значительно больше: эмиграция, судьбы тех, кто остался в России, и тех, кто уехал, верность выбранному делу и пр. Так что в этой эпистолярной истории – не только история любви, но и история страны.
О книге очень много написано. Но несколько фактов повторю. В основе - реальная переписка художницы Лидии Никаноровой и профессора математики Павла Безсонова, которая продолжалась 25 лет. По словам Каверина, письма ему принесли. Он их художественно обработал, сделал несколько прозаических вставок, дополняющих сюжет, поменял некоторые имена. Муж Лидии - художник Георгий Артёмов - в романе стал Георгием (Жоржем) Гордеевым, Марина Цветаева проходит под именем Ларисы Нестроевой.
За 25 лет «отношений» герои видятся всего несколько раз. Сойтись им не позволяет поначалу Костин характер, а потом обстоятельства. Они живут по разным городам, после революции – по разным странам. Лиза в 20-м году уезжает из Ялты в Стамбул, а оттуда в Париж и на Корсику. Она живет в нужде, но продолжает верить в свой художественный талант. Костя в это время делает научную карьеру, активно ездит по стране, рассчитывая некие математические модели для экономики молодой республики. Дважды в конце 20-х ему удается съездить в командировку в Париж и увидеться с Лизой. Другой возможности у них больше не будет, и проблема не только в том, что оба в браке. Константина уже не выпускают из страны, Лизу – Россия не принимает. Но любовь с ними живет до последнего.
Тамара Петкевич. Жизнь - сапожок непарный
Читаешь эти воспоминания и думаешь: сколько же судеб было изломано, сколько жизней загублено - и ради чего? И в то же время: как можно было вынести такое и не сломаться, сохранить человеческое в себе, не предавать, не писать доносы, не мстить тем, из-за кого семь лет (а фактически больше) оказались вычеркнуты из жизни... Хотя в целом книга не только про "тяготы и лишения", но и про стойкость, про любовь, про возможность продолжать жить даже за колючей проволокой...
22-летнюю Тамару Петкевич арестовали в начале 1943 года в киргизской столице, городе Фрунзе. Взяли вместе с мужем, обвинили (по доносу) по пресловутой 58-й статье в контрреволюционной пропаганде, добавив к этому еще и антисемитизм. Ей дали 7 лет, ему 10. Ее освободят в 1950-м, через четыре года снимут судимость, а в 56-м реабилитируют. Несмотря на все пережитое, Петкевич начнет новую жизнь: в сорок лет закончит театроведческое отделение, будет играть на сцене. И вот, казалось бы, ее свидетельства Тамары Петкевич (она, кстати, умерла относительно недавно: в 2017 году, в возрасте 97 лет), как и свидетельства Варлама Шаламова, Евгении Гинзбург и др. должны бы чему-то нас научить, как-то определиться с позицией по нашей истории. Но нет. Все у нас по-прежнему неоднозначно...
Вениамин Каверин. Эпилог
"Эпилог" - не просто мемуары, а анализ литературной жизни страны с 20-х по 80-е - Каверин, нисколько не надеясь на публикацию, написал в 1979-м и через два года дополнил его еще несколькими страницами. В 79-м ему казалось, что, как ни странно, ситуация с отношением к писателям и литературе в стране меняется, но в 81-м он разочарованно пишет, что "наша полоса — хаос и сумерки, не в первый и не в последний раз повторяется в тысячелетней истории русской литературы". Эта полоса, к слову, вскоре закончилась и в 1988-м, незадолго до своей смерти, Каверин издает книгу.
Ее однозначно нужно читать всем, кому интересна история страны в целом и история русской литературы в частности. Каверин честно рассказывает о том, как устанавливались в стране цензура и двоемыслие, как преследовали и травили Зощенко, Булгакова, Ахматову, Солженицына, как менялись под давлением обстоятельств и страха его друзья и единомышленники по "Серапионовым братьям" (Тихонов, Федин). К чести писателя, он один из немногих, кто отказался участвовать в травле Бориса Пастернака, подписал обращение в защиту Даниэля и Синявского.
Чем ценна книга еще? Каверин публикует письма Зощенко и Булгакова, оказавшихся в опале, Сталину, выдержки из критических статей в отношении его романов, стенограмму обсуждения "Ракового корпуса" Солженицына. Документальные приметы времени.
PS
Вениамин Каверин (Зильбер, 1902-1988), псевдоним был взят в честь гусара Петра Каверина, приятеля молодого Пушкина. Самые известные романы «Два капитана» и «Открытая книга». Оба были экранизированы.
Лилиана Лунгина. Подстрочник
Незадолго до смерти Лилианы Лунгиной режиссёр Олег Дорман записал с ней интервью. Было это в 1997-м. Через год Лунгина скончалась, а еще через десять лет этот разговор, разбитый на 15 серий, показали на канале Россия. Добавлю, что работа получила специальный приз телевизионной премии «ТЭФИ-2010» в категории «Лица», но режиссер в знак протеста от нее отказался, заявив, что «среди членов Академии … — люди, из-за которых … фильм одиннадцать лет не мог попасть к зрителям. Люди, которые презирают публику и которые сделали телевидение главным фактором нравственной и общественной катастрофы, произошедшей за десять последних лет». «Подстрочник» - это то самое интервью, где Лунгина просто рассказывает о своей жизни. Чем интересен этот рассказ? Лунгина судит и время, и себя, и свое окружение по «гамбургскому счету». Рассказывает о радостях и печалях, своих страхах и «умолчаниях», о друзьях и доносчиках среди хороших знакомых, о реакции на происходящее в стране. В общем, жизнь во всей ее полноте.
PS
Детство Лилиана Маркович провела в Германии, Палестине и Франции. Ее отец был крупным советским специалистом, в 30-е его отозвали из-за границы, через несколько лет в СССР вернулись жена и дочь. Лилиане было почти 14, когда пришлось фактически заново знакомиться с родной страной: ее системой обучения (школой жизни), а позднее - со всеми вытекающими политическими обстоятельствами (арестами, ксенофобией, процессами над писателями). Лунгина - первый переводчик Астрид Линдгрен на русский язык. Именно благодаря ей советские дети узнали Карлсона и Пеппи Длинныйчулок. Была замужем за сценаристом Семеном Лунгиным (тот вместе с Ильей Нусиновым - автор сценария фильма «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещён»). Сын Павел Лунгин - известный кинорежиссер.
Виктор Некрасов. В окопах Сталинграда
Эту повесть Некрасов написал сразу после войны - по горячим следам, он сам воевал под Сталинградом - и не особо рассчитывал на публикацию. Но рукопись попала Твардовскому, и благодаря его участию, в 1946-м году журнал «Знамя» повесть опубликовал, затем она вышла отдельной книжкой и получила Сталинскую премию. Далее были огромные тиражи, слава, по пути Некрасова пошли многие, он по сути "отец" всей будущей "лейтенантской прозы", а затем - забвение на долгие годы. Прямой и честный человек, в 50-е он выступил против строительства стадиона на месте расстрела евреев в Бабьем Яру в Киеве, в 60-е против реабилитации Сталина. Постепенное противостояние с властью привело к тому, что Некрасова обвинили в "организации массовых сионистских сборищ", перестали публиковать, изъяли из библиотек все его книги, а потом и вовсе выдавили из страны, лишив чуть позже советского гражданства. Цензурные ограничения сняли только в 1989 году. Некрасова уже два года как не было. Он умер в 87-м в Париже.
"В окопах Сталинграда" - это фактически быт войны или война глазами не полководца, а маленького командира: не атаки, а вылазки, армейский быт (поесть, вывести вшей, выпить), отношения между солдатами. Главный герой, от его лица и идет рассказ, лейтенант-сапёр Юрий Керженцев. Отчасти это сам Некрасов: оба киевляне, архитекторы, призваны на службу в армию военными инженерами. Действие начинается летом 1942 года и заканчивается февралем 43-го. Наши отступают из-под Купянска к Сталинграду. Там еще мирная жизнь. Работают заводы, театры и библиотеки. Герои даже идут в оперетту на «Подвязку Борджиа». Местные успокаивают себя тем, что у города три линии обороны... А далее - битва, которая потом войдет в учебники истории как переломная в ходе Великой Отечественной, но показанная через частные истории на небольшом участке фронта. В том числе и истории преступных приказов, когда бойцов бросали в бой, не сообразуясь с обстановкой.
Евгения Гинзбург. Крутой маршрут
Тягостное впечатление оставляет эта книга, но прочесть ее, как мне кажется, должен каждый. Хотя бы для того, чтобы понять, как складывалась жизнь простого человека в Союзе второй трети ХХ века. И какие выводы мы должны были бы сделать да не сделали, судя по всему...
В 1937-м Евгению Гинзбург, журналиста и преподавателя, коммунистку, к слову, арестовали по обвинению в контрреволюционной троцкистской деятельности. Показания еще не выбивали, это началось позже, но допросы вели "пристрастно". К чести женщины, она никого не оговорила, хотя ломались и не такие. Ей грозил расстрел, но случилось чудо и Гинзбург дали "всего" 10 лет. Несколько месяцев она провела в одиночке в Ярославле, позже, когда брать стали массово, к ней подселили соседку. Из тюрьмы Гинзбург пошла по этапу на Колыму. Там, в окрестностях строящегося Магадана, за оставшиеся восемь лет валила лес, работала в "полях", птичницей, воспитателем детского сада, помощником лекаря, снова валила лес. Направления менялись по прихоти (и дури) начальства, в качестве наказания и просто так, чтобы место знали.
Гинзбург во многом посчастливилось, если это слово вообще уместно в этой ситуации. Ей не накинули срок сверху, она вышла ровно через десять лет. В лагере она встретила мужчину, который стал ее мужем (первого, как она была уверена, давно расстреляли, он тоже был арестован). Она даже устраивается воспитателем в один из детских садов Магадана, где не хватало кадров, и умудряется выписать младшего сына Василия в закрытую тогда для посторонних Колыму.
В 1949 она готовилась к новому сроку, но обошлось. Месяц заключения и запрет на выезд за пределы Магадана, откуда она выберется только после смерти Сталина, а в 55-м добьется своей реабилитации...
"Крутой маршрут" Гинзбург стала писать еще в Магадане. В начале 60-х попыталась опубликовать, рукопись походила по журналам, но время таких книг уже ушло. Хотя машинописная версия разошлась по стране, а в 1967 итальянцы напечатали дошедшую до них неполную версию.
На родине "Крутой маршрут" вышел в свет через десятилетие после смерти автора - в 1988 году.
Лидия Чуковская. Прочерк
Лидия Чуковская (дочь Корнея Чуковского) в самом начале 80-х пишет свою повесть в память о расстрелянном муже, чтобы, как она сама определяет, "заполнить пустоты - прочерки - казенных справок". Эту справку - о смерти Матвея Бронштейна, талантливого и многообещающего физика-теоретика, она получит только в 1957 году и только после судебных разбирательств. Ей пришлось доказывать, что Бронштейн - ее муж. В 30-е, когда они стали жить вместе, регистрация брака не требовалась.
В свидетельстве - сплошные прочерки: нет ни причины, ни места смерти. По предположению самой Лидии Корнеевны, похоронили Матвея на Левашовской пустоши, полигоне НКВД, где только по официальным данным захоронено почти 20 (двадцать!) тысяч человек. Там же, к слову, были убиты и похоронены поэты Николай Олейников и Борис Корнилов, писатель Бенедикт Лившиц.
Арестовали Матвея Бронштейна в августе 1937-го, в Киеве, где он гостил у родителей. Обвинили в контрреволюционной деятельности. Об этом Чуковская узнает только в 1990-м, когда ей разрешат ознакомиться с делом мужа. Семь суток непрерывного допроса стоя, после которого арестованный признается в чем угодно. В случае с Матвеем - еще и в участии в "фашистской организации, ставившей своей целью свержение Советской власти и установление фашистской диктатуры". Военная коллегия заседала 20 минут, приговор - расстрел - с немедленным исполнением. Если верить справке, "умер" он 18 февраля 1938 года, то есть от ареста до приговора прошло всего полгода.
Пока была надежда, что Матвей жив, Чуковская сутками стояла в очередях на Литейном, пыталась через связи отца узнать о муже хоть что-то. Сама она к этому времени - после разгрома ленинградского Детгиза - осталась без работы, арест маячил где-то рядом (из разговоров в очередях она знала, что жен врагов народа берут спустя некоторое время), и в 1938-м Чуковская, чтобы потеряться для "органов" уезжает к родителям Матвея в Киев, потом в Ялту. В мае 41-го история повторится почти один в один, и снова от ареста Чуковскую спасет "побег": на этот раз в Москву, где она ложится на операцию.
"Прочерк" Чуковская писала пять лет: с 1980 по 1985, ей далеко за семьдесят, надежд на публикацию никаких, но начинается перестройка, а с ней открываются новые возможности и новые источники (которые "мало кого просветили", - замечает ЛК). Она хочет переписать все заново, добавляет факты, эпизоды ("следователем у Бронштейна был Лупандин, который истязал Заболоцкого... дожил до 1977 г., пенсионер союзного значения"), составляет план, но не успевает. В 1996-м Лидии Корнеевны Чуковской не стало.
Но и в этом варианте повесть не "слабая попытка сохранить хотя бы тень от тени", а книга о великих испытаниях и великой любви. Чуть больше пяти лет Чуковская и Бронштейн прожили вместе, и более полувека она хранила память о нем.
PS
В 1939-40 Чуковская напишет повесть "Софья Петровна", где, пожалуй, первой в стране опишет репрессии 37-го и их восприятие народом. "Дыма без огня не бывает" и "у нас просто так не сажают" не срастается в голове у главной героини с ее арестованным сыном.
Лидия Чуковская. Записки об Анне Ахматовой. Книга I, 1938-1941
В 38-м году Лидия Чуковская (ей тогда чуть за 30) близко сходится с почти 50-летней Анной Ахматовой. Понимая, что Анна Андреевна - поэтическая и человеческая величина (уж простите за этот пафос), Чуковская начинает фиксировать все, что происходит с поэтессой и вокруг нее: разговоры, быт, состояние здоровья, воспоминания, мнения о современниках и классиках, новые стихи. Обеих, к слову, сблизила еще и общая беда: у Ахматовой арестован сын (Лев Гумилев), у Чуковской - муж (Матвей Бронштейн).
Ахматова в эти годы живет во флигеле Фонтанного дома, соседние комнаты занимает бывший муж Николай Пунин с новой семьей, она постоянно болеет - у нее базедова болезнь, сердечные приступы, отекают ноги. Чуковская часто застает ее лежащей в постели - в порванном халате и под одеялом без простыни (прочувствуйте уровень бедности). В 40-м власть неожиданно меняет свое отношение к поэтессе - выходит сборник ее стихов, который тут же разбирают и начинают перепродавать по цене в несколько раз большей. Ахматова не любила творчество Есенина и Тургенева, восторгалась Пушкиным, Джойсом и Хемингуэем, любила Пастернака, боялась переходить Невский, игнорировала быт…
В общем, тут много можно чего наговорить, но лучше это прочитать: и время станет понятней, и Ахматова ближе. Она в этих записках абсолютно живая - со всеми своими страхами, переживаниями, печалями, радостями и бытовой неустроенностью…