Надо прямо сказать, видок у меня ни разу на доктора не похож. Причем далеко не похож. Одинокий зуб во рту, остальные, как и большинство волос на голове, «оставили» меня. В добавок еще имелась небритость, отнюдь не сексуальная.
Кепченка дермантиновая еще от папаньки моего покойного осталась. Я носил ее, не как память, а потому что не было желание заморачиваться с поиском нового головного убора.
Куртченка болоньевая тоже новизной не блистала, а даже наоборот, была довольно побитой жизнью, была покрыта в нескольких местах нестираемыми жирными пятнами.
На пальцах перстни типа зековские, к тюрьме не имеющие не какого отношения, а как результат занятий фигней в подростковом возрасте.
В руках потертая рабочая сумка с нехитрым содержимым.
К ней еще можно добавить слегка угрюмую рожу, потому что я неопопхмеленный, а от того злой и неадекватный.
В общем, видок еще тот…
Собрался я, значит, на работу с утра пораньше.
Ноябрьская тьма-тьмущая, с неба всякая мокрая гадость сыплется.
Долго ждал на остановке маршрутку, и вот она показалась. И счастье-то какое, что места сидячие есть.
Расплатился я честь по чести и решил вклиниться между приятной такой дамочкой лет сорока и толстой бабищей неопределенного возраста.
И так знаете, так глупо получилось, водитель резко дернул, а я в аккурат на колени той самой приятной бабенки сел.
Если бы я был бы я опохмеленный и умиротворенный, то галантно бы извинился и инцидент исчерпал.
Но тут все пошло, как нельзя хуже.
Хотя, справедливости ради, тетка сама виновата, разоралась почем зря: «Ты куда лезешь-то, бомжара!!».
Ну и я, каюсь перед вами, в долгу не остался: «А нечего жопу такую отращивать, чтоб протиснуться между вами нельзя!!».
Тут дамочка и разошлась, вытащила какую-то ксиву красную и заорала водителю: «Если вы сейчас этого урода не высадите, то я его в отдел сдам, а ты с рейса снимешься!». Ну что мне делать оставалось? Не потассовку же устраивать с мордобитием? Вышел я культурно и мирно. А другой-то маршрутки ждать бесполезно. Можно бы и с пересадкой, но деньги забыл взять, только мелочь еще на одну поездку. Вот и почапал я до родной «Скорой» пешкодралом. А это, надо сказать, не близко. Вот и опоздал я минут на двадцать. А у входа медицинский корпус, как назло, «сладкая парочка» стоит: начмед Кочкина и ее верная слуга начальник оперативного отдела Черенко. Хронометраж, суки, проводят. Так, говорит, Кочкина, пишите объяснение, Юрий Иванович за ваше опоздание. А вот нихера, говорю, уважаемая Ольга Андреевна, я сейчас же напишу заяву по собственному желанию и безо всяких объяснений. Кочкина тут же сдала назад и включила добрую бабу: «Юрий Иванович, успокойся. Хочешь похмелиться – иди к Семенычу, механику. Только по-тихому, без фейерверков!». В общем, пришел я к Семенычу, обрадовавшись, что снова стану человеком. А этот господин уже все использовал для собственного очеловечения. Грустно... Вызов за вызовом… Рутина одним словом. И вот очередной вызов. Задыхается кардиобольная. Хоть мы и психиатры, но врачебных-то бригад-то не хватает. Поехали. Причем быстро поехали, со светомузыкой. Приехали в райотдел полиции. А там та самая приятная дамочка, которая меня из утром из маршрутки выгнала хрипит, булькает и задыхается в собственном кабинете. Гипертонический криз, осложненный отеком легких. Ну и устроили мы тогда танцы с бубнами! Дамочку напичкали всем, чем можно, прям как фаршированную курицу. С нас самих пот ручьем льет, руки дрожат от напряжения. А ну душе-то радостно: спасли тетеньку-то! И захорошело ей так, что она начала от госпитализации отказываться. И даже меня узнала, представляете! И извинилась, мол подумала сперва, что вы бомжик, вот и выгнала из маршрутки.
Конец этой истории мог быть более романтичным: нашли друг друга два одиноких сердца: полицейский следователь и психиатр, и зажили они, душа в душу и умерли в один день. Но нет, не сложилось. Да, случайно встречаемся. Ее здоровье обсуждаем. А о чем нам еще говорить-то? Вот только я намертво скрываю, что я психиатр. Я ей кардиологом представляюсь. Да… Вот такая история ни о чем…